Старик затворил за собой дверь и последовал за двумя мужчинами, которые подошли к высокой стене, подымавшейся на десять футов в виде свода, и пошли вдоль нее по хорошо выровненной дороге, над которой не висел ни один угрожающий камень.
Замаскированный господин вдруг нагнулся и прошел через широкое отверстие этой внутренней стены. У него, так же как и у графа, была на боку шпага и из камзола под плащом виднелся украшенный золотом пистолет. Пробравшись через стену, они очутились в большом четырехугольном пространстве, освещенном бледным светом луны, который ниспадал с темно-голубого ясного неба.
В этой необыкновенной зале, окруженной дикими развалинами рассыпающихся стен, собралось большое общество почтенных людей, дожидавшихся прихода того самого господина, который теперь вдруг явился перед ними. Они сидели отдельными группами, и, несмотря на свое большое число, так тихо беседовали, что пришедшие не могли уловить ни одного звука из их разговоров. Их богатое испанское одеяние доказывало, что они были все гранды и знатные высокопоставленные Доны. Большая часть из них были с седыми бородами, но между ними также находились и молодые. У всех же была приколота на шляпе черная кокарда.
Новоприбывший, за которым следовал граф Манофина, отдал свой плащ Фрацко, и тогда только все увидели богатое украшение, висевшее на шее благородного господина, — жемчужная цепь лежала на бархатном камзоле, закрывавшем его грудь, а к этой цепи был привешен на черной кокарде большой блестящий золотой крест. В эту минуту все обнажили свои головы, низко и молча поклонились приветствовавшему их господину, который прошел среди них, не снимая своей маски. У него была величественная и грациозная походка, так что по ней одной, несмотря ни на его изящные манеры, ни на благородную осанку, можно было в нем угадать истинного дворянина. Он подошел к противоположному концу стены, где против самого входа, находилось ступенеобразное возвышение, составленное из двух камней, лежавших один на другом. Оно своей оригинальностью подходило к дикой обстановке.
Если бы кто-нибудь в этот момент мог неожиданно взглянуть на собрание, не зная его цели и намерений, то имел бы повод испугаться при виде мрачного зрелища, освещенного слабым мерцанием бледной луны. Он мог бы подумать, что какая-нибудь сила перенесла его в давно минувшие времена, когда существовали хорошо организованные общества разбойников и убийц, но никак не подумал бы, что страшное на вид собрание в развалинах замка Теба имеет в основании благородное дело.
А между тем тайное общество, называемое «Летучая петля», имело самую возвышенную и прекрасную цель.
Оно было основано три года тому назад, когда снова восстановлены были все ужасы инквизиции. Служа истинной вере, и с постоянно возрастающими силой и успехом, боролось оно не на жизнь, а на смерть с гнусным помрачением рассудка и старалось искоренить пытку, которую придумали инквизиторы для распространения своего могущества по всей земле.
Общество «Летучая петля» тайно сражалось словом и шпагой против злодеяний и убийств. Оно употребляло все средства, массой предлагаемые ему для уничтожения гнусных злодеев, которые под прикрытием церкви совершали безнаказанно в продолжение нескольких столетий ужаснейшие преступления. Орден Летучей петли поклялся задушить инквизицию.
В самом начале это тайное общество имело главной целью мстить за такие преступления, которые не преследовались правительством. А это бывало очень часто: во-первых, тогда, когда не представляли довольно доказательств вины, а во-вторых, тогда, когда преступники занимали важное место в государстве или в церкви.
Сыщики этого тайного общества, после предварительного тайного исследования, казнили виновного среди улицы посредством летучей петли. Эта петля была ничто иное, как тонкий шнурок, набрасываемый издалека на шею виновного, который мгновенно падал мертвым.
Тайное общество носило название «Летучая петля». Название это происходило от ужасного молчаливого орудия казни, которое когда-нибудь настигало известных преступников и душило их, не проливая ни одной капли крови.
Мы опишем теперь подробно этот известный во всей Испании и когда-то страшный аркан.
На одном конце тонкого волосяного шнурка, длиной в десять аршин, прикреплен свинцовый шарик, величиной с маленькое яблоко. К другому же концу привязано кольцо, которое исполнитель казни надевает себе на руку. Спереди на свинцовом шарике находится черная петля, служащая частью для того, чтобы скрыть шарик, частью же для насмешки, как бы украшением для него.
Когда сыщики получали приказание схватить виновного, то можно было быть уверенным, что последний недолго проживет, потому что они своей ловкостью и терпением превосходили даже фамилиаров и сыщиков инквизиции.
