– Ты прыгаешь с парашютом, не так ли?
Линдси сглотнула ком в горле. Видно было, как нелегко ей дается этот ответ.
– Знаешь, Дэйв, я должна позаботиться о себе. Я не хотела, чтобы так случилось, но так случилось. Все шло к тому, что мы расстанемся. – И она погладила меня по плечу.
– Что значит расстанемся? Я же все делал, как ты хотела, чтобы ты была счастлива. На себя я просто наплевал, все для тебя. – Обвинение было неуклюжее, но меня застали врасплох.
Как же я проморгал неизбежность этого момента.
– Может быть, тебе не стоило поступаться собой, – снова вздохнула она. – Мы разные, Дэвид, и это необходимо признать, чтобы не портить друг другу жизнь.
– Так зачем же ты втянула меня в это, зачем жила со мной, зачем заставила расстаться с собакой?
– Я надеялась, что это поможет. Что это как-то подействует на тебя. Я думала, мы станем единым целым… Не получилось. Ты все равно любишь эту собаку больше, чем когда-либо любил меня.
– Ну, хорошо, пусть так. Но я же и тебя…
Она остановила меня:
– Не надо, Дэвид. Все прошло. Мне не нужен человек, который не может открыть мне свое сердце.
– Или бумажник, – добавил я.
– Не надо иронизировать, – с надрывом произнесла она.
– Ничего себе ирония. Ты бросаешь меня без дома, без денег…
Она пожала плечами:
– Во-первых, и дом, и деньги теперь действительно мои. И во-вторых, какой смысл тебе во всем этом? В ближайшие годы ни деньги, ни жилье тебе все равно не понадобятся.
– А-а, значит, ты уже переселила меня в тюрьму?
Она с жалостью поглядела на меня.
– За пять или, может, десять лет я успею сделать карьеру. И тогда ты сможешь обратиться ко мне, и я помогу тебе. Я дам тебе возможность начать новую жизнь. Обещаю.
– Погоди, так ты и контору у меня отбираешь?
– Пока ты не обанкротился. Дэвид, как ты не понимаешь. Ты совершенно запустил себя, ты дошел до ручки. Я уже не знаю, какими словами тебе это объяснить…
– Ну, говори.
– Я посмотрела твои расходные книга. Ты по уши в долгах. И твою контору придется в буквальном смысле за уши вытаскивать из того болота, в которое, Дэвид, ты сам себя завел.
– Ты посмотрела их в моем сейфе…
Она пожала плечами:
– Ты оставил его открытым, как будто только того и хотел. Дэвид, ты лгал мне, ты обманывал меня. Ты тратил тысячи, когда я экономила каждое пенни. Какая же у нас могла получиться семья?
– Я… – Но слова застряли у меня в горле.
Да, в самом деле, она была права. С одной стороны, она, конечно, вела себя как крыса, бегущая с тонущего корабля. Но, если взглянуть на это с другой стороны, она была крысой на необитаемом острове, увидевшей дымок парохода на горизонте и подумавшей: «Вот оно, спасение!» Ведь получается, я мучил ее долгие годы, разве не так? Ведь и до появления пса между нами всегда стояла моя главная привязанность – игра.
– Ты любишь меня?
– Да, – сказала Линдси.
– До безумия?
– Настолько далеко я не зашла, – усмехнулась она. – Ты добрый. И я понимаю, что не каждый бы поступил со мной, как ты, и благодарна за это. Но приходят времена, когда, как бы ты ни любил кого-то, приходится уходить. Я не стану обманывать, Дэвид, что буду ждать тебя. Все опять встанет на свои места – Линдси против целого мира. И потому мне нужны все боеприпасы, которые я могу взять с собой. У тебя остались наличные?
– Сотни две, – ответил я. Вообще-то я собирался спустить их у Змееглаза.
– Ну, значит, все не так уж плохо.
Время снова раздулось как мыльный пузырь. Следующая вещь, которую я помню, – это как она села в свой «Дискавери» и уехала.
Приморский городок под струями дождя ужасен. Пустующие закусочные и киоски мороженщиков, брошенный пляж – все напоминает о былой радости, которой больше нет. Точнее, радость в этом мире осталась, но уже не для меня – для более счастливой души в какой-то более солнечный день.
Кто-то схватил меня за руку.
– Так вот ты где! – Это была Люси. – Пойдем потанцуем! Ты здесь замерзнешь.
И вдруг словно и не бывало тех долгих лет, то, что было позади, исчезло бесследно, то, что впереди, вставало зыбким туманом, напоминающим пар от дыхания на морозе. Лишь одно имело теперь значение в мире, одна-единственная вещь. Я вытащил таблетки из кармана и бросил их на дорогу.
– Пучок, – сказал я. – Я иду за тобой.
31
ВОРЫ ПОВСЮДУ
Люси, солидарная в этот вечер с остальным человечеством, все же выпила значительно меньше меня и поэтому могла подать трезвую идею.
– На автобусе будет слишком долго, – сказала она. – Лучше найдем такси.
