Так что не будет большого вреда, если к списку ее грехов добавиться и бесстыдство.
Он схватил за лиф ее платья, и быстро поднял его на место.
— Какая вероятность того, что твоя мать все же не заметит мой экипаж под окнами вашего дома?
— Фактически, довольно неплохая, — сказала он, — Но Бриарли заметит непременно.
— Ваш дворецкий сможет узнать мой экипаж? — спросил он с недоверием.
Она кивнула.
— Ты приезжал на днях. Он всегда помнит такие вещи.
Его губы мрачно и решительно скривились.
— Очень хорошо, — проговорил он. — Поправь волосы, и прими более приличный вид.
— Я могу пробежать в мою комнату, — сказала Пенелопа, — Никто не увидит меня.
— Я сомневаюсь в это, — зловеще проговорил он, заправляя рубашку в бриджи и приглаживая волосы.
— Нет, уверяю тебя —
— И я уверяю тебя, — сказал он, повышая голос, — Тебя увидят.
Он облизнул пальцы и пригладил волосы.
— Я прилично выгляжу?
— Да, — солгала она.
По-правде говоря, он выглядел довольно взбудоражено с растрепанными волосами.
— Хорошо, — он выпрыгнул из экипажа, и протянул ей руку.
— Ты тоже собираешься войти в дом? — спросила она.
Он посмотрел на нее так, словно она ненормальная. — Ну конечно.
Она не сдвинулась с места, слишком озадаченная его действиями, чтобы отдать ногам приказ идти.
Не было никакой причины, по которой он должен был бы сопровождать ее внутрь дома. Приличия на самом деле не требовали это, и —
— Ради Бога, Пенелопа, — сказал он, схватив ее за руку, и дергая вниз.
— Ты собираешься выйти за меня замуж или нет?
Глава 14
Она ударилась об тротуар
Пенелопа была — по крайней мере, по ее собственному мнению — гораздо более грациозной, чем другие люди думали об этом. Она хорошо танцевала, могла играть на фортепьяно, и могла передвигаться по переполненному залу, не врезаясь в большое количество людей и мебель.
Но когда Колин сделал свое, можно сказать, такое занимательное предложение, ее нога — в этот момент находящаяся на полпути от экипажа до земли — нашла лишь воздух, ее левое бедро — бордюр, а голова — ботинки Колина.
— Господи, Пенелопа, — воскликнул он, приседая рядом с ней на корточки, — С тобой все в порядке?
— Все отлично, — сумела выдавить она, ища дыру в земле, которая должна была только что открыться, чтобы она могла залезть в нее и там умереть.
— Ты уверена?
— Это, действительно, ерунда, — ответила она, держась за щеку, которая, она была уверена, теперь носила совершенный отпечаток носка ботинка Колина
— Просто, сильно удивилась, вот и все.
— Почему?
— Почему? — эхом откликнулась она.
— Да, почему?
Она заморгала. Раз, другой, третий.
— Э-э, ну, это, должно быть, было связано с твоим упоминанием о браке.
Он рывком поставил ее на ноги, почти выворачивая ее плечо в процессе.
— Хорошо, что ты думала, я должен был сказать?
Она недоверчиво уставилась на него. Он спятил?
— Не это, — в конце концов, тихо ответила она.
— Я не законченный хам, — проговорил он.
Она очистила свои рукава от грязи и мелких камешков.
— Я никогда не говорила кем ты был, я лишь —
— Я могу заверить тебя, — продолжил он, выглядя смертельно обиженным, — Я никогда не веду себя так, как я себя вел, с женщиной твоего положения, не предлагая прежде руку и сердце.
Рот Пенелопа открылся, заставляя ее чувствовать себя, как сова.
— Разве у тебя нет ответа? — настойчиво спросил он.
— Я все еще пытаюсь осознать то, что ты сказал, — призналась она.
Он упер руки в бока, и уставился на нее с определенной нехваткой терпения.
— Ты должен признать, — сказала она, она опустила голову так, чтобы сомнительно видеть его сквозь ресницы. — Это действительно звучало так, словно ты, э-э — как ты это сам сказал — уже сделал предложение до этого.
Он нахмурился.
— Ну, конечно, я признаю. Теперь возьми меня руку прежде, чем начнется дождь.
Она подняла голову и посмотрела на чистое голубое небо.
— При скорости, с которой ты идешь, — сказала нетерпеливо, — Мы будем торчать здесь еще в течение нескольких дней.
— Я … хорошо … — она откашлялась, — Конечно, ты можешь простить мне мой недостаток самообладания перед лицом такого огромного сюрприза.
— Ну, и кто сейчас ходит по кругу? — пробормотал он.
— Прошу прощения?
Его рука сильнее сжала ее руку.
— Давай просто пойдем в дом.
— Колин! — почти завопила она, и, не смотря себе под ноги, споткнулась о ступеньки крыльца. — Ты уверен, что —
— Ни разу в жизни не был так уверен, как сейчас, — ответил он, почти небрежно.
