— Благодарю, буду весьма признателен. — Лео чопорно поклонился. Вдруг его прорвало. — Почему не напомнил? Ну еще бы! Конечно! — крикнул он. — Напомнить тебе! Когда это? Когда ты и твой дружок, его превосходительство мистер бандит Тэккер, отняли у меня гараж и сбежали, как крысы? Двадцать тысяч долларов вложил я в это дело! Может быть, ты пришлешь мне чек и на эту сумму, а заодно и на мои скромные личные расходы, которые мне теперь нечем оплачивать?
— Да за этим же я сюда и пришел. Ты просишь хлеба, а я принес тебе пирожное. Это хорошее дело, Лео, выгодное. Ты только выслушай меня.
Но Лео не хотел его слушать. Он не хотел иметь никаких дел со своим братом — ни законных, ни противозаконных. Если он на это пойдет, он утратит свою власть над Джо и над самим собой. Их отношения станут такими же, какими были в детстве, до смерти матери.
— Нет, спасибо, — сказал он. — Вот твоя шляпа и пальто. — Он кинул их на стул перед Джо.
Джо не спеша надел шляпу. Он низко надвинул ее на лоб и проверил, опущены ли поля. Пальто он перекинул через руку.
— Не знаю, — сказал он, и лицо у него было угрюмое и растерянное. — Всюду и везде братья как-то ладят друг с другом. А где братья заодно, они черт те чего могут добиться. Куда ни погляди, везде так. Что такое фирма Дюпон? Или Гимбелс? Да вообще всякая крупная фирма? Братья, отцы с сыновьями, двоюродные братья даже — в общем, одна семья, и все работают вместе. А у нас что? Ты только одно и знаешь — выставлять своего брата за дверь.
— Надеюсь, что в другой раз, когда я вас снова увижу, мосье Дюпон, — лет через двадцать, — я буду более гостеприимен, — сказал Лео.
Так события, одно за другим, накапливались в жизни Лео, накладывали на него свое бремя и в конце концов заставили его согнуться под властью Самсона. Это не было случайностью. Филистимляне всегда найдут своего Самсона. Возможность совершить преступление не есть случайность, потому что возможность эта не кажется возможностью тому, кто ее не ищет. Точно так же и необходимость совершить преступление не есть случайность. И возможность и необходимость неизбежно должны появиться, ибо это есть завершение всего предыдущего.
3
Сильвия услышала, как Лео отпирает ключом входную дверь; был уже вечер — в этот день лотерея Лео была пущена в ход. Сильвия быстро прошла из кухни в переднюю и остановилась, поджидая мужа.
— Промочил ноги? — спросила она.
От дождя пальто Лео серебрилось, а шляпа стала пятнистой. Лео взглянул на свои ботинки. Они промокли насквозь. Он вспомнил, что дождь лил целый день и что он с самого утра ходил под дождем из одного места в другое.
— С чего бы это им промокнуть? — сказал он. — Они же целый день пролежали в постели.
Сильвия не улыбнулась. Она ничего не знала о лотерее, но уже начала подозревать, что муж втянулся в какую-то азартную игру.
— Твои шлепанцы греются под плитой, — сказала сна.
— Мои шлепанцы? Может быть, я сегодня именинник, что за мной так ухаживают?
— Просто я знала наперед, что ты придешь с мокрыми ногами, в последнее время ты…
Лео отвел глаза. Он снял шляпу и пальто и убрал в шкаф.
— С каких это пор мокрые ноги стали у нас таким событием? — спросил он, стоя лицом к шкафу. — Разве только, — он отвернулся от шкафа и продолжал нервно усмехаясь, — разве только у кого-то что-то на уме.
— Твои мокрые ноги у меня на уме. Схватишь ты простуду, вот что. — Сильвия резко повернулась и ушла на кухню.
— Это очень мило с твоей стороны, очень мило, — крикнул он ей вслед, — что ты ухаживаешь за мной, как за именинником.