Было полпятого, темно, и влажный ветер дул со стороны Ла-Манша. А где-то во Франции люди, покинув теплые масличные рощи Средиземноморья, рвались в тоннели и поезда, чтобы пробраться на эту территорию. Мир определенно сходил с ума.
Поскольку было Рождество, перед стоянкой такси красовалось предупреждение:
«Если вам станет плохо в машине, уборка салона обойдется вам в 80 фунтов».
– Кинологический центр Пэтчема! – крикнул я таксисту, стоявшему в очереди первым.
Он оторвал глаза от газеты:
– А вам не будет плохо в моей машине?
– Нет, – ответил я, я чувствовал себя прекрасно, почти протрезвел, хотя, конечно, не совсем.
Похоже, несмотря на праздники, бизнес у них шел туго. Таксист оглянулся на очередь и вздохнул. Пэтчем был в 20 фунтах езды, а ему явно нужны были деньги.
– Ладно, – сказал он. – Только держите вот эту газету у себя на коленях.
– Зачем?
– Так, на всякий случай.
Какой находчивый! Случись что, и он слупит с меня еще и за газету!
Я сделал как велено, и мы помчались по залитой янтарным светом улице к нашей мохнатой цели.
– Как у вас с Линдси, все хорошо?
– Лучше не бывает, – мрачно ответил я.
– Вы всегда так говорите, – заметила Люси.
– Бабушка с возу…
Конечно, все было совсем не так: это меня спихнули на обочину.
Снова зарядил мокрый снег, но на этот раз он сделал попытку произвести впечатление снега, а не дождя. Каждый год я говорил, что Рождество не похоже на Рождество, и вдруг оно стало на себя похоже. Волна Святок расцвеченными витринами гналась за нами, словно цунами от моря. Несмотря на убийственное настроение, я понемногу проникался праздником и становился счастливее.
Что может быть лучше, думал я: сижу в машине, рядом милая Люси, которая помогает спасать моего лучшего друга от лишнего дня страданий, холодного ужина и вынужденных бесед с питбулями.
Вообще-то, Пучок рассказывал, что питбули совсем даже неплохие собаки, их главная цель – соблюдение расовой гармонии. И бросаются они на хозяев только в исключительных случаях, когда их достанут.
Что может быть лучше? Будущее могло бы быть лучше, предполагаю, но сейчас я даже не думал о нем. Я был слит с мгновением, как холод с ветром. Одно от другого неотделимо.
Чавкая колесами в грязи, мы въехали во двор кинологического центра.
– Двадцать фунтов! – объявил водитель голосом человека, окончательно разочаровавшегося в своих собратьях.
Центр был еще открыт или вообще сегодня не закрывался по случаю рождественской вечеринки, которую сотрудники устроили на рабочем месте, – в ночи раздавались аккорды рождественской песни.
Сжимая ладошку Люси, я ворвался в холл.
– Я пришел за своей собакой! – заявил я во всеуслышание.
За столом одиноко сидели Джули и парень из числа вольнонаемных студентов. Остальные, видимо, разъехались по домам, не потрудившись расставить по местам сдвинутые столы и убрать посуду. Студент, в котором я тут же узнал неплохого паренька по имени Дэн, изучавшего английскую литературу в университете Суссекса, сидел рядом с Джули, исследуя ее обнаженную грудь.
Похоже, наше появление ничуть его не обескуражило, однако не было встречено аплодисментами.
– Ой! – вырвалось у меня. – Слушайте, я передумал, я пришел за Пучком.
Джули заправила грудь на место без тени смущения, словно профессиональная кормилица.
– Мистер Баркер, мы закрыты, – сказала она, – как вы, наверное, и сами поняли.
– Балаган закрыт, парень, – подал голос Дэн, словно мы были марсианами, которые могли не понять с первого раза.
– Я уже понял, – ответил я. – Но дело срочное и безотлагательное. Мне необходимо забрать свою собаку до утра. Сегодня же Рождество.
– Вас что, побили? Ударили? – спросила Джули. – Что это с вами?
– Он очень расстроен, – поспешила вмешаться Люси. – Видите, что с ним. Краше в гроб кладут.
– Меня это не касается, – заявила Джули, поднимаясь из-за стола. – Я его туда не клала.
– Это моя собака, мадам! Разве вы не понимаете? Никто вас не дурачит, – заявил я.
– Вы забыли, мистер Баркер, что это психически неуравновешенная собака? Ваш питомец был очень опасен…
– Бешеный, – крикнул Дэн, упрямо не замечавший, что у меня нет ни торчащих из головы антенн, ни бластера в руках.
– Я все понимаю, но войдите в мое положение…
Тут Люси остановила меня.
– Погодите, – вмешалась она. – Что вы только что сказали? Что значит «был»?
Джули пожала плечами. Земля у меня под ногами покачнулась.
– А вы чего хотели? Сдают собаку, а потом…
– Он ушел сегодня утром, – сказал Дэн, и я не сомневался, что понял его правильно.
– Трудный случай, – пояснила Джули. – Мы должны были воспользоваться первой представившейся возможностью. У нас не было выбора.
