Я повернулся и увидел над ее плечом темную комнату с закрытыми ставнями. Вероятно, здесь жила прислуга. Ничего особенного в ней не было, какие-то безделушки, несколько фотографий, женская одежда, распятие над кроватью, высушенная оливковая ветвь воткнута за спину Христа.
Наклонившись, Софи заглянула под кровать и вышла из комнаты.
В это мгновение с первого этажа послышался какой-то шум. Вытаращив глаза, Софи застыла передо мной.
Три удара. Во входную дверь. Потом еще три. Пауза. Потом женский голос позвал:
– Мсье кюре? Вы дома?
Эхо ее голоса отозвалось на втором этаже. Мы по-прежнему не шевелились.
Входная дверь медленно, со скрипом отворилась.
Я в ужасе схватил Софи за руку.
– Мсье кюре? – настойчиво повторила женщина.
Было слышно, как она ходит внизу.
– Есть здесь кто-нибудь?
Потом она пробормотала что-то по поводу открытого настежь дома и вышла, хлопнув за собой дверью. Я услышал ее удаляющиеся шаги на улице.
Софи испустила вздох облегчения. Лоб у меня покрылся испариной. Я смахнул капли пота рукавом и прошептал:
– Уходим?
– Подождите! – ответила она. – Еще одна комната осталась.
Подойдя к третьей двери, она повернула ручку. Раздался металлический скрежет. Дверь была заперта на ключ.
– Черт! – вскричала журналистка.
– Вы что же, не умеете взламывать двери? – насмешливо спросил я.
– Я журналистка, а не грабитель, – парировала она, скорчив гримасу.
– Неужели?
Она стала осматривать площадку в надежде отыскать ключ. Провела рукой по верхней плоскости стенного шкафа, пробежалась пальцами по карнизу у самого потолка. Но ничего не нашла. Ключа здесь не было.
Софи выругалась. Потом бросила на меня нетерпеливый взгляд:
– Взломаем дверь?
Я фыркнул:
– Вы совсем сбрендили? Вы же сами сказали, что мы не грабители! Пошли отсюда!
Она уступила неохотно и двинулась следом за мной вниз по лестнице. Мы спустились на первый этаж, и я уже взялся за ручку входной двери, когда Софи окликнула меня:
– Подождите! Видите маленький секретер под лестницей? Мы его не обыскали.
– Только быстро, – попросил я, не в силах сопротивляться ее напору.
Она открыла дверцу секретера и стала осматривать его содержимое.
– Здесь письмо вашего отца! – внезапно вскрикнула она.
Положив конверт в карман, она бросила последний взгляд внутрь и вслед за мной подошла к двери.
Я глубоко вздохнул:
– Ну что, закончили? Надеюсь, на улице никого нет.
Она с улыбкой кивнула.
Я открыл дверь и высунул голову наружу. Путь был свободен. Я махнул Софи рукой, и мы побежали к машине.
Усевшись за руль, Софи взглянула на меня и прыснула.
– Ограбить дом священника! – взорвался я. – Мне стыдно за нас!
– Не надо преувеличивать, Дамьен, мы взяли всего лишь одно письмо!
Машина тронулась с места, и в этот самый момент я заметил фигуру священника в зеркальце заднего вида.
Я мгновенно сполз с кресла на пол, чтобы меня не было видно.
– Вот он! – прошептал я.
Софи осторожно вывела машину с площади в переулок.
– Что вы со мной делаете! – жалобно сказал я, вновь заняв свое место в кресле, когда мы выехали из города.
– Это захватывающе, правда? И на сегодня это еще не все, вечером мы осмотрим то, что осталось от дома вашего отца. Надеюсь, вы не забыли?
– Боюсь, там будет еще хуже!
Но она была права. Это оказалось захватывающим. В гораздо большей степени, чем я мог вообразить. Во всяком случае, это было куда более захватывающе, чем писать сценарии для нью-йоркского телевидения.
Через несколько минут мы подъехали к ее дому, и она устремилась к письменному столу, чтобы вскрыть конверт.
Перед тем как прочесть письмо, она повернулась ко мне:
– Вы разрешите? Все-таки это письмо вашего отца. Возможно, вы хотите сами…
– Нет-нет, – поспешно сказал я. – Читайте! Но только вслух.
Она развернула листок, положила его на стол и начала читать.
Преподобный отец,
Благодарю вас за последние письма.
Я очень признателен вам за то, что вы так ревностно и добросовестно отнеслись к этому делу. Благодаря вам мы сумели благополучно и к обоюдному удовлетворению завершить нашу сделку. Дом восхитителен, а первое знакомство с Гордом доставило мне подлинное наслаждение, просто очаровало меня. Хоть я и считал себя убежденным парижанином – правда, весьма изменившимся за последнее время, – только в вашем прелестном городке смогу я обрести спокойствие и безмятежность без малейшего привкуса скуки.