Лео медленно прошел через переднюю в спальню и начал устало стаскивать ботинки и носки. У него были маленькие ноги. От холода они стали совсем белые и скользкие, как ледышки. Он плотно поставил их на теплый шершавый ковер и долго сидел, глядя на свои голые ступни. Он знал теперь, что Сильвия что-то подозревает и что ему придется рассказать ей все. Он и сам не понимал, почему не сказал ей раньше. «Да нечего было говорить-то, — подумал он. — Сегодня только первый день».
Утомительный день. И вся неделя была утомительная. И даже все десять дней. Лео все время чувствовал себя утомленным с того самого дня, когда Самсон Кэнди впервые пришел к нему со своим предложением. Все было так непривычно, и он так волновался из-за каждой мелочи и расстраивался, и столько было всякого народу, и со всеми нужно было говорить, спорить, торговаться; нужно было распоряжаться этими людьми, заботиться о них, наблюдать за ними, обманывать их… сотни и сотни людей! И деньги — поток денег, беспрерывно притекающий и утекающий, притекающий кровью и утекающий потом. И номера. Кто бы мог подумать, что три цифры, нацарапанные на клочке бумаги, могут выжать из глаз человека слезы, едкие, как уксус? Да, слезы. Он плакал, пока не узнал, что номер, на который пал выигрыш в первый день лотереи, не так уже плох, как ему показалось, по правде говоря, даже очень удачен, хотя его и уверяли, что это самый обычный оборот, даже чуть ниже среднего. В этот день Лео получил чистого доходу свыше 800 долларов. И это после того, как он отложил 150 долларов на судебные издержки, ибо ему сказали, что за год у него уйдет не меньше 40000 долларов на гонорар адвокатам, на выкуп на поруки, на штрафы за сборщиков, если они попадут в лапы полиции.
Цифра эта была взята из практики и являлась определенным стандартом. Лотерейный бизнес, как и всякий другой, был стандартизован от начала до конца. Игроки, сборщики, контролеры, конторские работники и сами держатели лотерей — все отвечало стандарту. Аресты сборщиков были стандартны. Гонорары адвокатам, взносы при взятии на поруки, штрафы, наложенные судом, даже сделки с полицией — все было стандартизовано.
Полиция стоила Лео 100 долларов в неделю: 50 долларов начальнику районной сыскной полиции капитану Миллетти и 50 долларов капитану полицейской службы Лекку. Выплата этих сумм означала, что данное лотерейное предприятие, его владелец и служащие будут оставлены в покое. Это был бизнес Миллетти и Лекка. Они не прочь были кое-чем поживиться, пока это не мешало их основному бизнесу, а именно — быть блюстителями закона.
— Живи и жить давай другим, — сказал капитан Миллетти. Это был обходительный человек, и он видел, что Лео нервничает. — Страсть к лотерее — свойство человеческой натуры.
— Не будь лотерей, было бы что-нибудь похуже, — отвечал Лео.
— Правильно. И мы вас не будем беспокоить, если, конечно, нас к этому не принудят. — Ибо у капитана Миллетти как-никак был его основной бизнес, и не будь этого основного бизнеса, он не имел бы побочных доходов, а основной его бизнес заключался в том, чтобы исполнять волю тех, кто сделал своим бизнесом охрану общественных интересов. Если бы эти лица нашли для себя выгодным заставить Миллетти прихлопнуть бизнес Лео и посадить его за решетку, то Лео сел бы за решетку. Но до сих пор этого еще ни с кем не случалось, и было маловероятно, чтобы могло случиться. Впрочем, он, Миллетти, даст знать Лео, если почует что-нибудь неладное.
