Потом довольно быстро, хотя и на ощупь, нашла полотенце. Сквозь окно в каморку проникал свет луны, и это позволяло немного ориентироваться в пространстве. Но он ей был не нужен. Игрейния устала и собиралась лечь в постель, только опасалась, что не сумеет уснуть. Ее страшила бессонница, мучившая кошмарами воспоминаний. А заснув, она часто неожиданно просыпалась, потому что ей начинало грезиться, будто из-за того, что она задремала и чего-то недосмотрела, умер или умирает какой-то человек.Ворочаясь без сна, Игрейния как наяву увидела улыбающееся лицо мужа, услышала его смех. Афтон говорил всегда взвешенно, серьезно, сочувственно. Он знал, что такое ответственность власти и что значит быть лордом, то есть человеком, который отвечает за своих подданных, как и они за него. Он пользовался законом, чтобы удержать людей от войны на чужбине, и убеждал короля, что рыцари и воины требуются здесь, для укрепления замка. И когда бы он ни получал приказ собрать войско, прежде всего углублялся в своды законов и обязательно находил пункт, изданный самим Эдуардом, который гласил, что англичане имеют право на нейтралитет и сепаратность. Стройный, высокий, артистичный, Афтон не мог похвастаться присущей истинному воину грубой мощью и могучим телосложением. Его сила заключалась в уме.Игрейнии казалось, что он рядом, она даже слышала его слова: «Возвращение в Англию – самое мудрое решение, любимая. Твой брат молод и не станет тебя ни к чему принуждать. Раны зарубцуются, и ты сможешь жить как захочешь. Все в конце концов образуется…»Она ощущала на щеке его дыхание, его пальцы в своих волосах, его безмерную нежность и в то же время понимала, что все это только сон. Боль утраты поднималась в ней с новой силой. Слезы обжигали глаза, и опять наваливалось одиночество.Игрейния проснулась как от удара, и вместе с действительностью на нее нахлынул безумный страх, когда кто-то прошептал в темноте:– Тс-с-с… Пожалуйста, миледи, не кричите…Она сжала зубы, чтобы удержать рвавшийся из горла вопль ужаса. Но проснуться в темноте – это совсем иное, чем внезапно в ней очутиться. Лунный отблеск по-прежнему проникал в окно, и Игрейния различила девушку и рядом немого Грегори.Это была та самая девушка со шрамом через лицо. – • В чем дело? – спросила она.– Простите, я вас напугала. Но я должна была прийти.– Ничего. Все в порядке. Но что же вам надо? – Игрейния села на постели.– Я хотела вас предупредить.– Предупредить? О чем? Сюда кто-то приехал? Девушка покачала головой. Она никак не решалась сказать то, что ее мучило.– Грегори… понимаете, он не может говорить… но он видит. – Видит? – машинально повторила леди Лэнгли.– Да. И он считает, что вам грозит опасность. В свое время она обнаружится, но вам следует проявлять осторожность. Присматриваться ко всем, кто вас окружает. Постоянно. Все очень неопределенно… но очень возможно, что вы потеряете жизнь. Так что будьте начеку, все время начеку. Он видит всадников, понимаете? Он не может сказать, где и когда вы их встретите, только чувствует, что путешествие грозит вам бедой.Игрейния посмотрела на Грегори, и тот торжественно ей кивнул.– Ты умеешь с ним разговаривать?– Он вовсе не глуп, миледи. Только глухой и немой.– И видит? – улыбнулась Игрейния.– У него дар особого видения.Игрейния не очень поверила в этот дар, но она сама знала, что ее путешествие – это не прогулка по лесу. Само ее существование подразумевало опасность, и у нее по спине побежали мурашки, словно она услышала предостережение от дозорных, которые сообщили, что к воротам замка подъезжают всадники.– Какая опасность может грозить паломникам? – небрежно спросила она.– А почему паломница так щедро расплачивается со служанкой?– Потому что служанке деньги нужнее.– Что верно, то верно. Если бы не отец Падриг и не щедрость приезжающих сюда людей, я бы просто не выжила. Но мало кто это понимает.– Есть многое, чего нельзя купить за золото, – пробормотала Игрейния. – Что же до дара Грегори… Как он считает, что мне следует делать? Я не собираюсь здесь оставаться. Мне надо ехать в Лондон.– Да, оставаться вы не можете. Но вам надо быть начеку. Речь идет о вашей жизни. Поэтому мы пришли. Если вы будете проявлять осторожность, может, останетесь в живых. К вам придут на помощь. Только будьте настороже и… Больше нам нечего сказать. Проявляйте осторожность, и вы не умрете. А теперь нам надо идти. Отец Падриг – замечательный человек, но он не верит в дар Грегори. И есть такие, кто готов обвинить его в колдовстве. Он видит много такого, о чем вообще нельзя говорить. Отец Падриг к нам очень добр. Вы тоже проявили необыкновенную щедрость… Поймите, с первого взгляда заметно, что вы не безродная сирота из обездоленной, нищей семьи.