Заманил ли меня в ловушку отец? Эти люди действительно меня преследовали? Быть может, мы с Софи впали в коллективный бред: она из стремления раздобыть сенсацию, я – от потрясения, вызванного смертью отца?
Смертельная тревога не отпускала меня. Тысячи голосов вопили, требуя, чтобы я отступил. Бросил все. Мне казалось, будто я делаю что-то скверное . И все же мне нужно было знать. Наверное, любопытство помогало мне бороться.
Постучавшись в дверь нашего номера, я понял, что Софи по-прежнему погружена в свой перевод, ибо открыла она мне далеко не сразу.
Когда я рассказал ей о своих приключениях, она закурила и, прислонившись спиной к окну, медленно произнесла:
– Что ж, теперь мы можем быть уверены, что «Акта Фидеи» замешана в этом деле. А если она замешана, значит, дело очень серьезное.
Очевидно, именно этого доказательства ей не хватало, чтобы убедиться – все это нам не приснилось. Дым от сигареты словно легкой вуалью прикрывал ей лицо, и я не мог понять выражения ее глаз – тревога это или возбуждение? Но стояла она молча и неподвижно.
Я посмотрел на письменный стол. На нем вокруг рукописи Дюрера были разложены в беспорядке заметки моего отца, а сама Софи исписала несколько страниц своего большого блокнота.
Я подошел к мини-бару, на котором стоял телевизор, и налил себе неразбавленного виски.
– Мне просто необходимо влить в себя стакан. Вы будете? – спросил я, обернувшись к журналистке.
Она отрицательно покачала головой. Я со вздохом уселся перед столом и бросил взгляд на ее записи.
– Вижу, вы сильно продвинулись…
Она ответила не сразу, словно пытаясь сначала свести воедино последние сводки с фронта.
– Да. Я сильно продвинулась. И… откровенно говоря, мне кажется, будто это сон. Я спрашиваю себя, во что мы влезли, Дамьен. Это совершенно безумная история.
– Рассказывайте! – потребовал я.
Софи потушила сигарету в пепельнице, стоявшей на ночном столике, и села рядом со мной, на подлокотник моего кресла. Я отхлебнул немного виски, и она заговорила:
– Я перевела только несколько страниц. Но и это уже неплохо. Из рукописи Дюрера мне удалось многое узнать о Йорденском камне. И очень помогли заметки вашего отца. Учтите, все это довольно сложно.
– Слушаю вас…
– Во-первых, самая важная вещь – о чем больше всего говорится в заметках вашего отца – состоит в том, что не существует ни одного современного Иисусу документа, подтверждающего его существование.
– То есть?
– В исторических трудах современников Иисуса нет ни слова о нем. И, за исключением Евангелия, впервые упоминает Иисуса Плиний Младший в сто двенадцатом году, примерно через восемьдесят лет после его смерти.
Она умолкла и заглянула в свои записи. У нее была привычка приподнимать за дужку свои маленькие очки в разговоре, что делало ее похожей на студентку исторического факультета, страшно гордой своими открытиями.
– В сто двадцать пятом году, – продолжала она, – Минуций Фудан рассказывает о нем в своем сочинении об императоре Адриане. Однако Иосиф Флавий, один из самых надежных исторических источников эпохи, не говорит даже о первых христианах. Короче, за исключением исторических трудов Плиния Младшего, единственными документальными свидетельствами об Иисусе и начале христианства являются религиозные тексты, Евангелия прежде всего, которые, однако же, были записаны примерно через пятьдесят-восемьдесят лет после смерти Христа, затем деяния апостолов и послания святого Павла, сочинения также более поздние. Иными словами, современных источников нет.
– Куда вы клоните?
– Подождите… Последний важный пункт в заметках вашего отца касается истории Нового Завета. Истории бурной: тут и весьма спорные переводы, и смягченные копии, и даже грубые искажения в первые века, когда текст вступал в противоречие с намерениями Церкви. Только через несколько столетий Новый Завет обрел каноническую форму.
– Как долго…
– Вы сами сделали вывод. Евангелия изначально были записаны либо самими авторами, либо скрибами на листах папируса, позднее скатанных или сведенных в кодекс. Ни один из этих оригиналов до нас не дошел. Мы обладаем только фрагментами копий второго века, а единственная копия, сохранившаяся целиком, датируется триста сороковым годом. Сверх того, это копия греческая. Конечно, и в эпоху Иисуса в письменной речи чаще всего использовали греческий язык, однако в оригинале хотя бы часть текста, несомненно, была записана на арамейском. В результате, когда сейчас сравнивают различные копии, выделяют – держитесь крепче – больше двухсот пятидесяти тысяч вариантов. Благодаря Кумранским открытиям было доказано, что ваша версия Ветхого Завета намного ближе к оригинальному тексту – между прочим, гораздо более древнему, – чем Новый Завет.
