– Как же нам попасть во дворец? – поинтересовался Пересвет. – Он наверняка взят в кольцо.
– Взят, – согласилась волчица, – а ты что, рассчитывал, что мы войдем к царю Далмату через главные ворота? Не бывать такому. Придется порядком потрудиться. Ваня, садись ко мне на спину да держись крепче. Поедем на разведку.
Ваня встряхнулся, взял кувшинец и залез на волчицу. Та, вздыхая и кашляя, тихонько побежала по ночному городу, да так, что шагов ее было не слышно. Пересвет ехал следом, слышно было только, как мелодично позвякивали колечки в сбруе Хранимира. Навстречу никого не попадалось: ни жителей, вздумавших прогуляться под луной, ни стражников, обходивших город с дозором, ни медных воинов. До площади дошли свободно и без задержек. Тут путники увидели, что Серебряный дворец был окружен высоким и, судя по всему, наспех сооруженным забором из гладких сосновых бревен. Стояли бревна один к одному, верхние концы их были остро обтесаны, так что о том, чтобы перепрыгнуть через забор, не могло быть и речи. Вдоль забора стояли высокие воины с секирами. Волчица жадно облизала кончик носа и поинтересовалась у Вани:
– Ну как? Как во дворец проберемся?
– Не знаю, – развел руками Ваня. Подумал немного и обратился к Пересвету: – Скажи, брат, а здесь знают о твоем побеге?
– Сомневаюсь, – задумчиво ответил Пересвет, – разрозненные части наших войск почти не сообщаются, за исключением срочных дел. Мой побег вряд ли можно назвать делом первейшей важности, так что, думается мне, здесь вряд ли кто-то об этом знает.
– Но ведь тогда, – обрадовался Иван, – мы можем пройти во дворец запросто, как свои люди! Надень доспехи, скажи, что ты посланник Рогнеды, и смело ступай к царю! Нас возьмешь с собой как соратников или как пленников, неважно. Главное – во дворец мы можем войти открыто, не таясь!
– Хорошая мысль, – одобрила волчица, – жаль, сама не догадалась. Но молодец, Иванушка. А ты как думаешь, Пересвет?
– Мысль-то хороша, – степенно ответил тот, – да только боязно мне напрямую идти. Не лучше ли какой ход потайной отыскать?
– Некогда искать, – отрезала Веста, – сказывай, согласен или нет?
– Согласен, – вздохнул Пересвет, – чего уж тут. Двум смертям не бывать…
– …а одной не миновать, – подхватил Ваня.
Пересвет ему улыбнулся и начал облачаться в доспехи. Иван помогал ему, наконец все было закончено. Пересвет застегнул пряжку на плаще, расправил плечи и стал будто бы еще выше ростом. Перед Вестой и Иваном стоял теперь воин медного войска, сильный, холодный и безжалостный, и не верилось уже, что это тот самый Пересвет, добрый друг и надежный товарищ.
– Вперед! – рявкнул он и вдруг, заломив руки Ване за спину, потащил его перед собой.
Кувшинец он успел выхватить у Ивана еще раньше и теперь нес его, держа рукой за одно из рылец. Веста хотела на него броситься, но он сделал ей жест рукой, и волчица отступила, сообразив, что это не более чем игра. Хранимир шел в поводу, довольный тем, что под ногами у него ровная дорога, а не болотная жижа.
– Кто идет? – окликнул Пересвета первый же стражник у частокола. – Стоять!
Пересвет презрительно на него посмотрел и рявкнул так, что по площади прошлось эхо:
– Царевич Пересвет! Сын владычицы Рогнеды!
Стражник как стоял, так и упал, выронив секиру из рук:
– Прости, государь, не признал!
– Где уж тебе, – фыркнул Пересвет и требовательным тоном вопросил:– Скажи, воин, где пленный царь Далмат, ибо я хочу его видеть?