Он казался весьма довольным собой, что несколько озадачивало ее, потому что она готова была держать пари на все свое состояние — а как леди Уислдаун, она накопила немалое состояние — что он не собирался предлагать ей выйти за него замуж, до того момента, пока его экипаж не остановился перед входом в ее дом.
Возможно, даже до того момента, пока слова не слетели с его губ.
Он повернулся к ней.
— Мне постучать?
— Нет, я —
Он постучал, можно даже сказать, чересчур громко.
— Бриарли, — сказала Пенелопа, пытаясь улыбнуться, после того, как дворецкий открыл дверь, чтобы впустить их.
— Мисс Пенелопа, — проговорил он, удивленно приподнимая бровь.
Он кивнул Колину.
— Мистер Бриджертон.
— Миссис Физеренгтон дома? — резко спросил Колин.
— Да, но —
— Превосходно, — буквально ввалился Колин, таща за собой Пенелопу, — Где она?
— Она в гостиной, но я должен сказать вам —
Но Колин был уже на полпути в гостиную, Пенелопа на шаг позади него (вообще-то она не могла нигде больше быть, поскольку его рука крепко сжимала ее руку).
— Мистер Бриджертон! — завопил дворецкий так, словно был близок к панике.
Пенелопа повернулась, хотя ее ноги продолжали следовать за Колином. Бриарли никогда не паниковал. Не из-за чего бы то ни было. Если он не думал, что она и Колин могут сейчас войти в гостиную, значит, у него имелось серьезное обоснование.
Может даже —
О, нет.
Пенелопа заскользила на пятках по деревянному полу, так как Колин продолжал тащить ее за собой.
— Колин, — сказала она, сглатывая на первом слоге, — Колин!
— Я, действительно, думаю — А-а-аx! — ее скользящие пятки зацепились за край ковровой дорожки, посылая ее в полет вперед головой.
Он аккуратно поймал ее, и поставил на ноги.
— Что там такое? — она нервно посмотрела на дверь в гостиную.
Дверь была немного приоткрыта, но возможно было достаточно шума и внутри комнаты, и мать не слышала их приближение.
— Пенелопа … нетерпеливо позвал ее Колин.
— М-м …
Была ли еще возможность убежать, или уже нет? Она отчаянно осмотрелась вокруг, не то, чтобы она искала решения своей проблемы, здесь в холе, но …
— Пенелопа, — повторил Колин, выставляя вперед ногу, — Что, черт подери, происходит?
Она оглянулась на Бриарли, но тот лишь пожал плечами.
— Сейчас, определенно, не самое лучшее время для разговора с моей матерью.
Колин приподнял бровь, став похожим на дворецкого несколькими секундами ранее.
— Уж не думаешь ли ты, отказать мне?
— Нет, конечно, нет, — торопливо ответила она, даже притом, что она по настоящему еще не приняла тот факт, что он собирается жениться на ней.
— Тогда, сейчас самое подходящее время, — заявил он, его тон делал дальнейший протест невозможным.
— Но, просто…
— Что?
Сегодня вторник, подумала она несчастно. И сейчас где-то после полудня, а это означает —
— Пошли, — сказал Колин и зашагал вперед.
И прежде чем она успела остановить его, он толкнул дверь.
Первой мыслью Колина, после того, как он ступил в гостиную было то, что день, конечно, не прошел так, как он мог ожидать, когда поднялся с кровати, но, тем не менее, он завершается довольно неплохо. Женитьба на Пенелопе казалась чрезвычайно разумной идеей, и была к тому же удивительно привлекательна, если их недавние события в экипаже могли служить признаком этого.
Его второй мыслью было то, что он только что вступил в свой самый худший кошмар. Потому что мать Пенелопы была не одна в гостиной. Каждая Физеренгтон, текущая и бывшая, была здесь, со своим супругом, и даже кот.
Это было самое пугающее сообщество людей, собравшихся вместе, которое когда-либо видел Колин. Семья Пенелопы была … ну …кроме Фелиции (которую он всегда держал под некоторым подозрением; как может мужчина доверять такой девушке, которая смогла стать по-настоящему хорошей подругой Гиацинте?), ее семья была …ну…
Он не смог придумать более или менее хорошее слово для описания ее семьи. Безусловно, ничего лестного (хотя ему хотелось думать, что он смог избежать прямого оскорбления), и слово которое действительно объединяло всю эту немного тусклую, чрезмерно болтливую, довольно назойливую, смертельно унылую, и — нельзя забывать и Роберта Хаксли, недавно присоединившегося к этой семье — было слово: необыкновенно громкий.
Так что, Колин лишь улыбнулся. Своей неповторимой, широкой, дружеской, немного озорной улыбкой. Это почти всегда срабатывало, не было исключением и сегодня. Все Физеренгтоны улыбнулись ему в ответ, и — благодарение Богу — ничего не сказали.
По крайней мере, не сразу.
— Колин, — проговорила миссис Физеренгтон с заметным удивлением. — Как хорошо, что вы привели домой Пенелопу для нашего семейного собрания.
— Вашего семейного собрания? — эхом отозвался он.
Он посмотрел на Пенелопу, которая стояла рядом с ним, и выглядела довольно неважно, словно неожиданно заболела.
