Ты меня с ним не равняй, ни с ним, ни со всей вашей шатией, когда
вы ослепли, я уже знал все на свете. О моей слепоте ты ничего не знаешь. Ты не
слепая, меня не проведешь. Да будь я хоть сто раз слепая, слепей всех, кто зд
есь есть, я уже убила и буду еще убивать, если потребуется. Раньше с голоду
сдохнешь, теперь ни крошки больше не получите, хоть на карачках приползе
те, хоть на тарелочке сюда принесете все свои три дырки, с которыми на свет
появились. За каждый день без еды буду убивать одного из вас, пусть только
за порог шагнет. Ничего у тебя не выйдет. Выйдет, и еду теперь мы будем полу
чать, а вы жрите, что припрятали. Счетовод в бешенстве выстрелил в сторону
двери. Пуля прошла над головами, никого не задев, и ударила в стену. Не пойм
аешь, крикнула жена доктора, и побереги-ка лучше патроны, кончатся, что бу
дешь делать, и помни, не тебе одному охота верховодить, твои дружки тоже бы
не прочь.
Твердым шагом отошла от двери, двинулась по коридору вдоль стены, но вдру
г навалилась обморочная слабость, подкосились ноги, и она упала. Перед гл
азами повисла какая-то пелена. Неужели слепну, подумалось ей, но тут же ст
ало понятно, что нет, еще не сейчас, это слезы туманили взгляд, слезы, хлыну
вшие таким ручьем, как будто копились всю жизнь. Я убила человека, тихо про
изнесла жена доктора, хотела убить и убила. Обернулась на дверь третьей п
алаты, подумав, что, если слепцы бросятся догонять, защищаться она не смож
ет. Но коридор был пуст. Женщины уже скрылись, слепцы, напуганные стрельбо
й и особенно тем, что в палате осталось несколько трупов, высунуться не ре
шались. Мало-помалу стали возвращаться силы. Слезы всё текли, только тепе
рь уже медленно, тихо, как бывает, когда непоправимое уже случилось. С труд
ом поднялась. Руки, одежда были в крови, и измученное тело вдруг уведомило
, что она стала старой: Стала старой, стала убийцей, подумала жена доктора,
хоть и знала, что надо будет Ц снова убьет. А когда будет надо, спросила он
а себя, медленно шагая к вестибюлю, и сама же себе ответила: Когда будет ум
ирать то, что покуда еще живо. Покачала головой, подумала: А это что значит,
слова, слова, ничего больше. Вокруг по-прежнему никого не было. Она подошл
а к двери, выглянула. Между прутьев решетки смутно виднелась фигура часо
вого. Там еще есть люди, и они еще видят. Вздрогнула от шагов за спиной, поду
мала: Они, и стремительно обернулась, занося для удара ножницы. Но увидела
мужа. Возвращавшиеся во вторую палату прокричали по дороге о том, что слу
чилось в левом флигеле, и что какая-то женщина зарезала главаря, и подняла
сь стрельба, и доктор не спросил, что за женщина, потому что и так знал, это н
е какая-то, а его женщина, та, которая сказала косоглазому мальчику, что по
том дорасскажет сказку, а сейчас-то что с нею сталось, где она, может быть, л
ежит мертвая. Я здесь, произнесла она, подошла к нему и припала и даже не за
метила, что пачкает его кровью, а может, и заметила, но решила, что это не важ
но, ибо до этого дня они все делили поровну. Что там было, говорят, убили ког
о-то, спросил доктор. Убили, я убила. Почему. Кому-то надо было это сделать, а
больше никого не нашлось. А что теперь. А теперь мы свободны, они знают, что
их ждет, если вздумают еще раз попользоваться нами. Но ведь это значит, буд
ет война. Слепые всегда на войне, всегда были и будут. И ты снова будешь уби
вать. Да, если придется, от этой слепоты я не вылечусь. А что с продовольств
ием. Теперь мы снова будем забирать его, вряд ли те осмелятся прийти сюда,
по крайней мере еще несколько дней будут бояться, что с ними произойдет т
о же, что и с их главным, что им тоже воткнут в горло ножницы. Мы с самого нач
ала, еще когда они предъявили первые требования, не сумели оказать им соп
ротивления. Нет, не сумели, мы испугались, а страх Ц плохой советчик, ну а т
еперь пойдем, надо будет на всякий случай забаррикадировать дверь, крова
тями перегородим, как те делали, а если придется поспать на полу, то ничего
страшного, это лучше, чем умереть с голоду.