Лео сидел, уставившись на свои маленькие, скользкие, белые ступни. Они блестели в электрическом свете. В голове у Лео с гулом и звоном проносились слова множества людей, с которыми ему пришлось говорить в этот день, а вместе со словами всплывали и лица и, как тени, бежали вслед за словами. Лица сборщиков, контролеров, счетоводов, адвокатов, владельцев конторских помещений, дельцов всякого рода, полицейских, поручителей, агентов, лицо Самсона Кэнди…
С Самсоном он был тверд. Ему пришлось быть твердым. Он был озабочен и взвинчен, понимал, что взялся за такое дело, в котором без твердости не обойтись, но не зная, как держать себя с вежливой твердостью, был не столько тверд, сколько груб. Самсон хотел, чтобы ему уплатили за работу, а Лео, мучимый стыдом за свей новый бизнес, не желал даже смотреть на Самсона, не то что ему платить.
— Это просто неслыханно, — сказал Самсон, — выжить человека из дела, которое он сам предложил.
— Ничего не попишешь.
Сначала в глазах, а потом на всем лице Самсона выразилась нерешительность.
— Такой сморчок, а задаетесь, — сказал он и, сделав над собой усилие, посмотрел Лео прямо в глаза. — Но я не люблю пускать в ход угрозы, когда я в своем праве.
Он намекает на своих борцов, подумал Лео, на боксеров, на шулеров, на всю эту шпану, которую думает натравить на меня.
— Хочешь заработать? — Получишь! Я тоже знаю, где ходы найти! — закричал он.
Кэнди понял, что Лео имеет в виду Тэккера.
— Что вы, мистер Минч, ничего я не хочу, просто я думал, что раз это мое предложение и я потратил время, собирал людей…
— Мне вашего не надо. — Лео понял, что победил. Потребность выказать свою твердость была удовлетворена. — Если вы хотите пристроить кого-нибудь из своих сборщиками, пожалуйста. А вы сами можете быть контролером.
— Я — контролером?
Лео засмеялся.
— Вы хоть передо мной-то не представляйтесь, будто не нуждаетесь в деньгах. — И он указал на незажженную сигару в руке Самсона. — Вот доказательство.
Самсон ответил, медленно подбирая слова:
— Я и не скрываю, что деньги пришлись бы мне кстати. Но откровенно говоря, мне не очень-то охота якшаться с людьми, с которыми вы связаны.
Пока Лео молча и неподвижно сидел в спальне, перед ним всплыло лицо Сильвии и тенью побежало вслед за ее словами. «Что я мог ей сказать? — думал он. — Ведь это первый день». Он давно собирался рассказать ей и все откладывал и откладывал, и вот теперь… ну что же, теперь ему уже есть что сказать ей, первый день уже позади. Но у него была еще другая причина молчать. Стыд? Нет. Чего, собственно, ему стыдиться? И, во всяком случае, главное не в этом. Может быть, он боялся, что она не даст ему ввязаться в это дело? Может быть; но все это не то — было еще что-то. Лео знал, что Сильвия стала бы отговаривать его и не смогла бы отговорить, потому что жизнь уже не оставила в нем ничего, что могло бы удержать его от этого дела, — а вот в этом-то он ни за что не хотел себе признаться. Он чувствовал это, пусть так, но чувствовать — это одно, а знать — другое.
Лео вздохнул, поднялся и босиком вышел в коридор и через столовую прошел на кухню. Сильвия стояла, наклонившись над плитой. Она в сердцах вытащила туфли из-под плиты, и они валялись посреди кухни. Лео поднял их и, присев к кухонному столу, начал всовывать в них ноги.
— Почему ты всегда надо мной смеешься? — внезапно вскрикнула Сильвия.
— Я? Смеюсь над тобой?
— Ну да! Ты мне ничего не даешь сделать для тебя. — Она сердито бросила шумовку в таз. — Ты мне ни слова не говоришь о своих делах, словно я тебе чужая. Что с тобой случилось, Лео? Почему ты стал таким?
— Я не знаю, каким это я стал.