— Каждый вторник, — ответила она, слабо улыбаясь, — Разве я тебе не говорила?
— Нет, — ответил он, хотя было очевидно, что такой ответ очень выгоден собравшейся аудитории. — Нет, ты даже не упоминала об этом.
— Бриджертон! — проревел Роберт Хаксли, который был женат на Прюденс, старшей сестре Пенелопы.
— Хаксли, — ответил Колин, делая осторожный шаг назад.
Лучше всего, сразу озаботиться о защите барабанных перепонок, если шурин Пенелопы решит покинуть свой пост возле окна.
К счастью Хаксли остался на месте, но другой шурин Пенелопы, всегда исполненный благих намерений, и чересчур свободно-мыслящий Найджел Бербрук уже пересек комнату, приветствуя Колина джружеским ударом по спине.
— Не ожидал тебя здесь увидеть, — весело сказал Бербрук.
— Нет, — пробормотал Колин, — Мне бы не хотелось так думать.
— Только семья, в конце концов — проговорил Бербрук, — А ты не семья. Не моя семья, по крайней мере.
— Во всяком случае, еще нет, — пробормотал Колин, бросая взгляд на Пенелопу.
Она покраснела.
Затем он посмотрел на миссис Физеренгтон, та выглядела так, словно была готова упасть в обморок от радостного волнения. Колин простонал про себя, слабо улыбнувшись. Ему совсем не хотелось, чтобы она слышала его комментарий, о его возможном присоединение к их семейству. По некоторым причинам он хотел бы сохранить элемент неожиданности прежде, чем попросит у нее руки Пенелопы. Если бы Порция Физеренгтон узнала о его намерениях заранее, она наверняка давно бы рассказала по секрету всем вокруг, и подала это так, словно это она сама организовала брак своей дочери с ним.
И по некоторым причинам, Колин находил это крайне неприятным.
— Надеюсь, я не злоупотребляю вашим гостеприимством? — обратился он к миссис Физеренгтон.
— Нет, что вы, конечно, нет, — быстро заверила она его. — Мы все просто восхищены и рады видеть вас здесь в нашем семейном кругу.
Но выглядела она довольно странно, словно все еще не уяснив для себя, что он там будет делать, и неуверенная в своем следующем шаге. Она задумчиво пожевала свою нижнюю губу, затем бросила незаметный взгляд на Фелицию, затем посмотрела на остальных.
Колин повернулся к Фелиции. Она смотрела на Пенелопу с небольшой тайной улыбкой. Пенелопа смотрела на свою мать, ее рот скривился в раздраженной гримасе.
Взгляд Колина переходил от Физеренгтон до Физеренгтон и к Физеренгтон.
Что-то здесь явно кипело под внешней невозмутимостью, а ему нужно было в срочном порядке вычислить:
А) как избежать быть пойманным в ловушку-разговор об отношениях с Пенелопой, в то время как
Б) так или иначе, в то же самое время, сделать ей предложение, — к тому же он было довольно любопытен относительно того, что же здесь происходит на самом деле; все эти закулисные взгляды, бросаемые друг на друга женщинами Физеренгтон сильно нервировали его.
Миссис Физеренгтон в последний раз бросила взгляд на Фелицию, и сделала едва заметный жест, который, Колин мог поклясться, означал: “Сядь прямо!”, и сосредоточила все свое внимание на Колине.
— Не хотите ли присесть? — спросила она, широко улыбаясь, и похлопывая по софе, рядом с собой.
— Да, конечно, — проговорил он, поскольку сейчас уже не было возможности избавиться от ее назойливого внимания.
Он все еще должен был попросить руки Пенелопы, и хотя он не хотел делать это перед всеми Физеренгтонами (и их глупыми супругами), он полностью увяз здесь, по крайней мере, до тех пор, пока ему не представится вежливая возможность спастись бегством.
Он повернулся и предложил руку женщине, которую намеривался сделать своей невестой.
— Пенелопа?
— Э-э, да, конечно, — запнулась она, помещая свою руку на рукав его сюртука.
— Ах, да, — проговорила миссис Физеренгтон, словно она полностью забыла о присутствии своей дочери.
— Ужасно сожалею, Пенелопа. Не могла бы ты сходить и попросить нашего повара увеличить наш заказ? Потребуется гораздо больше продовольствия из-за присутствия мистера Бриджертона.
— Конечно, — сказала Пенелопа, уголки ее рта задрожали.
— Разве она не может просто позвонить? — громко спросил Колин.
— Что? — встревожено спросила миссис Физеренгтон, — Хорошо, я полагаю, она могла бы позвонить, но это займет гораздо больше времени, и к тому же, Пенелопа ведь не возражает, не так ли?
Пенелопа кивнула.
— Я возражаю, — проговорил Колин.
Миссис Физеренгтон издало негромкое удивленное “Ох”, затем проговорила: — Очень хорошо. Пенелопа, почему бы тебе ни сесть, прямо там? — она показала на стул, который совсем не был расположен так, чтобы можно было участвовать в беседе со всеми.
Фелиция, которая сидела, прямо рядом с матерью, подскочила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47