Девушка и Грегори собрались уходить, но Игрейния поймала ее за руку.– Я даже не знаю твоего имени.– Ровенна. Нам пора.– Спасибо вам обоим. Я вас отблагодарю, как только смогу.– Вы нам ничего не должны. Мы бы сделали для вас гораздо больше, если бы это было в наших силах. А теперь мы уходим. Отец Падриг спит очень чутко. – И они безмолвно, как сама тьма, выскользнули из комнаты.А Игрейния снова опустила голову на подушку и уставилась в непроглядный сумрак.Это он погнался за ней, подумала она.А Грегори почувствовал. И предупредил. Но зачем?Зачем она понадобилась человеку, который так искренне переживает кончину жены и так страстно ненавидит ее?Он с самого начала предупредил, какая ее ждет судьба, если Марго и его девочка умрут.Несчастная крошка скончалась еще до того, как вернулись шотландцы. А его жена угасла у нее на руках.Игрейния и без Грегори знала, какая ей уготована участь. Невелика тайна. И не важно, как давно она скрылась из замка и насколько далеко ей удалось убежать.Он настигнет ее. И тогда…Нет, она совсем ничего не понимала.И так и не смогла заснуть до утра.Но видения больше ее не посещали. Глава 5 Наконец показались стены Перта. Граф Пемброк, исполняя волю короля, повел войска в наступление. Собранная в северных районах Англии и в равнинных областях Шотландии, шеститысячная армия двинулась вперед.Узнав об этом и сознавая свою уязвимость и численный перевес врага, Роберт Брюс спешно поднял людей в Форте и Клайде. Набралось четыре с половиной тысячи человек. И когда пришли сведения, что Пемброк в Перте, Брюс, готовый к сражению, не откладывая повел свое войско навстречу. Но у него не было осадных орудий и такого количества воинов, чтобы можно было волна за волной посылать их на стены. Он собрал совет, чтобы выработать решение. Кто-то сомневался в искренности Пемброка, но другие утверждали, что он держит слово. В конце концов Брюс заявил, что знает графа, и приближенные молча согласились. Наверное, он и правда его знал, ведь Брюс водил знакомство со многими людьми короля, и было время, когда он клялся Эдуарду в верности.– Я знаю Пемброка! – заявил он на совете, собранном в молодой рощице. – К тому же у нас нет выбора. Я брошу ему вызов по правилам рыцарской чести, и посмотрим, что он ответит.– А какая разница, что он ответит, – сплюнул в траву Ангус.Когда король удалился, Эрик пожал плечами.– Истинно то, что у нас нет средств на осаду замка. Это единственный и непреложный факт.Итак, Брюс поскакал к воротам и бросил вызов Пемброку. И был настолько уверен в обещании графа, что тот наутро выведет своих людей за стены и они сразятся в открытом поле, что даже не удосужился выставить в лагере часовых.И англичане воспользовались его легкомыслием.Многие в лагере спали, а другие разбрелись в поисках провианта.Англичане напали на рассвете.И началась резня.Эрик сражался бок о бок с королем, которому удалось поразить коня графа Пемброка. Но даже ярость не помогла Брюсу разорвать быстро образовавшееся кольцо врагов и пробиться к человеку, который нарушил слово. Зато к нему прорвался Кристофер Сетон и выслал вперед Филиппа Моубрея, и тот, схватив под уздцы коня шотландского короля, повалил его на землю. Эрик сумел организовать оборону: защитники не позволили англичанам схватить Брюса, и они благополучно ускользнули, но армия была рассеяна. Верные сторонники Брюса скрылись в своих замках, но их нашли. Ярость Эдуарда была страшна, и они поплатились жизнями.Немногие оставшиеся в живых, как и сам Брюс, понимали, что сражаться не время, что следует отойти, отсидеться в глубинке, может быть, за Ирландским морем, собрать единомышленников и сформировать новую армию.Требовалась кропотливая подготовка. Надо было, чтобы сражающиеся за независимость Шотландии повстанцы прониклись яростным духом свободы и составили костяк огромного сильного войска, если хотели снова выступить против англичан.Все понимали, что в этой войне нет места рыцарской учтивости.И нет места милосердию.Так Эрик оказался на островах, но перед этим заехал в свой замок, чтобы забрать жену и дочь, поскольку конные гонцы предупредили его, что захвачена супруга самого Брюса, хотя король надеялся, что она в безопасности под опекой его брата Найджела.Найджел, прослышав, что Пемброк подошел к Абердину, выслал женщин вперед, в замок Килдрамми.Их захватили вместе с графом Атоллом в церкви Святого Дутака в Тейне.Не помогло даже святилище.И прямиком отправили к королю Эдуарду, который прибыл в монастырь Лейнеркост.