– В опочивальне своей дочери Калины, – с облегчением отрапортовал стражник, довольный уже тем, что царевич на него не гневается, – денно и нощно его стерегут наши воины!
– Хорошо, – важно бросил Пересвет и милостиво кивнул, – разрешаю тебе и дальше нести свою службу, солдат!
– Премного благодарен, государь, – кивнул стражник, подобрал секиру и встал по стойке «смирно», руки по швам – ни дать ни взять бравый вояка.
Пересвет медленным шагом брел вокруг частокола, заговаривая с каждым стражником. Он раздавал приказы, ругал за плохое усердие в несении службы, топал ногами и говорил, что обязательно при случае все доложит царице Рогнеде. Стражники бледнели и дрожали, умоляли о милости, кое-кто был готов даже пасть на колени перед царевичем. Наконец Пересвет оказался возле ворот, сделанных из особо крупных бревен, в два обхвата каждое. Здесь уже дежурили с полдюжины стражников, высоких ростом и с такими толстенными шеями, что у рубах, в которые они были облачены, грозили лопнуть вороты.
– Кто такие? – лениво вопросил один из громил, подслеповато глядя на Пересвета. Видимо, природа, наградившая его изрядной статью, не сочла нужным позаботиться о зрении. – Чего надобно?
– Царевич Пересвет! – громко ответствовал Пересвет. – К плененному царю Далмату!
– А это кто? – недоверчиво хмыкнул стражник, поглядывая на Ивана и волчицу.
– Перебежчик из местных, – коротко бросил Пересвет, – и его ручной волк.
– Волк, говоришь? – заинтересовался страж. – А отчего не на цепи?
– Ручной же, – Пересвет нетерпеливо поморщился, – он с нами. Отвори ворота.
– Прости, царевич, – развел стражник руками, – не положено! Приказ царицы Рогнеды!
– Я сын царицы Рогнеды! – воскликнул Пересвет и распахнул на груди рубаху, показывая горящий камень у себя на груди. – Великая царица послала меня сюда для ведения переговоров с пленными!
– Государь, – стражник повалился ему в ноги, – не вели казнить! Я думал, что ты сын царя Елисея!
– Встань и отвори ворота, – прорычал Пересвет, – или я прикажу тебя немедля повесить!
Стражник проворно вскочил на ноги и при помощи пятерых товарищей, которые до сих пор молчаливо внимали разговору, стал отворять тяжелые створки ворот. Те долго не поддавались, но наконец, когда все вшестером навалились на них могучими плечами, громко заскрипели и начали медленно открываться. Пересвет достал молодильные яблоки из седельных сумок, оставил Хранимира рядом со стражниками и, толкая Ваню перед собой, вошел внутрь. Веста прошмыгнула следом, и ворота закрылись.
Прежнего забора больше не было, его полностью разрушили, остатки втоптали в землю, пройдясь не одной сотней подкованных железом сапог. До дворца было рукой подать, все вместе быстро добрались до крыльца и открыли двери. Нигде не было слышно ни звука, людей не было, видимо, вся стража, сосредоточенная во дворце, была где-то возле самих царских покоев. Не таясь, как в прошлый раз, волчица быстро мчалась вверх по парадным лестницам, где при свете свечей были видны грязные следы и кровавые подтеки. На самом верху возле царских покоев в карты резались человек с пятьдесят воинов, кто-то был уже сильно пьян и едва держался на ногах, кто-то с ожесточением грыз ногти и считал деньги, пересыпанные на ладонь. Игра шла вовсю, часть игроков была в одних нательных рубахах, кое-кто сидел без сапог, поджав под себя босые ноги. Стоял гул, как на любой гулянке, в шуме голосов можно было различить ругань, пьяный смех, крики, стоны. Какая-то полуголая девица бродила между играющими, криво усмехаясь и покачивая крутыми бедрами.
– Воины!
Могучий рев Пересвета перекрыл все голоса, эхом раскатился по дворцу. Игра тотчас прекратилась, слышно было только, как кто-то продолжает хихикать в углу.
