тарелки и ложки, изготовленные для этой цели из горючих и легковосп
ламеняющихся материалов, подлежат сожжению, восьмое, сожжение производ
ится на заднем дворе, девятое, изолированные несут ответственность за во
зможные негативные последствия неосторожного обращения с огнем, десят
ое, возгорание, случайное или произведенное умышленно, ликвидируется си
лами и средствами самих изолированных, без вызова пожарной охраны, одинн
адцатое, изолированные не вправе рассчитывать на медицинскую помощь в с
лучае заболевания кого-либо из них, равно как и на вмешательство извне дл
я наведения порядка в случае возникновения конфликтов или актов агресс
ии, двенадцатое, в случае смерти кого-либо из числа изолированных, каковы
бы ни были ее причины, тело силами самих изолированных должно быть без со
блюдения каких бы то ни было формальностей захоронено на заднем дворе, т
ринадцатое, все контакты между двумя группами пациентов, размещенными в
двух крыльях здания, могут производиться только в центральном вестибюл
е, через который вами был осуществлен вход в клинику, четырнадцатое, осле
пшие незамедлительно переходят во флигель, где содержатся слепые, пятна
дцатое, эти инструкции будут передаваться ежедневно, в одни и те же часы, д
ля сведения вновь прибывших. Правительство, и на этом слове погас свет и г
ромкоговоритель умолк. Один из слепцов безразлично завязал новый узело
к на веревочке, потом попытался сосчитать их, узлы то есть, то есть дни, но о
тказался от своего намерения, потому что слишком густо оказались они рас
положены. Жена доктора сказала: Свет погас. Какая-нибудь лампа перегорел
а, ответил муж, неудивительно, ведь столько времени постоянно включены. Н
ет, весь свет погас, что-то случилось там, снаружи. Значит, теперь и ты ослеп
ла. Я дождусь, когда солнце взойдет. Она вышла из палаты, пересекла вестибю
ль, выглянула. Соседние кварталы были погружены во тьму, и даже армейский
прожектор не горел, он, наверно, был подключен к общей сети, а теперь, похож
е, энергия иссякла.
На следующий день, кто пораньше, кто попозже, ибо солнце для слепцов встае
т по-разному, и это зависит чаще всего от того, насколько тонок слух у кажд
ого, стали собираться на ступеньках крыльца мужчины и женщины из разных
палат, за исключением, само собой разумеется, третьей, обитатели которой
должны были уже приступить к завтраку. Ждали, когда завизжат немазаные п
етли, загремят, открываясь, ворота, возвещая, что привезли еду, а потом нач
нется крик дежурного сержанта: Не выходить, не подходить, а потом, волоча н
оги, пройдут солдаты, с глухим стуком бросят на землю коробки с провианто
м, и армейские башмаки, удаляясь, затопают гораздо чаще, и снова заскрипят
ворота, и последует разрешающее: Забирайте. И прождали так до тех пор, пока
утро не сменилось днем, а день не пополз неуклонно к вечеру. Никто, включа
я жену доктора, не решался осведомиться, а будут ли кормить. Покуда не проз
вучал этот вопрос, не грянет, леденя кровь, и отрицательный на него ответ,
а пока нет ответа, есть, значит, надежда услышать что-нибудь вроде этого: С
коро, скоро подвезут, потерпите немножко, поголодайте еще самую малость.
Но кое-кто, как бы ни хотел потерпеть, не мог больше выдержать и, будто свал
енный внезапной и необоримой сонливостью, падал в обморок прямо здесь. Н
ад потерявшими сознание принималась хлопотать жена доктора, просто пор
азительно, как эта женщина узнает все, что происходит вокруг, у нее какое-
то прямо шестое чувство, способность видеть без глаз, и вот благодаря ей с
омлевших не оставляли валяться на солнцепеке, а относили внутрь, а уж там
спрыскивали водой, похлопывали по щекам, приводили в чувство. Но рассчит
ывать на них как на боевую единицу, как на активный штык, разумеется, не пр
иходилось, не потянули бы, да им и кошку за хвост не потянуть, если вспомни
ть старинное речение, не объясняющее, правда, по каким таким сверхъестес
твенным причинам кошку за хвост тянуть легче, нежели кота. И наконец объя
вил старик с черной повязкой: Еды не привезли, еды не привезут, пойдемте за
едой сами. Поднялось бог знает сколько народу, поднялось и собралось в са
мой отдаленной от вражеской цитадели палате, ибо давно уж пора быть пред
усмотрительными. Послали в левый флигель лазутчиков, слепцов, разумеетс
я, из тамошних палат, лучше знающих местность, наказав им оповещать о перв
ом же подозрительном шевелении. Жена доктора отправилась с ними и вскоре
принесла не слишком обнадеживающие сведения: Они перегородили дверь че
тырьмя кроватями. Как ты узнала, что именно четырьмя, спросил кто-то. Как-к
ак, пощупала. И тебя не засекли. Надеюсь, что нет. Ну, что делать будем. Пойде
м туда, снова призвал старик с черной повязкой, сделаем то, что решили, на ч
то решились, иначе будем обречены на медленную смерть. Если пойдем, кое у к
ого смерть будет скорая, ответил первый слепец. Кто собирается умереть, т
от уже умер, только еще не знает об этом. О том, что мы умрем, нам известно со
