Ее любимый фильм. Сомнений не оставалось. Она имела в виду Елисейский дворец. Мы должны встретиться в четырнадцать часов у Елисейского дворца. Не так уж и сложно. Но меня удивило, что она зашифровала место встречи.
Означало ли это, что нас выследили? Вполне правдоподобная гипотеза, ведь и сама Софи говорила, что нам следует сменить отель. Оставалось надеяться, что мы не опоздали…
– Номер пуст? – спросил я женщину за стойкой, сложив записку и сунув ее в карман.
– Да, мсье. Вот кредитная карточка вашей жены. Она настояла на том, чтобы оставить ее в залог. На самом деле в этом не было никакой необходимости…
Я с улыбкой взял карточку Софи, польщенный тем, что она выдала себя за мою жену.
– Вы можете дать мне счет? – спросил я, доставая бумажник. – Я хочу расплатиться немедленно, мне нужно уйти.
– Конечно, мсье. Кроме того, тут два пакета для вас, их принесли из магазина.
Я узнал купленные мною вещи. Поспешно заплатил по счету и поднял пакеты с одеждой.
Я вполне мог пообедать до таинственного свидания с Софи, но благоразумие подсказывало мне, что в этом квартале лучше было не светиться, поэтому я снова взял такси, чтобы добраться до Елисейского дворца.
Вышел я на Елисейских полях и наскоро пообедал в «Планете Голливуд» – не ради удовольствия, а из соображений безопасности. Здесь царил полумрак и постоянно толпился народ – среди посетителей легко было затеряться. Еще один турист пришел поглазеть на всевозможные аксессуары и костюмы кинематографических звезд. Окон нет, искусственный свет розовых и голубых неоновых ламп, кричащие цвета – высмотреть здесь кого-нибудь было бы очень трудно. Впрочем, американские блюда я съел не без удовольствия и без чего-то два вышел на Елисейские поля.
Поднимавшиеся к площади Звезды шли навстречу тем, кто спускался к площади Согласия, – словно два муравьиных войска, не желавшие замечать друг друга. Середина дня, а столько народу. В мае тут всегда много народу. Хорошенькие девушки, что всегда приятно, согнувшиеся под тяжестью «никонов» японцы, прогуливающие школу подростки, озабоченные репортеры, уличные артисты, развлекающие туристов на террасах бесчисленных кафе, охранники со скрещенными на груди руками у дорогих магазинов и банков, бродяги, фараоны, собачонки – совсем другой Париж, но все же Париж.
На подходе к площади Клемансо зевак стало меньше, а деревьев больше. Справа я заметил изящный памятник де Голлю: генерал шел решительным шагом, выпятив грудь и опустив руки по бокам. Еще одно новшество, появившееся за время моего отсутствия. Я свернул налево, на авеню Мариньи, и вскоре вышел наконец на улицу Фобур-Сент-Оноре, к хорошо охраняемой ограде президентского дворца. Французский флаг парил над высоким сводчатым входом, каменная Марианна, казалось, с осуждением взирала на меня.
Я не был уверен, что смогу остаться незамеченным, прогуливаясь с двумя громадными пакетами в руках, и стоявшие у входа в Елисейский дворец гвардейцы посматривали на меня довольно странно. К счастью, мне не пришлось долго ждать.
Через несколько минут у противоположного тротуара остановился «Нью-Битл», и я увидел за стеклом лицо Софи. Она дала мне знак сесть в машину. Я перешел улицу, бросил пакеты на заднее сиденье и устроился рядом с журналисткой.
– Что случилось с вашей «Ауди»? – удивленно спросил я, любуясь безупречным интерьером «Фольксвагена».
– Я предпочла взять машину напрокат. Мы не должны привлекать к себе внимания…
– Ага, «Нью-Битл» просто создан для этого, такая скромная машина! Положительно, у вас страсть к немецким автомобилям! Ну ладно, что это за истории со сменой отеля и тайным свиданием?
– Сфинкс сегодня утром прислал мне письмо с известием, что в мой ноутбук кто-то залез, – объяснила Софи, трогая машину с места. – По его мнению, в моем жестком диске покопались на расстоянии. И сделавший это сумел также определить место выхода в сеть, что, по словам того же Сфинкса, дано не каждому… Он не мог точно определить, связано ли это с нашими исследованиями, но я сказала себе, что нам лучше не дожидаться подтверждения, слинять как можно быстрее и больше не использовать мой ноутбук для поисков в Интернете!
– Это какое-то безумие!
– Вы попали в самую точку! – с иронией отозвалась Софи.
– Думаете, это «Акта Фидеи»?
– Или «Бильдерберг», или еще кто-то… Но если это они, значит, у них есть способ узнать, что мы находимся в отеле «Турвиль»! Возможно, они смогли прочесть те файлы, которые я оставила на жестком диске.
– Вы их оставили? Ведь Сфинкс велел вам сбросить все на дискеты!
– Я убрала все, что сочла необходимым. Но Сфинкс объяснил мне, что я забыла про нашу почту и некоторые временные файлы, оставшиеся в памяти компьютера. Включая начало перевода рукописи Дюрера! Я просто дура!