Как я уже обещал вам, вы непременно узнаете все, что мне удастся открыть. Мои изыскания основаны на записной книжке Шагала, которую я нашел в Париже у одного антиквара. В ней упоминаются документы, имеющие отношение к Дюреру и будто бы спрятанные Шагалом в этом домике. Я знаю, что вы не особенно в это верите, но, поскольку мэтр наивных чудес, сновидений и предчувствий сам продал вам свой дом, а вы ничего не обнаружили, это может означать, что бумаги по-прежнему лежат в каком-нибудь тайнике. Ведь в записках художника сказано, что перед отъездом он все оставил как есть. Я преклоняюсь перед жизнью и творчеством Шагала: вся эта история для меня – идеальный предлог, чтобы немного (и вполне заслуженно!) отдохнуть в Горде!
Еще раз повторю свое обещание: я буду держать в курсе и вас, и музей Горда обо всем, что касается моих вероятных открытий. Если бы я мог тем или иным образом оказать помощь муниципалитету или вашему приходу, мне бы это доставило истинное удовольствие.
Примите, святой отец, уверения в моем глубоком почтении.
Завершив чтение, Софи вложила листок в конверт.
– Интересно, – просто сказала она.
– Как он почтителен! Можно подумать, один из самых усердных прихожан, а ведь он в церковь даже не заглядывал!
Софи возвела глаза к небу.
– Да не в этом дело! Интересно другое: теперь мы знаем, какая связь между Шагалом и всем остальным. Именно Шагал вывел вашего отца на след Дюрера.
– Да. Это удивительно.
– И поэтому он купил дом.
– И похоже, нашел то, что искал.
– Рукопись Дюрера.
– Чего я не понимаю, так это поведения священника. Судя по всему, у него были превосходные отношения с отцом…
– Да, но это письмо пришло до того, как ваш отец нашел рукопись. Возможно, дело осложнилось, когда ему удалось что-то открыть.
– Наверное. В любом случае священник знает гораздо больше, чем говорит!
В этот момент значок IRC внизу экрана замигал, компьютер забибикал. Сфинкс вернулся на линию.
Софи ринулась к монитору и открыла диалоговое окно.
– Привет, Хейгомейер. Вы получили мой файл?
– Да. Завтра я передам вашу фотографию другу, который занимает важный пост в «Либерасьон». Я буду держать вас в курсе. А у вас есть что-нибудь новенькое?
– О, да!
– ???
– Я посетил очень странный сервер, принадлежащий Ватикану. Кибер-католикам надо еще многому учиться в сфере информационной безопасности.
– Как знать? В конечном счете вы же и просветите их!
– Почему нет? В конце 90-х меня подловили на одной глупости. Мне еще восемнадцати не было. DST предложила мне сделку: или я даю им уроки, или иду под суд!
– Невероятно! И что же?
– Я согласился показать им несколько трюков… Но не волнуйтесь, я раскрыл далеко не все карты!
– Забавно… Ну, что там с «Акта Фидеи»?
– Так вот, я нашел сервер, зарегистрированный обществом под названием «Инадекса». Возможно, это ширма. Но что любопытно, названия «Акта Фидеи» и «Опус Деи» фигурируют во многих документах. После нескольких бесплодных заходов я вышел прямо на устав «Акта Фидеи».
– Превосходно!
– Да, тем более что там вы найдете адреса их официальных резиденций в Риме, Вашингтоне и Париже, где они расположились как раз под прикрытием «Инадексы». И еще – гремите, барабаны! – полный список всех членов организационного совета за последние пять лет!
– Сфинкс, вы гений!
– Подождите, это еще не все. Я позволил себе взглянуть на этот список и, посредством перекрестных ссылок, обнаружил много интересного о членах этого организационного совета.
– Да?
– Из пятнадцати высших должностных лиц, фигурирующих в списке, восемь состоят в «Опус Деи», а еще двое – в Конгрегации вероучения!
– Невероятно!
– Ага! Вы снова поймали крупную рыбу, дорогая моя… Файл прислать?
– А как же!
– О'кей. Держите меня курсе, мне становится интересно. Вот ваш документ.
Передача данных произошла быстро. Файл оказался сравнительно небольшим. Софи поблагодарила Сфинкса и обещала связаться с ним завтра. Простившись с нами, он исчез в недрах сети.
Подчиняясь инстинкту, мы с журналисткой прежде всего принялись искать в драгоценном списке имя Джузеппе Адзаро, но, к несчастью, такого не нашли.
– Это было бы уж слишком просто, – вздохнула Софи.
Я встал из-за компьютера и уселся на край кровати.
– Я не совсем понял, что говорил ваш друг хакер по поводу членов «Акта Фидеи»…
– Он сказал, что многие из них состоят либо в «Опус Деи», либо в Конгрегации вероучения.
– Вот именно! Я же не специалист в сфере религии! Что это за конгрегация?
– Так ведь это не что иное, как Инквизиция, дорогой мой!
– Как это, Инквизиция? – недоверчиво переспросил я. – Она уже не существует.