Я почувствовал себе так, словно бы весь хмель из меня вышел разом, оставив светлой голову и только где-то бултыхаясь в области колен. Я с трудом стоял на ногах, но сознание мое прояснилось до ужаса.
– Но он же еще такой молодой, – всхлипнула Люси.
– Естественно, это выгодно отличало его от других.
– Что вы имеете в виду, вы, чудовище! – сказал я.
Джули деловито оправила кофточку.
– Не я определила его сюда, мистер Баркер. И, если уж говорить начистоту, мы пошли вам навстречу лишь благодаря вашему близкому знакомству с миссис Кэдуоллер-Бофорт. Теперь послушайте меня. Вы сдали собаку в приют, тем самым утратив свои права на владение. Таким образом, вы предоставили на наше усмотрение решать ее дальнейшую судьбу. А то, что вы ходили сюда изо дня в день, ничего не значит. – Тон у нее был как у женщины, которая не привыкла, чтобы ее называли чудовищем, но, тем не менее, готовой в любой момент оправдать это прозвище.
– Когда это произошло?
– Утром, – отчеканила Джули. – У нас существует неписаное правило – никогда не расставаться с нашими подопечными накануне Рождества, но тут был особый случай. Мы имели дело с весьма проблемной собакой, так что пришлось ковать железо, пока горячо.
– Так вы избавились от него на Рождество? – пролепетал я, не веря собственным ушам.
– Не скажу, что горжусь этим, – заявила она, – но нас вынудила необходимость.
– Необходимость чего?
– Он не вписывался в наш рацион «Педигри Чам», – выговорила она с видимым отвращением, окончательно потеряв ко мне всякое расположение.
– Радуйтесь, он попал в хорошую семью, – впервые внятно проговорил Дэн. – Прямиком к психиатру.
– К психиатру? Вы отдали мою собаку психиатру? Я вас правильно понял?
– Да. Они горят желанием заняться его воспитанием.
– Эксперименты на нем будут ставить, что ли?
– Какие эксперименты, вы же взрослый человек, – почти с отвращением произнесла Джули. – Как вам, право, не стыдно.
– Не вам решать, где право, а где лево, это моя собака!
– Все, мистер Баркер. Беседа закончена.
– Погодите, так вы хотите сказать, что он жив?
Джули оскорблено фыркнула.
– За кого вы нас принимаете, мистер Баркер? У нас тут не живодерня. Собака создана для человека.
– Беру «чудовище» обратно, – поторопился я загладить вину, попутно отметив, что и она зацепила меня своими последними словами. Что, дескать, «собака создана для человека».
– Забудем, – учтиво кивнула Джули.
– Хорошо, тогда просто дайте мне адрес этих людей, которые его забрали, я съезжу к ним и объясню, что произошло недоразумение.
– Недоразумение? – удивилась Джули. – Это никакое не недоразумение, мистер Баркер. Это называется по-другому. Как раз наоборот. Это взаимопонимание между нашим приютом и новыми опекунами, поскольку вся информация остается конфиденциальной, как при усыновлении.
– Но это же моя собака, – сказал я, пытаясь сохранять спокойствие.
– Боюсь, уже не ваша, – сказала Джули, подводя черту под разговором. Она недвусмысленно давала понять, что разговор закончен и ей не терпится продолжить изучение сравнительной анатомии с молодым человеком, которому годилась в мамаши.
– Посвятите меня в детали, – настаивал я, – или все узнают о том, что здесь происходит.
– Что-о? – не растерялась она.
– И что, и с кем. О том, чем вы здесь занимались с этим симпатичным молодым человеком.
– Это мое дело, – с достоинством ответила она. – Я директор приюта и могу здесь быть с кем угодно и в какое угодно время.
– Но не для того, чтобы разводить шашни на рабочем месте, – подчеркнул я. – А теперь адрес. Будьте так любезны.
На секунду Джули погрузилась в размышления, оценивая ситуацию. После чего оскорбительным жестом выставила средний палец:
– Обойдетесь.
– Ну, послушайте же, – заюлил я, почти пресмыкаясь. – Ну, поймите же, я совершил ошибку, признаю. Но я не хотел его бросать. Он единственное, что у меня осталось на свете.
Джули была незлой женщиной и, наверное, не держала на меня обиды за все, что я ей наговорил с отчаяния. Но, тем не менее, она была непреклонна.
– К сожалению, ничем не могу вам помочь. Понимаю, но не могу. Акт о защите данных.
– А что говорит ваш Акт о любви? – спросила Люси.
– Ничего, – сухо ответила Джули. – Вы сами видите, ничем не могу помочь. Очень жаль, но тем не менее.
Сначала я решил было переупрямить ее должностное упрямство, но потом понял, что ничем хорошим это не закончится: от упертой начальницы приюта придется домогаться желаемого очень и очень долго, пока ее должностное высокомерие не почувствует себя окончательно удовлетворенным.
Люси, видимо тоже почувствовав это, потянула меня назад, к выходу.
– Пойдем, Дэвид. Не мытьем, так катаньем. Существует много способов ободрать кошку. Машина ждет.
Никакая машина нас уже, естественно, не ждала – таксист, огорченный черствостью клиентов, укатил куда глаза глядят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52