– Воины Медного царства! – произнес Пересвет уже тише. – Что вижу я?
Произошло всеобщее смятение, вояки, узнавшие царевича, спешно прятали карты и приводили в порядок свое платье.
– Воины Медного царства! – продолжал Пересвет. – В то время как моя мать, великая царица Рогнеда, ведет победоносную, но отчаянную борьбу с непокорными державами, что делаете вы, лучшие из лучших в великом войске царя Елисея?
В наступившей тишине кто-то пьяно захохотал и произнес:
– Ишь ты, как царевич радеет за свое войско! А я слыхал, что на подступах к Золотому царству…
Волчица сработала молниеносно: метнулась к говорящему и мигом успокоила его ударом могучей лапы. Тот слабо всхлипнул и, скорчившись, затих на полу. Пересвет еще некоторое время продолжал распекать воинов, но затем сказал:
– Впрочем, я здесь не с тем, чтобы указывать вам на ненадлежащее несение службы. Я имею поручение от матери моей, царицы Рогнеды. Я должен говорить с плененным царем. Ведите меня к нему.
От толпы служак шустро отделился воин, тощий, как прутик, и воскликнул тонким голосом:
– Я отведу тебя к Далмату, царевич!
– Веди, – милостиво разрешил Пересвет, – а остальным прошу иметь в виду: обо всем творящемся здесь будет незамедлительно доложено царю Елисею и царице Рогнеде!
Воины сокрушенно качали тяжелыми с похмелья головами. Девицу тут же подхватили под белые рученьки и повели прочь, чтобы гневный царевич не увидел сего непотребства. Тощий вояка почтительно шагал впереди, оглядываясь и вздрагивая каждый раз, когда ему казалось, что Пересвет неодобрительно на него смотрит. Наконец он остановился перед дверью, уже знакомой Ване после его знаменательного ночного приключения в Серебряном дворце, и проговорил:
– Это, царевич, и есть опочивальня царевны Калины. Здесь же мы держим царя Далмата, неусыпно следя за каждым его шагом. Нужно ли мне сопровождать тебя на допросе?
– Не стоит, – строго ответил Пересвет, – возвращайся к своим и помни, что царица Рогнеда никому не прощает пьянства, блуда и вольнодумства!
– Слушаюсь, царевич, – поклонился воин и удалился на цыпочках, сокрушенно качая головой при мысли о грядущем возмездии.
Пересвет, убедившись в том, что стражник уже далеко, отпустил Ивана и шепотом спросил:
– Я тебя не задавил ненароком?
– Нет, – прохрипел Ваня, у которого отчаянно затекли спина и запястья, – напугал только.
– Это ничего, – улыбнулся Пересвет, – а теперь веди-ка нас к царевне. Ты ведь с ней уже знаком? Да не просто знаком – в жены, говорят, сватали?
– Откуда знаешь? – изумился Иван. – Я тебе не рассказывал!
По лукавой морде волчицы Ваня понял, что это она обо всем поведала Пересвету, хотел было обидеться, но вместо того только рассмеялся:
– Эх ты какая! Сразу видно – женщина, не умеешь язык за зубами держать.
Веста только фыркнула. Открыли дверь, быстро прошли комнатушку, где раньше дежурили богатыри, охранявшие птицу-огнецветку, и вошли в царевнину опочивальню. В нос сразу ударил резкий запах гари. Когда все трое пригляделись, увидели, что в светлице медленно тлеет занавеска, загоревшаяся от свечи. Ваня быстро подбежал, сорвал ее и затушил, затем отворил окно и впустил в светлицу свежий воздух. Только потом осмотрелись. На кровати под пологом, где прежде спала царевна Калина, теперь крепким сном спал царь Далмат. Сама Калина спала, свернувшись калачиком, на ковре рядом с окном, так что Ваня едва на нее не наступил. Он подошел к царю, который во сне казался просто маленьким старичком, и осторожно потряс за плечо:
– Батюшка царь!