дня рождения. И потому в определенном смысле можно считать, что мы все рож
даемся мертвенькими. Ну хватит воду в ступе толочь, высказалась девушка
в темных очках, одна я туда идти не могу, но если не прекратите свою словес
ную эквилибристику, лягу в постель и буду лежать, пока не умру. Умирает лиш
ь тот, чьи дни сочтены, сказал доктор, и больше никто, и, несколько возвысив
голос, добавил: Кто готов идти, пусть поднимет руку, вот что происходит с т
еми, кто ляпнет, не подумавши, какой смысл поднимать руки, если некому подс
читать их и сказать потом: Тринадцать, после чего можно будет с увереннос
тью ждать начала новой дискуссии, в ходе которой докажут, что с точки зрен
ия логики правильнее будет кому-нибудь одному примкнуть к добровольцам
или, наоборот, покинуть их ряды, чтобы не получилась чертова дюжина, ну а к
ому покидать, пусть решит жребий. Руки поднялись, но не слишком уверенно, и
в движении этом, то ли в преддверии явной опасности, маячившей впереди, то
ли ввиду явной нелепости отданного и полученного приказа, сквозили нере
шительность и сомнения. Доктор рассмеялся: Что за чушь я сморозил, давайт
е поступим иначе, кто не хочет или не может идти, пусть отойдет в сторону, а
с остальными мы выработаем план действий. Начались бормотания, вздохи, ш
арканья, и постепенно отделились от ядра слабые и робкие, и замысел докто
ра оказался столь же эффективен, сколь и великодушен, ибо так труднее буд
ет понять, кто был в рядах и покинул их. Жена доктора сочла оставшихся, и вы
шло их вместе с нею и мужем семнадцать душ. Первую палату правого крыла пр
едставляли старик с черной повязкой, девушка в темных очках, аптекарь, а в
се прочие добровольцы были исключительно мужчины из разных палат, если н
е считать, а почему бы, собственно, ее не считать, ту женщину, которая сказа
ла: Куда ты, туда и я, так вот, она тоже была здесь. Выстроились в проходе меж
ду кроватями, доктор пересчитал: Семнадцать, нас семнадцать. Маловато, ск
азал аптекарь, не справимся. Атаковать широким фронтом, если позволено м
не будет употребить военный термин, сказал старик с черной повязкой, в да
нном случае неразумно, нам надо ворваться в брешь не шире дверного проем
а, если нас будет больше, это только осложнит дело. Положат всех, согласилс
я кто-то, и все по виду остались наконец довольны своей малочисленностью.

Вооружились уже известными нам железными прутьями, выломанными из кров
атных спинок и могущими служить как рычагами, так и копьями, в зависимост
и от того, будут ли введены в действие саперы или штурмовые части. Старик с
черной повязкой, в молодости ознакомившийся, судя по всему, с кое-какими
началами тактического мастерства, напомнил о необходимости держаться
кучно, чувствовать локоть соседа и поворачиваться всем вместе, ибо это е
динственный способ не перебить своих, а также о том, что приступ должен пр
оисходить в совершенном молчании, что обеспечит эффект внезапности. И бо
сиком, добавил он. Как потом свои башмаки-то искать будем, возразил кто-то,
а кто-то еще ответил ему: Башмаки, что останутся после боя, в полном смысле
могут считаться башмаками покойника, с той лишь разницей, что ими будет к
ому воспользоваться. Что еще за башмаки покойника. Поговорка такая есть,
от башмаков покойника примерно столько же проку, сколько от козла молока
, то есть ноль. Это почему же. Потому что покойников хоронят в картонной об
увке, и считается, что прочнее им не надо, поскольку души, как известно, ног
ами не ходят. Да, вот еще что, прервал их старик с черной повязкой, шестеро и
з нас, те, кто духом пободрей, должны будут, ворвавшись, со всей силы оттолк
нуть кровати внутрь, чтобы дать войти остальным. Но тогда им придется бро
сить свое оружие. Не придется, наоборот, пригодится, как рычаг. Помолчал и
добавил довольно мрачно: Самое главное Ц держаться всем вместе, рассеем
ся Ц мы пропали. И мы тоже, сказала девушка в темных очках. Ты что же, тоже п
ойдешь, не надо бы. Это почему. Ты слишком молода. Здесь возраст не учитыва
ется, ни возраст, ни пол, так что не забывай про женщин. Я и не забываю, сказа
л старик с черной повязкой, причем так, словно эти его слова приплыли сюда
из какого-то совсем иного диалога, но зато следующие впрямую относились
к предстоящему им делу: Совсем даже не забываю и дорого бы дал, чтобы одна
из вас видела, что мы не видим, и вела нас куда надо, и направляла острие наш
их копий в горло врага так же верно, как это делала та женщина, никому из на
с не известная. Слишком много ты хочешь, один раз, как известно, не в счет, да
и потом, может быть, она лежит там мертвая, по крайней мере, о ней ничего бол
ьше не слышно, отозвалась жена доктора. Женщины воскресают друг в друге, ш
люхи Ц в порядочных, порядочные Ц в шлюхах, промолвила девушка в темных
очках. И после этих ее слов повисло долгое молчание, для женщин все уже был
о сказано, а мужчины знали, что как ни ищи нужные слова, все равно не найдеш
ь.