– Вы хотите сказать, что Новый Завет не заслуживает доверия?
– В любом случае мы не можем точно определить степень его достоверности относительно оригинальных текстов. Но это еще не все. Некоторые тексты Церковь признает, другие не признает. Евангелие от Фомы, найденное в Наг-Хаммади, и рукописи Мертвого моря – это всего лишь два примера текстов, смущающих Церковь.
– Чем же они смущают ее?
– О, часто совсем простыми деталями. Был ли Иисус женат? Имел ли он братьев? Эти глупые вопросы бесят церковников и радуют антиклерикалов. Но есть и другие, более интересные вопросы. Например: если присмотреться к начальным годам христианства, можно обнаружить, что самой близкой к первым христианам еврейской сектой были ессеи.
– Авторы рукописей Мертвого моря?
– Среди прочих. В деяниях апостолов Лука описывает первых христиан почти так же, как Филон – ессеев. Их обряды странным образом похожи. Например, празднование Троицына дня. Да и Тайная вечеря, один из самых глубоких символов христианства, в точности воспроизводит один из ритуалов ессеев – молитву, благословляющую хлеб, простирание рук. И идею об общности имущества первые христиане также заимствовали у ессеев. К примеру, Варнава продает свое поле и вручает деньги апостолам. Ессеи были очень образованными людьми, и верования их имели эсхатологическую направленность. Поэтому можно с большим основанием предположить, что большинство из них обратились в христианство. Однако ессеи – единственная из трех крупнейших еврейских сект, о которой ничего не говорится в Новом Завете. Не будь рукописей Мертвого моря, которые Церковь и Израиль успешно скрывали почти пятьдесят лет, мы бы о них почти ничего не знали. Странно, правда?
– Да. Я никогда не понимал, почему так долго тянули с изданием рукописей Мертвого моря…
– Петр, Иаков и Иоанн занимают в Евангелии первостепенное место. Двенадцать апостолов, из которых трое явно выделяются. Так вот, представьте, согласно традиции, Совет общины ессеев совершенно случайно насчитывал двенадцать членов, из которых трое считались первосвященниками.
– Да, все более и более странно… Неужели Церковь попыталась скрыть тот факт, что христианство происходит от ессеев?
– Такой вопрос возникает не без оснований. Еще один интересный пример: значение Иакова, не апостола, а «брата Господня». По мнению вашего отца, его роль неверно отражена в Библии, поскольку он принадлежал к партии, враждебной Луке и Павлу. В Евангелии от Фомы апостолы после вознесения Господня идут к Иакову Праведнику. Климент в своих риторических фигурах утверждает, что он наряду с Иоанном и Петром получил знание от воскресшего Христа. Вот тут и начинается самое интересное, что приводит нас к рукописи Дюрера… Знаете ли вы, что означает слово «евангелие»?
– Нет, – вынужден был признать я.
– Это происходит от греческого euaggelion, что означает «благая весть». В чем состоит, по-вашему, эта благая весть?
– Не знаю. В том, что Иисус воскрес?
– Да нет же! Благая Весть – это учение Христа. Проблема в другом: Иисус постоянно повторяет, что принес благую весть, но никогда ясно ее не излагает. Конечно, он несет послание мира, любви, но это не возвещенная им Благая Весть. Словно чего-то не хватает…
– Да, но все же не будем преувеличивать! Послание Христа известно и, если можно так выразиться, пользуется популярностью.
– Но неизвестно во всей его полноте! Великая сила Иисуса была в том, что он обращался к еврейскому народу с простыми словами, тогда как талмудисты культивировали элитарность и не желали считаться с современной Иисусу действительностью. Если вдуматься, почти то же самое произошло с катарами на юге Франции почти тысячу лет спустя. Когда речи церковников стали элитарными, оторванными от простого и ясного послания Христа, некоторые священники, отказавшись от латинской мессы, заговорили с народом на понятном ему языке и обрели феноменальную популярность. Такую популярность, что папа испугался конкуренции с их стороны и приказал уничтожить всех без исключения…
– «Убивайте их без жалости»…
– Да. Как бы там ни было, хоть вы и говорите, что учение Христа хорошо известно, но в нем есть два необычных момента. Во-первых, совершенно сверхъестественная сцена преображения.
– Освежите мою память…
– Если рассказывать в самых общих чертах, Иисус привел Петра, Иакова и Иоанна на некую гору – не вполне ясно какую, одни называют Табор, другие Хермон, – и там принял божественный облик.
– А именно?
– Хороший вопрос… Впрочем, я уже говорила вам, что Климент в своих риторических фигурах упоминает другую сцену, когда Иаков, Петр и Иоанн будто бы получили знание от воскресшего Христа.
– И что же?
