А теперь готовьте комнату для моей жены. Да не какую-нибудь, а господскую. И окружите Марго всеми удобствами. Священник, веди меня к дочери.Маккинли вывел его из солярия и отворил маленькую дверь. Там, в крохотной комнатке, на длинном деревянном комоде покоилось тельце девочки.Эрик не мог двинуться с места. Но тут за спиной раздался голос Маккинли.– Утешьтесь мыслью, что она обрела покой на небесах рядом с нашим Господом…– Оставьте меня! – сердито прорычал шотландец, и в тот же миг дверь за его спиной закрылась.Эрик пошел вперед, с трудом переставляя ноги. Он взглянул на Эйлин, и его колени подкосились, а из глаз хлынули слезы. Он едва смог проглотить застрявший в горле комок. Эрик протянул руку и дотронулся до девочки – хрупкое тельце уже успело остыть. Он прижал ее к себе, как будто пытаясь согреть, перебирал в длинных мозолистых пальцах тонкие шелковистые кудри.Эйлин – такая смешливая и улыбчивая, такая невинная среди жестокостей этого мира. Каждый раз, когда он откуда-нибудь возвращался, она простирала к нему ручонки и бежала навстречу на изящных, маленьких ножках. Он подхватывал дочь, поднимал в воздух, и она гладила его по лицу, целовала в щеку и бесконечно повторяла его имя с такой доверчивостью, что он понимал: мир стоит спасать и за свободу стоит сражаться…Невинность, доверчивость, красота – все это погибло. Солнце навсегда ушло из мира.Эрик повалился на пол, не выпуская из объятий мертвую дочь.Оставшись одна, Игрейния в смятении огляделась. Среди захваченных в плен и пока еще живых шотландцев она заметила пожилую женщину с длинными седеющими волосами. Будет жить, подумала миледи. Нарывы ее прорвались, а она, как ни странно, дышит. Чума, как и сама смерть, недоступна пониманию живых. Вот эта женщина прожила много лет, кажется дряхлой и немощной, но, судя по всему, не умрет.Другая женщина, помоложе, отошла в мир иной, пока Игрейния вытирала ей лоб. Две молодые пытались выкарабкаться. Леди Лэнгли приложила ухо к груди одной из них и обнаружила, что хрипы в легких исчезли. Эта тоже выживет. А вот вторая…– Воды! – раздался жалобный шепот.– Спокойно, спокойно, – уговаривала она, поддерживая голову больной. Не больше двадцати, почти такая же светловолосая, как Марго. Игрейния позволила ей сделать несколько неторопливых глотков и чуть не уронила ее голову на матрас, когда под каменными сводами раздался истошный крик. Даже не крик, а вопль ярости, отчаяния и муки. Словно волк задрал морду и излил небесам свою боль. Она поняла – шотландец увидел дочь.На пороге послышался какой-то звук, и она повернула голову. В дверях стояла ее служанка Дженни – лицо белое от страха; они обе – и горничная и госпожа – продолжали прислушиваться, ожидая нового крика.– Госпожа, – испуганно прошептала Дженни, – нас преследуют чудовища! – Она быстро пересекла комнату и поздоровалась с госпожой крепким и радостным объятием. – Миледи, вам так и не удалось бежать? А теперь здесь шотландцы. Они не хотят понять, что мы сделали все, что могли. Мэри ухаживала за больными в подземелье, пока не заболела сама, и теперь лежит вместе с остальными. На ногах остались только отец Маккинли и я. Даже Гарт заразился. Но он выживет – на нем нет нарывов. Гарт говорит, что уже болел чумой в детстве. Берлинда с кухни свалилась в то недолгое время, пока вы были в отъезде. Сэр Роберт Невилл стоял на парапете и смотрел, как вы удаляетесь, а потом внезапно пошел и лег в постель. О Боже! Этот человек нас убьет! А если не он, то чума. Нас и так осталось очень мало.Дженни все не выпускала из объятий госпожу и не могла сдержать дрожь. Игрейнии пришлось осторожно отстраниться. Агония сэра Эрика над телом покойной дочери еще продлится какое-то время, но потом он вернется сюда.– Дженни, надо держаться. Скажи, кто ухаживает за сэром Робертом Невиллом?– Я за ним приглядываю, миледи. Потом, Молли, Мерри, Джон… И еще Том, помните, такой парнишка с кухни?– А где он лежит?– В своей комнате. Мы делаем все, что можем.– А почему оставшихся в живых пленников не перевели из подземелья?Дженни вытаращила глаза.– У нас не хватает рук! И мы сами еле держимся на ногах. Каждый борется за свою жизнь. В замке не осталось ни кузнецов, ни торговцев. Да и какая разница, где лежать – мы все обречены.– Этот повстанец не знает, – горько заметила Игрейния, – что граф Пемброк приказал сэру Найлзу Мейсону захватить как можно больше людей Брюса и привести сюда, чтобы потом решить их судьбу. Не знает он и того, что сэр Найлз увел войска при первых признаках чумы. Он считает, что за все в ответе Афтон.