Двинулись цепочкой, имея во главе, как и было условлено, шестерых самыми к
репких, среди которых были доктор и аптекарь, за ними шли все остальные, не
ся свои железяки, этакие копейщики, изможденные и оборванные, и, когда про
ходили вестибюлем, кто-то выронил оружие из рук, и оно загрохотало о камен
ный пол не хуже пулеметной очереди, так что если бандиты услышали и понял
и, что это означает, мы погибли. Никого, даже мужа не предупредив, жена докт
ора забежала вперед, оглядела коридор и потом, крадучись, по стеночке, под
обралась к двери третьей палаты, прислушалась, но раздававшиеся оттуда г
олоса звучали вполне безмятежно. Она доложила обстановку, и приступ нача
лся. Штурмовая группа, хоть и шла медленно и тихо, все же привлекла внимани
е обитателей двух первых палат, и, зная, что должно произойти, они столпили
сь в дверях, чтобы лучше слышать шум сражения, а те из них, на кого запах, фиг
урально выражаясь, пороха, пока еще не сгоревшего, оказал одушевляющее д
ействие, в последний момент решили присоединиться к атакующим, и кто-то у
спел даже сбегать к себе в палату, выломать из кровати железный прут, так ч
то численность отряда возросла по крайней мере вдвое, и подкрепление это
не слишком обрадовало бы старика с черной повязкой, знай он, что под начал
ом у него отныне не полк, а бригада. Последний, пепельный, умирающий свет д
ня проникал через редко прорубленные окна, выходившие на задний двор, и т
ускнел на глазах, и уже соскальзывал в черную глубь тьмы, которая воцарит
ся сегодня ночью. Но если не считать неодолимого уныния, вызванного слеп
отой, от которой продолжали загадочным образом страдать слепцы, они, над
о отдать им должное, стойко противостояли меланхолии, навеянной этим и п
одобными атмосферными колебаниями, безо всякого сомнения несущими пол
нейшую ответственность за бесчисленные акты отчаянья, имевшие место в т
е далекие времена, когда у людей еще были глаза и глаза эти видели. Но по до
стижении цели, то бишь двери в проклятую палату, тьма в коридоре стояла уж
е непроглядная, и потому немудрено, что жена доктора не разглядела, что кр
оватей, перегораживавших вход, стало не четыре, а восемь, то есть количест
во их удвоилось, как и число атакующих, но с куда более печальными для втор
ых, чем для первых, последствиями, которые обнаружились моментально, едв
а лишь старик с черной повязкой крикнул: Давай, ибо именно таков был отдан
ный им приказ, и почему-то он не вспомнил испытанное в столетних: Вперед, н
а приступ, или вспомнил, но подумал, что слишком много чести будет штурмов
ать с этим главным боевым кличем груду вонючих, кишащих клопами и блохам
и лежаков со сгнившими от пота и мочи матрасами и засаленными до последн
ей степени, драными и рваными одеялами, давно сменившими свой природный
серый на все то многообразие цветов, какие пристало носить и защищать са
мому омерзению, о чем знала жена доктора, раньше знала, а теперь даже не то
что не увидела, а и не догадалась, что баррикада укреплена. Слепцы, окружен
ные, подобно архангелам, собственным сиянием, ударили своими железяками
в препону, однако она и не подумала поддаться, и, надо сказать, силы этих си
лачей ненамного превосходили утлые возможности немощного арьергарда,
который уже едва держал в руках копья, как некогда тот, кто нес на спине кр
ест и потом был вынужден ждать, когда его поднимут на него. Тишины как не б
ывало, кричали те слепцы, что были снаружи, и те, что внутри, и, надо полагать
, никто до сегодняшнего дня не замечал, что крик слепых есть нечто соверше
нно чудовищное, такое, право, впечатление, что кричат они, сами не зная зач
ем, и мы, открыв рот, чтоб велеть им заткнуться, сами принимаемся кричать, х
оть и не слепые, ну да это беда поправимая, всего лишь вопрос времени. В мно
гоголосом крике, который одни испускали, потому что оборонялись, а други
е Ц потому что нападали, атакующие в отчаянье от того, что не могут убрать
препятствие, побросали свои палки, только одну оставили и за нее-то ухват
ились все, ну, или, по крайней мере, те, кто сумел втиснуться в дверной проем
, а кто не сумел, уперся сзади, и стали напирать, нажимать, толкать, и вот ког
да баррикада уже начала вроде как бы чуточку сдвигаться и подаваться, со
вершенно внезапно, безо всякого оклика или предупреждения, грянули подр
яд три выстрела, произведенные слепым счетоводом отнюдь не в воздух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44