– Согласно тексту Дюрера и изысканиям вашего отца именно здесь находится ключ к евангелиям. Иисус будто бы передал послание, euaggelion, которое не нашло прямого отражения в Библии.
– Какой-то каббалистический анализ…
– Да. Или герменевтический. Дюрер полагал, что истинное послание Иисуса содержится не в Библии, которая, по мнению вашего отца, представляет собой усеченную историю проповедей Иисуса. Короче говоря, его истинное послание находится в другом месте. Согласно этим рукописям, Христос был ясновидцем, в благородном смысле этого слова, хранителем тайны или абсолютного знания, учение же его будто бы имело целью только одно – передать это знание.
– Что за абсолютное знание?
– Не могу сказать… Откровение, истина. Euaggelion.
– Что-то вроде фразы «Бог существует»?
– Нет. В те времена никто в этом не сомневался. Сенсационной была бы скорее фраза «Бог не существует»… Нет-нет, я думаю, это нечто другое.
– Но что же?
– Если бы я знала, мы бы здесь не сидели… Полагаю, что именно euaggelion был объектом поисков вашего отца, а сейчас это главная приманка для «Акта Фидеи», «Бильдерберга» и, вероятно, многих других любознательных людей.
– Прямо чудеса какие-то!
– Не такие уж чудеса, если хорошенько поразмыслить. Но подождите, это еще не все. Вот что вычитал ваш отец из рукописи Дюрера, который, напоминаю вам, будто бы узнал это от Леонардо да Винчи: Иисус получил некое знание, некую тайну, неизвестно когда и как, возможно, от Иоанна Крестителя, возможно, сам, посредством некоего озарения или предчувствия…
– Подобно Эйнштейну, который проснулся с криком «Е = mc2»…
– Кто знает? В любом случае он начинает говорить, что обладает неким знанием, благой вестью, которую хотел бы передать людям. Но мало-помалу ему открывается истинная природа его современников, и он осознает, что не может прямо передать им свое послание. Они не готовы. Они не поймут. Разве не сказал он: «Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего пред свиньями» ?
– Не очень-то ласково…
– Да. Христос не всегда был ласков. Тогда он пытается усовершенствовать людей, чтобы подготовить их к посланию. Он просвещает их разум. Согласно вашему отцу, одна из главных заповедей Христа – «любите друг друга» – это всего лишь один из способов подготовить людей к пониманию благой вести. Фактически все служение его пойдет в этом направлении. Потом, увидев себя преданным и обреченным на смерть, он понимает, что люди по-прежнему не готовы, и решает доверить тайну свою будущим поколениям. И прячет ее.
– Каким образом?
– Зашифровывает.
– Вы шутите?
– Вовсе нет. Представление о том, что Иисус завещал свое знание Иоанну, Петру и Иакову во время преображения или после воскресения, основано именно на этом. И вот здесь-то в игру вступает Йорденский камень. О нем упоминается во многих апокрифических текстах. Якобы Иисус передал свою единственную драгоценность, свое единственное достояние самому верному другу. Тут версии расходятся. Либо Петру, либо Иакову, либо Иоанну, либо всем троим. В одном из документов Наг-Хаммади говорится даже, будто драгоценность Христа перешла к Марии.
– Значит, Йорденский камень заключает в себе тайну Иисуса?
Она с улыбкой пожала плечами.
– И вы говорите, что перевели только начало? – удрученно спросил я. – О чем же рассказывается в остальном тексте?
– Ого! Вы слишком многого от меня хотите! Далее в тексте, похоже, говорится об истории Йорденского камня на протяжении веков. Дюрер, подобно нашим разным друзьям, конечно же искал его, и, кажется, ему удалось установить путь, пройденный этой реликвией. Больше я ничего не могу сказать. Завтра я продолжу перевод. Честно говоря, сейчас уже нет сил.
– А какая здесь связь с «Меланхолией»? С этой гравюрой?
– Я пока не могу понять. Возможно, она стала для Дюрера своеобразной памяткой. Там множество символов, имеющих отношение к этой истории, но я не понимаю, что они означают. Есть магический квадрат, разные инструменты, причем некоторые явно связаны с масонской символикой, ангелочек, обтесанный камень… В общем, не знаю. Надо все это изучить.
Она умолкла. Вид у нее был измученный. Но на губах по-прежнему трепетала улыбка.
Я допил виски.
– Что будем делать? – спросил я, поставив пустой стакан на письменный стол.
– Не поняла?
– Ну, я сам не знаю… Все это уж очень необычно. Вы по-прежнему хотите продолжать?
– Вы шутите? – оскорбилась она. – В худшем случае это окажется выдумкой. Но что мы теряем? Выдумка, которой интересовались Леонардо да Винчи и Дюрер, а сейчас интересуются «Бильдерберг» и организация христианских фундаменталистов… согласитесь, такой выдумкой стоит заняться!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41