Как только поверенный узнавал приговоренного к смертной казни, он тотчас же бросал ему на шею свинцовый шарик с петлей и всегда достигал своей цели, если даже виновный ехал на самой быстрой лошади. Шарик со свистом пролетал мимо, но так как сыщик притягивал его опять к себе, а жертва продолжала идти вперед, то шнурок с такой силой навертывался три или четыре раза вокруг шеи пойманного, что он падал назад и был мгновенно задушен петлей, натягиваемой сыщиком. После незначительной паузы шея умершего освобождалась от волосяного шнурка и таким образом совершалась казнь.
Вследствие этого аркана, называемого el nudo escurridizo, все тайное общество и получило название «Летучая петля», аего грозная слава дошла не только до трона, но и до дворца Санта Мадре.
В продолжение последних двух лет во главе этого ордена стоял тот благородный господин, который, как мы видели, вошел вместе с графом Манофиной в руины замка Теба — место сбора членов Летучей петли.
Никто не знал его. Он, под именем дона Рамиро, оказал столько важных услуг обществу своими советами, что его единогласно выбрали гроссмейстером ордена. Его влияние простиралось даже до ступеней трона.
Прежде общество тайно собиралось в стенах самого Мадрида, но дон Рамиро перевел место его сбора в руины замка Теба, как будто он имел особенное на то право.
Для караула этой развалины он назначил старого Фрацко, усерднейшего противника инквизиции. Этот старик один из всех членов Летучей петли знал настоящее имя благородного господина. Но тайна эта покоилась в его груди как в могиле.
Дон Рамиро всегда являлся на собрание замаскированным и никто не имел возможности видеть его или проникнуть в окружавшую его тайну. Одни говорили, что у него на лице какой-нибудь отвратительный знак, другие же думали, что гроссмейстер имел влияние на высокопоставленные лица в испанском правительстве и потому ему необходимо было держать свое имя в глубокой тайне.
Граф Манофина был богатый гранд, великолепная дача которого находилась недалеко от города на дороге к развалинам замка Теба, и потому он почти всегда приезжал вместе с гроссмейстером в назначенный день недели, для совещания в тайном убежище.
Теперь вернемся к обществу, собравшемуся вокруг ступеней незамысловатого трона, с которого было решено более дел, нежели с золотого престола королевы в мадридском замке, окруженного льстецами и иезуитами.
— Приветствую вас, братья Летучей петли! — сказал гроссмейстер таким приятным, звучным голосом, что понятно было необыкновенное влияние, производимое им. — Пусть тот из вас, кто хочет сообщить важный доклад или донести горькую жалобу, подойдет ближе и говорит откровенно, чтобы мы могли преследовать и наказать виновных. Пресвятая Дева покровительствует нашему союзу и потому со дня на день растет его сила и влияние. Итак, да не ослабнет наша единодушная борьба против дьявольской инквизиции!
— Да будет так! — раздалось со всех сторон. Фрацко же пробормотал:
— Да будет проклято Санта Мадре!
Из среды присутствующих выступил важный и гордый испанец и подошел к трону. Короткий плащ, ниспадавший с его плеч, был роскошно вышит и придерживался богатой пряжкой, под которой висел блестящий амулет, состоявший из необыкновенно больших драгоценных камней. Лицо его было продолговато и носило следы уже приближающейся старости.
Он снял шляпу и низко поклонился гроссмейстеру.
— Генрикуэц дель Арере обращается с просьбой, — произнес он, преклонив колена, голосом, дрожавшим от волнения, — меня посетило горе, от которого я поседел в несколько дней, — у меня похитили дочь, мою Долорес.
— Расскажите нам, как это случилось, дон Генрикуэц дель Арере! — произнес гроссмейстер серьезно.
Старый дон поднялся с колен и начал свой печальный рассказ.
— Мой дворец находится, приблизительно, в тысяче шагов от Антиохской церкви. Я в нем живу с дочерью Долорес, которую все находят красавицей, но она еще более добродетельна, нежели красива. Ежедневно ходила она к обедне в ближайшую Антиохскую церковь и часто исповедовалась молодому патеру, которого она никогда не видела, но который, должно быть, возымел к ней греховное желание. Шесть дней тому назад, вечером, закрылась она вуалью и вышла из дворца, сказав горничной, что идет к исповеди в Антиохскую церковь. Я долго ждал возвращения своего ребенка, но час за часом проходил в смертельной тоске и нетерпении, а ее все не было. Мной овладело страшное предчувствие, и я побежал в церковь. Там обыскал я все скамейки, не оставив незамеченным ни одного местечка. Потом обошел все исповедальни. В одной из них сидел патер, а около перегородки стояла на коленях женщина. Исполненный радости и надежды, ждал я, когда закончится исповедь и женщина поднимется. Я думал узнать в ней Долорес, но увы! — то была не она. Проклятие сорвалось с моих дрожащих губ, да простит меня Пресвятая Дева! Я подошел к другой исповедальне. Она была пуста, но около нее на коленях стояла старушка и молилась, перебирая четки.