Самого Найджела тоже постигла печальная участь – его не защитили стены замка Килдрамми. Веселый и отважный в сражениях, юноша поплатился за верность брату. И поплатился жестоко. Ну а женщины…Поэтому-то Эрик и вознамерился взять с собой жену, а также жен и подруг своих воинов. Они отправились вербовать людей, живших на суровом севере и на западных островах. Потому что норвежцы и ирландцы ненавидели Эдуарда не меньше самого отчаявшегося и ожесточившегося шотландца.Он наслаждался свежим, бодрящим бризом, когда услышал мягкий, сочувственный голос жены.– Надо остановиться, смотри, там человек, он может утонуть.– А если он шпион англичан? – возразил Питер. – Пусть тонет.– Откуда нам знать, что он шпион, может быть, наоборот, верный сторонник Брюса и попал в беду, потому что стремился на службу к королю?Вот так они выловили того человека.Вот так они подняли на борт свою смерть.Англичане напали, когда они ослабели от болезни и отчаяния, и захватили их женщин. А Эрик, понимая, что не в состоянии отбить заложниц, позволил взять себя в плен…Потом он бежал, но вскоре вернулся. Слишком поздно. Он застал угасание и смерть. И теперь перед его глазами, словно бы в тумане, кружились знакомые лица – исхудавшие, костлявые, пепельно-серые, с отметинами чумы, они смутно белели на фоне потоков крови… Загнанный взгляд, серая агония, черная смерть и багровые реки пролитой крови.Эрик вздрогнул и проснулся.Он лежал и думал о том, что жена и дочь умерли. Кровь, ужас битвы, смерть – все позади. Осталось одно – месть.Последние часы ночи он провел без сна. И наконец почувствовал, что обретает силу.И ярость, чтобы сражаться.Они собрались в путь еще до того, как заря окрасила небо. Теперь появилась возможность двигаться быстрее, потому что у них были лошади.Игрейнии не приходило в голову жаловаться на косматую кобылку, которую добыл для нее преподобный Падриг. Лошаденку звали Скай. Довольно статная, хотя и не резвая, она была не юна годами. Но достать в Приграничье хорошего коня было почти невозможно. Вернейший способ убить рыцаря – сначала поразить под ним скакуна. А потом, когда хозяин барахтается на земле под весом железных доспехов, можно заняться и им. Поэтому обученные боевые кони ценились необыкновенно высоко. Хотя когда очередная армия катилась по этой земле, торговля замирала: считалось, что война давала право брать что приглянулось, и здешних лошадей разворовывали воины, служившие обоим королям.Другие гости деревни тоже готовились в дорогу, и преподобный Падриг вышел пожелать им доброго пути. Паломникам стали раздавать буханки свежеиспеченного хлеба и свертки, из которых доносился запах копченого и вяленого мяса.При первых лучах зари священник прочел молитву. Оставалось только получить его благословение, и можно было трогаться.Когда Игрейния вскакивала на лошадь, к ней подошли Ровенна и Грегори. Девушка подала ей чашу с прохладной водой и то, что на первый взгляд показалось завернутым в чистое полотно хлебом. Но в свертке оказался не хлеб, а кинжал.Игрейния спокойно приняла дар и посмотрела на Ровенну.– Жаль, что вы не едете с нами – ты и Грегори, – проговорила она.Ровенна улыбнулась и коснулась кончиком пальца шрама, который уродовал некогда привлекательное лицо.– В Лондон? Никогда! Видите? Это подарок английского лорда.– Извини.– Ничего. Каждый из нас отмечен шрамами. Мой еще не такой жестокий. Я выжила у отца Падрига, и у меня есть юный друг. Зато муж, мать, отец, брат и большинство моих родственников погибли. Я живу для того, чтобы рассказывать Страшные истории тем, кто придет после нас. А Шотландия – это мой дом.– Между Англией и равнинными землями Шотландии не такая уж большая разница, – возразила Игрейния.– Наверное, так когда-нибудь и будет, но не теперь, – отозвалась Ровенна.Грегори по-прежнему стоял за ее спиной, и Игрейния заметила, что он нервничает. Она знала, что глухонемой умел читать по губам, и постаралась его успокоить.– Все будет хорошо.– Он очень волнуется, – пояснила Ровенна. – Переживает, что не способен говорить. Я попыталась ему объяснить, что вы едете в Лондон и там собираетесь выйти замуж. А сама подумала: коль скоро вы назвались чужим именем, то, может быть, и это неправда.– Я еду в Лондон, – подтвердила Игрейния, – а что случится потом, никто из нас предвидеть не может. Я буду за вас молиться, чтобы Всевышний сохранил вас и ниспослал счастье, но надеюсь, что сама сюда никогда не вернусь.– Мы тоже станем за вас молиться, – прошептала Ровенна.Отец Падриг, требуя внимания, поднял руку. Путешественники склонили головы, и он благословил паломников в дорогу.Первыми тронулись в путь четверо юношей. Их лошади были лучше, чем у остальных, – они раздобыли их еще до того, как оказались здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45