Однако в ближайшие дни слепцы стали спрашивать себя и друг друга, а не при
дется ли и в самом деле готовиться к голодной смерти. Поначалу не удивлял
ись, что продуктов не несут, привыкли к задержкам и перебоям, так уж повело
сь с самого начала, бандиты из третьей были правы, говоря, что военные иног
да запаздывают, хоть тотчас, извращая свою правоту, глумливо добавляли, ч
то вот потому-то и придется урезать пайки, такая уж тягостная обязанност
ь выпадает на долю тех, кто правит. На третьи сутки, когда в палатах не оста
лось в буквальном смысле ни корочки, ни крошки съестного, жена доктора и с
ней еще несколько человек вышли во двор и спросили: Э-эй, что там с продукт
ами-то, а, нас уже два дня не кормят. Сержант, уже, разумеется, не тот и не этот
, а совсем другой, из-за ограды ответил, что армия тут ни при чем, армия хлеб
ни у кого не отбивает, потому что воинская честь не позволяет, а если еды н
ет, так это потому, что нет еды, а вы все ни с места, еще шаг, и знаете, что буде
т, приказ остается прежним. После полученных разъяснений слепцы вернули
сь в палаты и повели такие речи: Что же мы делать-то будем, если и сегодня не
привезут еды. Может, завтра привезут. Или послезавтра. Или когда мы и поше
велиться не сможем. Надо выйти и потребовать. Выйти-то можно, дойти нельзя
. Эх, были б мы зрячими. Были б мы зрячими, не влипли бы в это дерьмо. Может, нам
потому не дают еды, что им самим не хватает. Ну да, кого же тут еще кормить, к
огда самому в обрез. Ну, когда у них припасы истощатся, мы уже все загнемся.
Так что же делать-то. Они сидели на полу, кружком, более или менее правильн
ым, в желтоватом свете единственной на весь вестибюль лампы, доктор и жен
а доктора, старик с черной повязкой, среди прочих мужчин и женщин, которых
было примерно по двое-трое из каждой палаты, как левого крыла, так и право
го, и, как уж повелось в этом мире слепых, случилось то, что и должно было, ко
гда один из них высказался гак: А я считаю, что мы никогда бы не оказались в
такой ситуации, если бы не убили этого, из третьей палаты, ну, вожака, тоже м
не трагедия, ну, давали бы женщины этим бандитам дважды в месяц, то есть я х
очу сказать, давали им возможность удовлетворять свои надобности, испол
нять закон природы. Кто-то счел эту реплику забавной, кто-то выдавил из се
бя деланный смешок, но голос протеста, если он и был, ни заглушило бурчание
в пустом желудке, а говоривший продолжал: И очень бы хотелось знать, кто в
се-таки совершил это убийство, женщины клянутся и божатся, что они тут ни
при чем. Нет, я считаю, мы просто обязаны свершить правосудие и выдать им у
бийцу. Поди узнай, кто это. Да, так и скажем им, что вот, мол, вам тот, кого вы ищ
ете, а нам теперь дайте поесть. Поди найди его. Жена доктора поникла голово
й, подумала: Они правы, если кто-нибудь умрет с голоду, виновата буду я, но т
отчас вспыхнувший гнев прогнал это смиренное признание своей ответств
енности: Вот пусть они первыми и умрут, чтобы моя вина искупила их вину. И, п
одняв глаза, подумала: А если сказать им сейчас, что это я убила, неужели он
и меня отдадут в третью палату, зная, что Ц на верную смерть. От голода ли, п
отому ли, что эта мысль прельщала, как влечет и манит бездна у самых ног, в г
олове у нее вдруг помутилось, она всем телом подалась вперед и уже открыл
а рот, но в этот миг ее руку кто-то цепко взял, крепко сжал, и, оглянувшись, он
а увидела старика с черной повязкой, который молвил так: Своими бы руками
убил того, кто выдаст себя. Почему, спросили в кружке. Потому, что если в том
аду, где мы с вами оказались и который нашими стараниями становится адом
совсем уж кромешным, еще имеет какое-нибудь значение стыд, то лишь благод
аря человеку, осмелившемуся прикончить гиену в самом ее логове. Стыд-то о
н, конечно, стыд, да только им не будешь сыт. Кто б ты ни был, но сказал сейчас
сущую правду, ибо всегда найдется тот, кто будет сыт за счет бесстыдства, н
о мы, лишенные всего, кроме этой последней и сомнительной добродетели, до
лжны, по крайней мере, попытаться отстоять принадлежащее нам по праву. Го
вори ясней. Если мы начали с того, что отпустили наших женщин к этому отреб
ью и питались за их счет, как мелкая сутенерская мразь, то ныне пришла пора
отправляться туда мужчинам, если они тут еще есть. Объясни толком, только
сначала скажи, откуда ты. Из первой палаты правого крыла. Ну, дальше. Да чег
о тут говорить, надо вернуть себе свое. У них есть оружие. Насколько я знаю,
имеется один пистолет, а у патронов есть свойство кончаться. На нас хвати
т. Люди умирали и за меньшее. Я не собираюсь отдавать свою жизнь за то, чтоб
ы другие жизнью наслаждались. Может быть, ты тогда и есть не собираешься, е
сли кто-нибудь отдаст жизнь ради того, чтобы ты ел, саркастически осведом
ился старик с черной повязкой, но ответа не дождался.