— Нет, ты знаешь, знаешь. Это вот теперь, недавно, — с тех пор как ты что-то затеял… бог весть что, и не хочешь мне сказать.
— Что же я затеял?
— Да, ты что-то затеял, я знаю.
— Откуда ты знаешь?
— Откуда мне знать? Прочла в газетах.
— В газетах? — переспросил он все тем же спокойным, насмешливым тоном. Потом вдруг схватился за край стола. Он усмехнулся, но его раскрасневшееся от кухонного жара лицо сразу посерело, и влажные глаза испуганно расширились, однако он все еще через силу усмехался. Он положил руки на колени и почувствовал, как они дрожат.
— Откуда мне еще знать? — продолжала Сильвия. — Ты же мне ничего не говоришь. В чем дело? Ты опять связался с Джо?
— Да что я, рехнулся, что ли? — Лео трясло при каждом слове, но он старался говорить ровно, не повышая голоса.
— Ну так в чем же дело? Почему ты от меня скрываешь?
— Да о чем говорить-то? Вложил несколько долларов в лотерею — вроде тех, что устраивают в церквах, — и хочу посмотреть, что из этого выйдет.
— В церквах?
— Ну в церквах, в клубах, в… мало ли где; лотерея в общем. Почему не рискнуть несколькими долларами, что я теряю?
— Разве есть такое дело?
— Есть. Такое же дело, как всякое другое.
Сильвия задумалась. Потом покачала головой.
— Нет, — сказала она. — Мне сдается, что тут не обошлось без Джо. Это дело не для тебя, Лео, ты сам знаешь, что это не для тебя.
— Не для меня, потому что я всю жизнь был простофилей? Ходил на Уолл-стрит и платил за цифры, вывешенные на стене! А теперь будут ходить ко мне и платить за мои цифры.
Сильвия долго молча смотрела на него. Он старался выдержать ее взгляд. Но это оказалось труднее, чем подавить страх перед возможным налетом и перед мыслью, что имя его того и гляди попадет во все газеты. Он попытался сделать ироническое лицо.
— Кого это ты изображаешь? — выдавил он из себя наконец. — Сару Бернар? — Но тут же отвернулся.
Сильвия продолжала смотреть ему в затылок. Ее прикушенная нижняя губа дрожала.
— Я выходила замуж не за Джо, — сказала она. — Я бы никогда не вышла за такого человека… проживи я хоть сто лет.
— Что ты заладила — Джо, Джо! При чем тут Джо! Я и не видал его. Не знаю даже, где он обретается. — Теперь Лео мог смело смотреть ей в глаза.
Сильвия снова задумалась и снова покачала головой.
— Мне такой муж, как твой Джо, не нужен, — повторила она. Голос у нее дрогнул. — Я не вынесу такой жизни. Да и не стану ее выносить! Слышишь, Лео? Ни за что!
— Ты, кажется, вышла замуж за меня, а не за моих родственников, — пробормотал Лео.
Сильвия начала собирать на стол.

За ужином и после ужина и пока Сильвия убирала со стола и мыла посуду Лео старался растолковать ей сущность лотерейного бизнеса. От волнения он расписывал ей этот бизнес как только мог. Послушать его, все выходило даже лучше, чем было на самом деле.
— Какой же это бизнес, это азартная игра, — твердила Сильвия.
Лео кричал:
— А что такое бизнес? Я был бизнесменом всю жизнь и, видит бог, не знаю, что такое бизнес!
— У тебя был гараж. Это был настоящий бизнес. Почему тебе опять не снять гараж?
— А ты думаешь, что гараж — это так уж замечательно? Я там вынужден был воровать — вот что. На каждый галлон бензина была наценка. Два цента в пользу шофера, один — в мою, за то, что я помогал ему обкрадывать хозяина.
— Это совсем другое дело. Это ты должен был делать для бизнеса, а здесь самый бизнес… Это вообще не бизнес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71