Далмат не просыпался. Ваня потряс сильнее:
– Батюшка царь!
– А? – не открывая глаз, просипел царь и тут же заворчал горестно: – Да что же это такое! В мои-то годы, в былые-то годы… Мы пленникам хоть поспать спокойно давали ночью! Молодежь беспутная!
– Батюшка царь! – в третий раз воскликнул Иван. – Это же я, Ваня, помнишь? Я тебе живой воды и молодильных яблок обещался привезти – так вот, я принес!
– Ой, прочь, прочь! – отмахнулся царь, повернулся на другой бок и укрылся с головой толстым одеялом.
Ваня не отступал и закричал уже в самое ухо Далмату:
– Батюшка царь! Да что ж это такое, – он с отчаянием посмотрел на Весту, – не просыпается старик!
– Кто это старик? – мгновенно проснулся царь и гневно посмотрел на Ивана. – Это какой еще старик? Я еще, поди, поскриплю малость, потопчу землю, рано меня еще в старики записывать!
Ваня не мог удержаться от смеха, даже Пересвет и тот заулыбался.
– Царь Далмат, – наконец почтительно продолжил Иван, – али ты меня не помнишь?
– А? Кто? – Царь потянулся и потер глаза руками. – Ванька! Ты, что ли?
– Я, – заулыбался Иван, – я, царь-батюшка!
– Экий ты прыткий! – покачал Далмат седой головой. – А я уж думал, ты все, с концами! Я-то вишь как, – он скорбно пожевал губами, – на старости лет да в полон попал. И к кому! Не к ворогу какому, а к своему же приятелю давнишнему, Елисею-царю!
Ваня хотел было рассказать, что царь Елисей тут ни при чем, но предпочел сразу перейти к делу. Он взял у Пересвета четыре молодильных яблока и кувшинец с живой водой и протянул их царю:
– Отведай, батюшка! Все, как ты просил, заслужил я у владыки Кусмана!
– Да неужто добыл-таки? – не поверил царь.
– Добыл, – кивнул Ваня, – да ты пей, пей!
Далмат взял в руки кувшинец о двенадцати рылец и, смеясь, как ребенок, осторожно понюхал воду. Посмотрел на Ивана:
– Неужели и впрямь живая вода?
– Живая и есть, – уверил тот, – да ты пей, батюшка!
Царь охнул, еще раз понюхал, тронул пальцем, облизал его и вдруг, резко выдохнув, жадно припал к кувшинцу. Выпил едва ли не половину, затем вспомнил, что надо еще умыть глаза и, налив из самого нижнего рыльца себе воды в ладони, ополоснул лицо. Крякнул по-молодецки:
– Эх, хороша водица, жаль, мало! Теперь закусить бы!
Он взял золотое яблочко и засунул его целиком в рот. Сжевал с хрустом, взял второе, съел, даже огрызка не оставил. Третье Далмат ел уже не спеша, явно наслаждаясь вкусом, обсосал все семечки и, подержав немного на ладони, проглотил и их. К четвертому яблоку царь и вовсе долго примеривался, смотрел на него, причмокивал губами, оглаживал пальцами. Вдоволь налюбовавшись, он откусил от него кусок и проглотил не жуя. Оставшееся он доедал мучительно долго, тщательно разжевывая каждый кусочек и что-то пришептывая. Наконец с яблоками было покончено, и царь Далмат, довольно вздохнув, допил из кувшинца остатки воды.
– Вот так вот! – Он похлопал себя по животу. – Эх, хорошо, жаль только мало!
– И чего? – помимо воли вырвалось у Вани.
Царь посмотрел на него недоуменно:
– А чего дальше? Покушал – и на бочок!
– На какой еще бочок? – изумился Иван. – А молодеть ты, царь-батюшка, собираешься или нет?
– Отчего мне молодеть надобно? – не понял Далмат. – При такой-то жизни не то что молодеть, помрешь раньше сроку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45