– Но зато он уверен, – голос Дженни зазвенел от страха, что его самого непременно бы казнили – привязали бы к лошади и таскали по камням, пока его кожа не протерлась бы до ребер, потом кастрировали, а обезглавили лишь после того, когда у палачей не осталось бы сомнений, что он больше не чувствует боли!– Что ж, именно такова и была бы его судьба.– Сэр Найлз отдал приказ. Я сама слышала, миледи. Он объявил вашему супругу, что ему надлежит делать. Афтон возражал против казней в замке, но сэр Найлз настаивал на своем. Говорил, что повстанец Эрик Грэхем слишком долго воевал против английского короля – сначала на стороне Уильяма Уоллеса, а теперь – Роберта Брюса. Он известный бандит. Мол, пусть его смерть послужит уроком остальным. Жену его велел отдать солдатам. А дочь… О Боже! – Дженни боязливо перекрестилась. – Она была так мала – долго бы не позабавились. Но сэр Найлз говорил: иначе нельзя – отпрыск предателя непременно вырастет врагом. Говорил, что, если девочка умрет, это даже к лучшему.– Афтон никогда бы не позволил такого злодейства.– Миледи, сэр Найлз лорду Афтону не по зубам, тем более когда Тот получил распоряжения графа Пемброка, который действовал по приказу самого короля Эдуарда Первого. А Брюс хотя и считается шотландским королем, но Шотландией не правит – а нашим замком и подавно. Англичане на равнинах захватили все – от ферм и маленьких хижин до огромных крепостей. Госпожа, я клянусь, что мы ухаживали за больными – за всеми без исключения, как приказал нам ваш муж и как мы обещали вам, когда сэр Роберт отослал вас из Лэнгли. И только поэтому многие остались в живых.– Но то, что многие выжили, нисколько не уменьшает ярости этого человека. Он, видимо, ничего не понимает. И ради наших, которые не умерли и у кого есть шанс выжить, мы должны сделать все возможное для пленников. – Голос Игрейнии дрогнул. – Пленники! Пленники теперь не они, а мы! Приготовь мою комнату: свежее белье, чистая вода, новый тростник. Перенесем туда его жену. Нужно… нужно всеми силами вытащить ее из болезни – ни в коем случае нельзя допустить, чтобы она умерла.– Он так или иначе нас убьет.Леди Лэнгли схватила служанку за плечи и легонько встряхнула.– Не убьет, пока мы ему нужны.– Но ваша комната – это та, где… – Горничная осеклась и не стала продолжать.– Где умер Афтон, – докончила за нее госпожа. – Не имеет значения. Он приказал перенести ее туда, и нам во что бы то ни стало надо сохранить ее в живых.– Но она умирает.– Этого никак невозможно допустить.Дженни наконец поняла, чего от нее добивалась госпожа. Она поклонилась и быстро вышла из комнаты. А Игрейния сосредоточила все свое внимание на Марго и, пытаясь облегчить ее страдания, в который раз пожалела, что заразились и умерли ухаживавшие за больными лучшие из ее людей. Но жестокая инфекция поражала всех без разбора, и лишь немногие еще могли передвигаться. Несколько лет назад, когда Игрейния гостила во Франции, деревню под Парижем, где она остановилась, постигла та же судьба. Тогда они с Дженни чуть не умерли. Она понимала, что именно благодаря этому чума до сих пор ее не одолела. Но кто знает, какова природа недуга – не исключено, что в конце концов болезнь свалит и ее. Хотя после смерти Афтона это для нее не имело значения.Игрейния знала, что есть такие травы, которые снимают жар, если удастся влить отвар в рот больного. Но как мало может человек!– Приготовили господскую комнату для моей жены? – Шотландец стоял в дверях – суровый, холодный и белый, словно лед зимой на реке.Игрейния сочувствовала человеку, который потерял маленькую дочь. Но теперь он пугал ее своей железной выдержкой.– Да.Эрик подошел к жене и, невзирая на возможность заразиться, с бесконечной осторожностью и нежностью поднял ее на руки.– Показывайте дорогу.– Но… как же остальные?– Сейчас вернется ваш священник. А мои люди поднимут несчастных из ада, в который вы их заточили.– О них заботились, где бы они ни находились. Это делалось по приказу мужа.Шотландец одарил ее взглядом, который ясно свидетельствовал, что он не верил ни одному ее слову.– Ведите.