— Давно ли вы тут молитесь, добрал женщина? — спросил я, исполненный страха.
Старушка посмотрела на меня и увидела мою тоску.
— Около четырех часов, сеньор, — ответила она.
— Не видели ли вы в этой исповедальне молодой девушки?
— Видела, сеньор. Тут была красивая молодая донна.
— Куда девалась молодая донна? Заклинаю вас, говорите? Ответ ваш имеет для меня громадное значение! — воскликнул я.
— Куда девалась молодая донна? — проговорила старушка, припоминая, — подождите, вот как это было: патер, которому она исповедовалась, вышел из исповедальни в то время, как она еще оставалась на коленях и молилась. Она встала и последовала за ним.
— Когда это было?
— С час тому назад.
— Не может быть, чтобы она за ним последовала! Подумайте еще хорошенько, матушка, и скажите, действительно ли она за ним последовала? — вскрикнул я, в высшей степени встревоженный.
— Не прошло и пяти минут как он вышел и она направилась по этому слабо освещенному проходу к боковой двери.
— Во имя всех святых, скажите мне, знаете ли вы этого патера?
— Знаю, сеньор, это был преподобный отец Мерино.
— Молодой начальник инквизиции в Санта Мадре! — объяснил дон Рамиро.
— Да, это был он! — воскликнул гранд голосом, исходившим из глубины пораженного отцовского сердца. — Я вышел из Антиохской церкви и стал думать о том, где могло быть мое дитя, если оно не вернулось в мой дворец. Благородные господа, — мою дочь украл патер Мерино.
— Позвольте, дон Генрикуэц дель Арере, — произнес голос из среды членов Летучей петли, — чтобы вы сделали, если ваша дочь добровольно последовала за патером?
— Я бы пронзил ее насквозь своим кинжалом! — воскликнул отец, гордо выпрямляясь. — Лучше видеть труп, нежели… Но нет, господа, оно было не так. Я еще не кончил своего рассказа! Торопливыми шагами шел я по улице и спрашивал у всех, не видали ли патера с молодой донной, покрытой вуалью. Наконец, нищая, стоявшая около изображения какого-то святого, сказала мне, что она видела такую пару и слышала, как патер говорил донне: «Если вы хотите остаться верной Пресвятой Деве, то следуйте за мной, я достану вам из монастыря доминиканцев священный амулет». Мной овладел леденящий ужас. Я бросился бежать по улицам и, запыхавшись, достиг, наконец, монастыря на улице Фобурго. В эту минуту я с ужасом увидел, что моя несчастная, ничего не подозревавшая дочь исчезла за воротами под руку с этим Мерино! Я побежал и грозно сжатым кулаком стал стучать по запертой двери, угрожающим голосом требовал я, чтобы меня впустили и отдали мне мое дитя. Меня назвали сумасшедшим и стали стращать священной одеждой.
— Да будет проклято Санта Мадре! — пробормотал в эту минуту какой-то голос.
— У меня похитили моего ребенка, мою Долорес! — заключил свою жалобу несчастный, уже стареющий дон Генрикуэц дель Арере.
— А через три дня — день святого Франциско, — напомнил замаскированный гроссмейстер ордена.
Все присутствующие поникли головой и закрыли глаза руками, так как все знали значение этих немногих слов.
В ночь, следовавшую за днем святого Франциско, инквизиторы совершали свое великое празднество.
— Дон Генрикуэц дель Арере, ты через три дня получишь свою дочь, живую или мертвую! — произнес гроссмейстер ордена.
Старый гранд низко поклонился. Несмотря на слабый свет, бросаемый луной в залу руины, можно было видеть глубокую скорбь, которую выражало его лицо.
— Да будет сделано по вашей воле, дон Рамиро. Я получу свою потерянную дочь живую или мертвую, как вы сами определите.
С этими словами Генрикуэц вернулся в толпу собравшихся, из которой вдруг раздался голос:
— Еще одна жертва готовится для дня святого Франциско.
— Назовите ее, — произнес гроссмейстер.
— Это молодая прекрасная женщина, которая живет у Марии Непардо. Фамилиары прокрались к Мансанаресу, и прекрасная женщина вместе с одноглазой будут посажены в Санта Мадре.
— Что касается одноглазой, то она недостойна никакого сожаления, — произнес другой голос, — она детоубийца.
— Она была детоубийцей, но с тех пор, как у нее поселилась неизвестная прекрасная женщина, она совершенно изменила свой образ жизни, — сказал первый голос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89