– Еще как существует! Дважды сменила название, вот и все. В начале века ее назвали «Святой Службой», затем, после Второго Ватиканского собора, очередной поворот: ей дали еще более политкорректное имя Конгрегация вероучения. Но это все та же папская организация.
– Вы шутите?
– Отнюдь!
– И чем же они занимаются? Охотятся за ведьмами или катарами? – с иронией осведомился я.
– Не смейтесь. Я досконально изучала историю Инквизиции, и, можете мне поверить, смеяться здесь нечему. Вы не представляете, сколько евреев, протестантов, предполагаемых еретиков и вольнодумцев было истреблено католической церковью от имени Святой Инквизиции. Такому парню, как вы, не поздоровилось бы. В течение многих веков мужчин, женщин и детей истязали, калечили, сжигали заживо. В четырнадцатом веке испанский инквизитор по имени Фома Торквемада уничтожил девять тысяч человек. А имущество жертв Инквизиция отбирала в пользу Церкви, которая так гордится своими богатствами…
– Да, но ведь это все было очень давно. С тех пор Церковь все-таки добилась определенного прогресса…
– Разумеется, – согласилась Софи, – однако Церковь решила сохранить, пусть даже под другим именем, самую древнюю из всех конгрегации римской курии, и я отнюдь не считаю это пустяком… Историки считают, что за всю историю число жертв Инквизиции превысило пять миллионов человек…
– Какой ужас! Но я все же не понимаю, каким целям может служить подобная организация в наши дни…
– Из ее последнего на сегодняшний день устава следует, что она считает своим долгом «пропагандировать и защищать доктрину и нравы, приемлемые для всего католического мира». Я цитирую по памяти…
– А конкретнее можно?
– Она публикует различные суждения о католической доктрине. Порой очень жесткие… К примеру, совсем недавно их декларация Dominus Iesus вызвала жуткий скандал в христианском мире. Написавший ее кардинал Ратцингер утверждал, что «существует только один Христос и, следовательно, у него может быть только одна Супруга: единственная в своем роде апостолическая католическая церковь».
– И что с того?
– Это весьма изящный способ отсечь весь прочий христианский мир, которому Конгрегация отказывает в праве иметь свою Церковь. Поверьте, Ватикан отнюдь не так склонен к экуменизму, как это стремится показать Иоанн Павел Второй во время грандиозных встреч с верующими, привлекающих повышенное внимание прессы и телевидения…
– И это все, чем занимается Конгрегация?
– Нет, она также осуждает все сочинения, которые считает не соответствующими католической доктрине… и порой даже отлучает от Церкви их авторов.
– Даже и сегодня?
– Конечно. Последнее отлучение от Церкви, если мне не изменяет память, состоялось в девяносто восьмом году. Речь шла об одном теологе-иезуите из Шри-Ланки. Ирония судьбы, ведь первыми инквизиторами были иезуиты…
– Да, мне все это внове, – признался я.
– Вы верующий?
– Как?
– Я спрашиваю вас, верите ли вы в Бога.
Я скорчил гримасу, выражавшую сомнение.
– Сам не знаю… Мои родители были католиками, и меня воспитывали соответствующим образом. Отец никогда не ходил в церковь, но мать верила истово…
– А вы сами?
– Откровенно говоря, не знаю. В какой-то момент мне стало неловко ходить с матерью в церковь. Потом она умерла. Я не задаю себе подобных вопросов, так удобнее.
– Вот как, удобнее!
– Думаю, таких людей очень много. А вы верующая?
– Нет, – сразу ответила она. – Я лютая атеистка.
– Лютая? А, понимаю. Можно быть атеистом мягким, а можно лютым…
– Скажем так, чем больше я изучаю религии, тем сильнее становится мое отвращение к ним.
– Вы испытываете отвращение к Богу или к религиям?
– Скорее к религиям, это правда…
– Заметьте, что для журналистки, которая занимается данной темой, это предпочтительнее. По крайней мере, у вас нет предубеждения ни к одной из них…
– Мне они ненавистны все…
– Ага. Следовательно, вы не можете быть объективной…
Она улыбнулась.
– Надеюсь, я не слишком шокировала вас этими историями о Церкви, – сказала она, и в тоне ее прозвучал вопрос.
– Ну что вы, в жизни мне доводилось встречаться с двумя-тремя совершенно необыкновенными священниками, но никогда у меня не было иллюзий относительно финансовой безупречности Ватикана.
Она пожала плечами. По ее глазам я понял, что она хочет сказать. Сегодняшние финансовые махинации Церкви мало что значили в сравнении с тем, что она могла делать в прежние времена… Я вспомнил, как несколько лет назад мой друг Шевалье сказал мне: «Нынешние секты – это Церкви будущего. Скоро сайентологи и прочая шушера того же толка прикупит себе почтенную репутацию, и толпа забудет их преступления, как были забыты преступления великих религий сегодняшнего дня. А ведь на их совести множество жизней…» На что его жена, которая в отличие от нас была верующей и соблюдала обряды, возразила, что Церковь и спасла множество жизней… Но сколько нужно спасти людей, чтобы искупить убийства других?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41