– Вы не могли знать…
– Сфинкс меня предупредил! Я идиотка!
– Главное, что вы сразу все сообразили и вовремя ушли из отеля! Теперь и я понимаю, почему вы зашифровали место встречи.
– Ну да, хоть и не сказать, что очень изобретательно. Но у меня не было времени придумать что-то другое. В любом случае мы чертовски обязаны Сфинксу! С ним обязательно нужно связаться. Перед тем как я отключилась, он успел сказать мне, что попытается выяснить, какие люди нас взломали… с помощью того лоджера, который он нам прислал…
– Как же с ним связаться, если мы не можем пользоваться вашим компьютером?
– Из интернет-кафе. Самое безопасное место.
Я вяло махнул рукой в знак согласия.
– Как бы там ни было, – вновь заговорил я, – с учетом того, что мне удалось разыскать в библиотеке, сеть будет нам очень полезна… Так что компьютер все равно необходим.
– Вы нашли этот микрофильм?
Пока «Нью-Битл» катил к площади Звезды, я в деталях поведал ей свою историю. Когда я сказал, что упоминаемые в тексте монахи называли себя ассаями, Софи вытаращила глаза.
– Невероятно! – воскликнула она.
– Что?
– В этой рукописи говорится, будто в Иудейской пустыне и сейчас есть монастырь ассаев, я не ослышалась?
– Да. А почему вы спрашиваете? Вы знаете, кто такие ассаи? – спросил я с интересом.
– Да. На арамейском это слово означает «исцеляющие».
– И что же?
– По-гречески это слово произносится «ессеои»… а на французском «ессеи»! Ессеи, Дамьен!
– Вы уверены?
– Послушайте, я не знаю, правдив ли текст, не знаю, возможно ли, чтобы община ессеев сохранилась в течение двух тысяч лет, ведь историки утверждают, что они исчезли во втором веке. Мне самой это кажется немыслимым, но в одном я полностью уверена: ассаями называли ессеев. И если в тексте нет чудовищных глупостей, это означало бы… Да нет! Этого не может быть. Настоящий сюрреализм. Совершенно невероятно! Как могли они так долго скрываться? Каким образом возродились? Это просто безумие!
– Раз уж вы это говорите… В любом случае все это очень интересно! Надо мне изучить текст повнимательнее.
Софи молчала всю дорогу, пока мы не подъехали к авеню Карно. Я видел, что она размышляет, анализирует вероятность этого открытия. На каждом шагу нас подстерегали все новые сюрпризы. Хуже всего было то, что мы еще отнюдь не закончили!
Мы остановились в отеле «Спландид», недалеко от площади Звезды, и взяли на сей раз отдельные номера. Ноутбуком мы пользоваться не могли и тем самым лишились предлога делить одну комнату на двоих.
Отель, стоявший на пересечении улицы Тильзит и авеню Карно, был более роскошным, но не таким уютным, как «Турвиль». Впрочем, я получил некоторую компенсацию за утраченный покой: окна моего номера, обставленного в стиле Людовика XV, выходили прямо на Триумфальную арку.
Распаковав вещи в своих номерах, мы с Софи встретились в баре отеля и расположились в удобных круглых креслах.
– Что вы будете пить? – спросила меня Софи, когда я сел напротив нее.
Я на секунду заколебался. Софи вздохнула и наклонилась ко мне.
– Послушайте, Дамьен, вы придаете слишком большое значение всем этим вашим историям с алкоголем! – прошептала она, глядя мне прямо в глаза. – Расслабьтесь же, черт возьми! Разве вы не можете позволить себе стаканчик? Если вам хочется выпить, это не означает, что вы обязательно влипнете в какую-нибудь историю!
Я так изумился, что не нашелся с ответом.
– Дамьен, – продолжила она торжественным тоном, – пора бы вам немножечко больше доверять самому себе. Я не собираюсь разыгрывать роль дешевого психиатра, но, говоря откровенно, у вас заниженная самооценка! Вы привыкли терзать себя…
Я сидел все так же неподвижно, злясь и одновременно чувствуя себя пристыженным.
– Не знаю, через какое дерьмо вы прошли, но сейчас жизнь прекрасна. Вы имеете право расслабиться.
Я смотрел на нее, как зачарованный. Никогда она не говорила со мной подобным тоном. Никогда я не видел подобного взгляда. Мне казалось, будто со мной говорит Франсуа. Старший брат. Старшая сестра. Любимая и одновременно назойливая. Такая уверенная в себе!
– Жизнь прекрасна? И мне надо расслабиться? – пробормотал я наконец.
– Да. Надо просто жить! Вы хороший парень. Но слишком усложняете свою жизнь.
Мне хотелось сказать, что в данный момент мою жизнь здорово осложняет она сама, но я не посмел.
– Не все умеют так расслабляться, как вы! – все же возразил я. – Прекрасно, у вас совсем нет комплексов, браво! Но не все могут быть такими… безмятежными!