Из двери, ведущей в палаты левого крыла, прокралась женщина, стала прислу
шиваться к разговору, не обнаруживая свое присутствие. Это была та самая,
кому в лицо ударила струя крови, а в рот порция семени, та самая, кому тогда
шепнула на ухо: Молчи, жена доктора, которая теперь думала: Сейчас, отсюда,
где нахожусь я, сидя среди всех этих людей, я не могу сказать тебе, чтоб мол
чала, не выдавала меня, но ты наверняка узнала мой голос, ты не могла его за
быть, моя ладонь зажала тебе рот, твое тело было прижато к моему, и я сказал
а тебе молчи, и вот пришло время узнать точно, кого я спасла, узнать, кто ты,
и потому я буду говорить и дальше, говорить громко и внятно, чтобы ты могла
указать на меня, если такая твоя судьба, твоя и моя, и вот я говорю: Идти дол
жны не только мужчины, но и женщины, мы вернемся туда, где нас унижали, чтоб
ы от унижения не осталось и следа, чтобы могли избавиться от него, выплюну
ть, как выплевывают попавшую в рот соринку. Она произнесла это и подождан
а, пока женщина не сказала: Куда ты, туда и я, вот что она сказала. На лице ста
рика с черной повязкой появилась улыбка, которая казалась, а может, даже н
е казалась, а и вправду была счастливой, только не ко времени было бы его о
б этом спрашивать, но интересно, что в тот же миг изменились лица и других
слепцов, как будто над головами у них пролетела птица, проплыло облако, во
зник первый, робкий свет зари. Доктор сжал руки жены, потом спросил: Ну, кто-
нибудь еще хочет узнать, кто убил того негодяя, или мы все согласимся с тем
, что пал он от нашей руки, а точнее, от руки каждого из нас. Ответа не было. Же
на доктора сказала: Дадим им еще немного времени, подождем до завтра, если
солдаты не принесут еду, нападем. Поднялись, разделились, одни пошли напр
аво, другие налево, опрометчиво не учтя возможности того, что кто-то из сл
епцов третьей палаты мог подслушивать их разговор, но, к счастью, черт не в
сегда, чуть упомянешь о нем, уж тут как тут, и поговорка эта пришлась тут, оп
ять же, как нельзя более кстати. А некстати было кваканье громкоговорите
ля, который в последние дни то говорил, то нет, но если говорил, то неизменн
о в одно и то же время, как и было обещано, и, несомненно, в передатчик вмонти
ровали какой-то таймер, в определенный момент включавший магнитную запи
сь, а отчего иногда такого не происходило, нам знать не дано, ибо это свойс
тва и явления мира внешнего, достаточно, впрочем, серьезные, поскольку в р
езультате путался календарь, сбивался подсчет дней, которым иные слепцы
, маньяки по природе или любители порядка, что есть смягченная форма мани
и, неукоснительно пытались заниматься, вяжа узелки на веревке, то есть по
ступая подобно тем, кто, не полагаясь на свою память, ведет дневник. Так во
т, сейчас голос его раздался в неурочное время, должно быть, что-то в нем по
ломалось, реле ли вышло из строя, пайка отошла или запись не возвращается
к началу, и только этого не хватало нам, мало того что мы слепцы, так теперь
еще и спятим. По коридорам и палатам раскатился последним и бесполезным
предупреждением властный голос: Правительство страны, выражая глубоко
е сожаление по поводу того, что во исполнение своего долга и в соответств
ии со своими полномочиями вынуждено принять ряд безотлагательных и жес
тких мер по защите всеми имеющимися в его распоряжении средствами насел
ения страны, оказавшейся перед лицом кризиса, вызванного внезапной вспы
шкой эпидемии слепоты, временно именуемой белой болезнью, рассчитывает,
что все граждане проявят сознательность и присущие им, гражданам, гражда
нские чувства, всемерно препятствуя распространению эпидемии в том, раз
умеется, случае, если мы имеем дело с нею, а не с необъяснимым в данное врем
я совпадением ряда единичных случаев. Решение об помещении в карантин ли
ц, пораженных этим недугом, равно как и лиц, имевших с ними какие бы то ни бы
ло контакты, а потому подлежащих обсервации, является глубоко и всесторо
нне продуманным. Правительство полностью сознает свой долг перед народ
ом и надеется, что те, кому адресовано это обращение, как законопослушные
граждане, также осознают лежащую на них ответственность и поймут, что из
оляция, которой их подвергли, ознаменует их неразрывную связь и нерушимо
е единство со всем национальным сообществом. Прослушайте правила повед
ения в карантине: первое, свет должен гореть постоянно, всякая попытка по
гасить его бессмысленна, выключатели заблокированы, второе, покидать по
мещение без специального разрешения запрещается под страхом немедленн
ой смерти, третье, по телефону, имеющемуся в каждой палате, разрешается пе
редавать только просьбы о пополнении запаса гигиенических и моющих сре
дств, четвертое, изолированные обязаны ежедневно производить ручную ст
ирку своей одежды, пятое, не предписывается, однако настоятельно рекомен
дуется избрать в каждой палате старосту, шестое, трижды в день к дверям ле
вого и правого крыльев будут доставляться коробки с продовольствием, пр
едназначенные соответственно для обеих групп, седьмое, все отходы, под к
оторыми следует понимать не только остатки пищи, но также тару и посуду, к
ак то:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44