Игрейния повиновалась. Они поднялись по лестнице и вошли в господские покои. Она испытала некоторую неловкость от роскоши, которая открылась его взгляду. Игрейния знала – ей припомнят и это. Ей, ее людям и ее дому, где по воле злой судьбы оказались шотландцы. Замок Лэнгли начал отстраиваться, когда Завоеватель двинулся на север. В то время замок представлял собой неприступную крепость на скале. Набитые оружием склады предназначались для того, чтобы сдерживать набеги диких шотландских кланов на границы владений Вильгельма. Всю жизнь Вильгельму приходилось отстаивать свои завоевания не только от шотландцев, но и от саксов в самой Англии, и поэтому он гораздо больше нуждался в укреплениях, нежели в королевских резиденциях. Годы летели, и во времена короля Давида Первого Шотландского границы изменились. Страны жили в мире и дружбе. Когда на престол пришел король Александр, замок был отдан первому Лэнгли, а все последующие хозяева так удачно женились, что господские покои превратились в сокровищницу тончайших гобеленов. Пол грели захваченные в крестовых походах арабские ковры, а огромную резную кровать некогда вывезли из Франции. Простыни были оторочены фламандскими кружевами, подушки набиты нежнейшим пухом. На стоящей у камина постели серебрились дорогие меха. Сундуки и шкафы доставили из Франции, столики с мраморными крышками – из Италии, огромные щиты на стенах – из Испании и Германии. Зато драгоценное оружие выковали кузнецы Англии.Но шотландец роскоши не заметил, только понял, что кровать большая и удобная и жене тут будет хорошо. Он опустил больную на постель, откинул с ее лба влажные локоны и отступил на шаг.– Спасите ее.– Сделаю все, что сумею.– Вы убили мою дочь.По спине Игрейнии будто провели глыбой льда. Он произнес это без гнева и злобы – просто констатировал факт.– Бог ее призвал, – пробормотала она и хотела добавить, что ей очень жаль: ведь горе этого человека было настолько сильным, что она его ощущала почти физически. Но не осмелилась. Заметила, с какой злобой смотрели на нее покрасневшие глаза шотландца.– Позаботьтесь о том, чтобы он не призвал и мою жену.Игрейния решила, что Эрик теперь уйдет, но он подвинул к кровати тяжелый деревянный стул, взял исхудавшую бледную руку жены и замер, неотрывно глядя ей в лицо.– Горячее огня.– В таком случае подвиньтесь и дайте мне возможность облегчить ее страдания.Дженни принесла свежей воды в кувшине и поставила его на мраморный столик. Игрейния подвесила чайник над затухающим пламенем камина. Случайно обернувшись, она заметила, что шотландец снова хмурится – голубые щелочки глаз резанули словно острые бритвы.– Собираетесь ее раздеть, только и всего?– Она укутана, сэр, а единственный способ облегчить жар – постоянно остужать кожу. Сейчас я приготовлю отвар на травах с вином. Вам, без сомнения, известно, что на некоторых он оказывает целебное действие.– Смотрите не отравите, иначе умрете мучительной смертью. В том гнусном подвале, где вы нас держали, есть много интересных приспособлений для пыток.– Меня вам не запугать. Но поскольку я боюсь, что вы устроите кровавую бойню и погубите живущих в замке людей, даю вам слово, что не отравлю вашу жену. И вы напрасно черните моего мужа, которого ныне судит Всевышний. Если бы Господь благословил вас хотя бы половиной разума от той грубой силы, какой он вас наделил, вы давно бы поняли, что заблуждаетесь.Игрейния говорила все это, стоя к нему спиной и занимаясь делом – старательно протирая прохладной влажной тканью кожу больной.Шотландец так и не ушел. Он сидел рядом, помогая чем мог. А когда он увидел, что камин затухает, отправился за дровами. Но как только Игрейния принялась бросать в кипяток травы, ей пришлось давать подробный отчет, почему она выбрала именно эту былинку.Весь день в комнату заходили люди Эрика и докладывали, что сделано для обороны замка, кто из бывших узников умер, а кто жив. Пришел преподобный Маккинли и наполнил из большого чайника фляги с вином для лечения больных. А шотландец, за исключением того случая, когда ходил за дровами, больше ни разу не отлучился: если не помогал жене бороться с жаром, просто сидел рядом и держал ее за руку. Никаких чувств не отражалось на его лице – только дергалась жилка на шее, и от напряжения сжимались и разжимались кулаки.– Вы сами болели моровой язвой? – спросила его Игрейния.– Нет.– Тогда вы сильно рискуете.– Мы все рискуем.– Где вы подхватили болезнь?Шотландец сморщился, словно ему было невмоготу с ней разговаривать. Но все-таки ответил:– Я не представляю, откуда взялась зараза. Мы выловили человека из моря… Его товарищи, похоже, погибли. Мы хотели спасти жизнь этому несчастному, а оказалось, что он забрал наши.– Так рассудил Господь. – Игрейния поменяла полотенце на лбу у больной.– Рассудил, чтобы англичане захватили в плен наших детей и женщин, заразились, и их бы умерло куда больше, чем шотландцев. Кстати, почему вы считаете, что я чту вашего Бога? – сердито спросил он.Игрейния удивленно распахнула глаза.– У Шотландии и у Англии один Бог.– Я не совсем шотландец, леди. Так что не надейтесь, будто ваше христианство и боязнь ада меня остановят.– Я не сомневаюсь, что вы можете убивать с такой же жестокостью, как и любой другой человек.– Ни один человек не сравнится жестокостью с Эдуардом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45