– Я не безмятежна! Я свободна и не задаюсь вопросами, отчего люди на меня так или эдак посмотрели… Вот, к примеру, вас смущает, что я люблю и девочек, и мальчиков? Но, видите ли, я себе таких вопросов не задаю. Я подчиняюсь обстоятельствам. Если я влюбляюсь, значит, влюбляюсь…
– Слишком уж все у вас легко!
– Вовсе нет, но дело не в этом! – примирительно сказала она.
– В чем же тогда? Я не уверен, что правильно вас понял. И я не знаю даже, зачем вы мне все это выкладываете!
– Я просто пыталась объяснить вам, что вы излишне подвержены чувству вины. По отношению к вашей бывшей, отцу, прошлому в целом, алкоголю, наркотикам, Нью-Йорку, да мало ли еще к чему… Вам нужно слегка перевести дух.
– Условия для этого у нас не идеальные, – иронически парировал я.
– Разумеется, – согласилась Софи. – Но если вы сумеете добиться этого сейчас, когда ситуация у нас пиковая, все наладится. И мне это будет очень приятно.
Я ответил не сразу. В сущности, я понимал, что она хочет сказать. Возможно, она не сумела найти верных слов, но она была права. Проблема моя, в сущности, сводилась к одному: мне не нравилось, каким я стал в Нью-Йорке, и у меня была потребность очиститься. Отмыться. Простить самого себя. Но я никогда бы этого не добился, если бы не наша встреча. Только Софи могла помочь мне возродиться. Вернуть то, что украло у меня прошлое. Но вот какая незадача. Я любил ее, а она любила женщин.
– Почему вы говорите мне об этом сейчас? – спросил я, опуская глаза.
– Потому что вы мне очень нравитесь. Правда.
Такое простое, такое неуклюжее признание… лучшего я уже много лет не слышал. Именно это и было самым тяжким.
– И еще, – призналась она, – потому что меня воротит, когда я вижу, как вы начинаете паниковать, едва вам захочется выпить. Или закадрить меня.
– Закадрить вас? – возмущенно фыркнул я.
– Да, закадрить меня. Это же прекрасно, Дамьен, вы имеете право кадрить меня! Вы имеете право кадрить, кого вам хочется… но и тот, кого вы кадрите, имеет право откликнуться или нет. Видите, вы забиваете себе голову ненужными вещами!
Я все еще не мог оправиться от шока. Обмякнув в кресле, я смотрел на нее с видом полного идиота.
– Ну же, – настойчиво продолжала она, – что вы будете пить?
Бороться было бесполезно. Такой противник, как Софи, был мне не по зубам.
– Виски.
Она улыбнулась.
– Двойной, – добавил я и тоже попытался улыбнуться.
Она захлопала в ладоши и жестом подозвала официанта. Сделала заказ, и мы оба примолкли, пока нам не принесли выпивку. Наверное, от смущения.
– Простите, что я на вас так напала, – робко произнесла она, пригубив свой «Космополитан».
– Да нет, вы правильно поступили. Я действительно не могу расслабиться… Знаете, дешевая психология порой не лишена смысла… Думаю, мне в самом деле надо избавляться от чувства вины.
В ту же секунду, в завершение этого странного дня, в сумраке этого роскошного бара, Софи наклонилась ко мне и поцеловала. В губы. Долгим поцелуем.
Я позволил ей это. Бессильный. Ошеломленный. Восхищенный. Потом она откинулась на спинку кресла, широко улыбнулась мне, отпила глоток из бокала и, не выпуская соломинку изо рта, бросила:
– Неплохо для лесбиянки, а?
И захохотала. Но это не был насмешливый смех. Он был восхитительный. Всех нюансов я в своем изумлении просто не улавливал.
Я залпом выпил стакан неразбавленного виски.
И тоже расхохотался. Словно невероятное напряжение, не отпускавшее нас несколько дней, наконец спало. Секундная передышка в нашей исступленной гонке.
А для меня еще и поцелуй, на который я даже надеяться не смел.
Мы надолго умолкли, пока Софи не решилась заговорить вновь.
– Я все же успела продвинуться с переводом, – заявила она совсем другим тоном.
– Превосходно! И что вы там нашли? – поторопил ее я, стараясь как можно более небрежно развалиться в кресле.
По правде говоря, мне было трудно думать о чем-то ином, кроме ее поцелуя, но следовало смириться с обстоятельствами. Софи твердо стояла обеими ногами на земле. Для нее жизнь была простой. Она не лгала, не притворялась. И не задавалась вопросами, которые так мешали мне. Свидетельством чему был этот самый поцелуй.
– Пока ничего конкретного сказать вам не могу. Самое трудное – это понять текст. Его можно перевести только с помощью заметок вашего отца. И, откровенно говоря, мне нужны дополнительные материалы, чтобы уточнить некоторые факты.
Я уже давно забыл, как сладок такой поцелуй. Простой поцелуй школьницы. Не те разнузданные поцелуи, которыми я обменивался с мимолетными ночными подружками в своей нью-йоркской постели. Настоящий, простой поцелуй. Поцелуй любви.
– И на чем же вы остановились? – рассеянно спросил я.
– Я пока в самом начале.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41