Постоял в проеме, загораживая солнце, и, казалось, сам излучал золотое сияние. Виной всему были его белокурые волосы. Очень, очень светлые. Он напоминал собой непомерно огромное божество, полностью заслонив дверь широким разворотом плеч. Игрейния вспомнила, как увидела его впервые – он летел по склону холма: волосы слиплись, одежда в грязи и разорвана – дикарь дикарем. А сейчас он был совсем другим: явно частенько купался в ручье – промытые пряди, длинные и густые, лицо чисто выбрито. На нем была туника поверх сорочки и штанов, а на плечах – плащ с цветами его клана. Туника повторяла покрой и цвета Роберта Брюса. Эрик демонстративно надевал одежду, свидетельствующую о его политических предпочтениях.Его взгляд упал на Игрейнию – голубой огонь его глаз заледенел от ярости. Или страсти, подумала она. Она видела, как однажды он разделался с отрядом врагов, который вдвое превышал по численности его отряд и был гораздо лучше вооружен. Видела, как он сражался с болезнью и проявил при этом невероятное упорство.Впрочем, на все Божья воля, вздохнула она.Но в таком случае у Господа прекрасное чувство юмора.– Итак, вы поели, – произнес шотландец. – Можно ехать.Игрейния осталась сидеть.– Признаюсь, сэр, я озадачена, – начала она. – Я считала, что мы все останемся здесь, поскольку Тейеру необходимо отдохнуть на настоящей постели.– Тейер отдохнет.– Я лечила его раны и хотела бы быть с ним рядом.– Мои люди ухаживали за воинами, у которых раны были намного серьезнее, и их жизнь висела на волоске.– Но…– Позвольте вам напомнить – это вы предложили, чтобы Тейер остался, а я уезжал. Но я больше не могу рисковать вашей драгоценной персоной, и поэтому вы едете со мной.Игрейния только моргнула – это и в самом деле было ее предложение.– Я намерен как можно скорее добраться до Лэнгли. И, зная, что вы прекрасная наездница, уверен, что мы поедем очень быстро.– Но…Эрик подошел к столу и нетерпеливо посмотрел на свою пленницу.– Я вижу, «но» – ваше любимое слово, мадам. Однако нам пора.Игрейния ощутила глупое, но очень сильное желание вцепиться в руку Ровенны. А Эрик уже говорил с этой красивой, но изуродованной шрамом девушкой.– Большое спасибо.Ровенна вспыхнула и поклонилась.– К вашим услугам, милорд.Игрейния прищурилась, но ни шотландец, ни девушка не заметили ее взгляда, а она с удивлением поняла, что задает себе вопрос: не утешился ли с Ровенной потерявший жену шотландец? Между тем Эрик что-то вложил служанке в ладонь. Конечно, деньги.Плата.Игрейния потупилась и уставилась в пустой горшочек. И чуть не подскочила, когда он сжал ее плечи и прошептал прямо в ухо:– Готовы?У Игрейнии перехватило дыхание, хотя причин бояться шотландца-сегодня было нисколько не больше, чем, например, вчера. Эрик ясно выразился, что считает ее военным трофеем и что она ему нужна живая, а не мертвая.Она резко встала, надеясь, что угодит головой в ненавистный подбородок, но шотландец вовремя отпрянул назад.– Ровенна, будь счастлива и да благословит Господь тебя и Грегори.– Будьте благословенны и вы, миледи, – улыбнулась служанка.Игрейния повернулась и, выйдя из дома, тут же увидела огромного коня Эрика, но ее приземистой кобылки нигде не было. Зато рядом стояла лошадь благородных кровей – серая в яблоках, напоминавшая статью арабского скакуна.– Ее зовут Иона, – сообщил шотландец. – Пришлось изрядно потратиться. Зато поедем быстрее.– Изрядно потратиться? Неужели вы решились расстаться с частью тех денег, которые, без всяких сомнений, украли в Лэнгли? Меня вполне устраивала и прежняя лошадь. Но если вам приспичило завладеть этой, зачем платить, почему не взять, как вы привыкли, силой?– Позвольте помочь вам подняться в седло, – предложил Эрик, не отвечая на ее вопрос, и щелочки его прищуренных глаз снова полыхнули холодом.Игрейния сделала шаг к лошади. Она почему-то дрожала, хотя ездила верхом с детства и на самых норовистых скакунах из их конюшни. Но теперь не попала ногой в стремя. Он сразу, конечно, пришел на помощь – ненавистные руки опять обхватили ее талию, и Игрейния оказалась в седле.Свежая лошадка. И никогда не принадлежала Эрику. Стоит ее пришпорить, и она унесет ее в голубую даль.– Не вздумайте…– Вы о чем?– Даже не мечтайте удрать от меня.– Что это вам пришло в голову? Я жду не дождусь, когда окажусь дома.– Неужели? – Шотландец вскочил на своего огромного коня. – Даже при том, что пробудете дома совсем недолго?Игрейния бросила на него быстрый взгляд, пытаясь скрыть тревожное удивление.– И куда же я отправлюсь?– Пока не знаю.– Ага… понимаю… вы просто откроете ворота и. вытолкаете меня вон.– Вот это вряд ли, миледи, – ответил Эрик, делая ударение на ее титуле.Он отвернулся и смотрел теперь не на нее, а на церковь. Оттуда вышел священник и протянул ему небольшой кожаный мешок.– Сыр, хлеб, мясо и фляга с вином на дорогу. И еще письмо моему другу и некогда ученику преподобному Маккинли.– Благодарю вас, святой отец. – Шотландец наклонился, принял мешок и приторочил его к седлу. – Я ценю ваш дар.– Как и мы ваши. Доброго пути. Храни вас Бог, леди Игрейния.Она наклонила голову и сумела выдавить:– Спасибо.Хотя на самом деле хотела сказать, что сэр Эрик Грэхем скорее всего вообще не христианин, а язычник и поклоняется какому-нибудь древнему норвежскому идолу.И что принесенные Падригу дары он где-нибудь стащил.Но она сдержалась.Священник подошел к ней и осенил крестным знамением.– Настанет время, дитя мое, и Господь непременно укажет нам верный путь.– Хотя он часто прибирает к себе до срока невинных людей и детей, – отозвалась Игрейния.– На все его воля. – Несмотря на серьезность своих слов, отец Падриг улыбнулся. – Вот рядом с нами недавно оказались убийцы, но Бог послал нам избавление от них.– Погиб хороший человек – Рид, – возразила Игрейния.– Зато все остальные живы.– У нас еще все впереди. – Эрик взялся за повод. – Я вижу, святой отец, вам известно о нас многое.– А вам известна дорога в мою деревню. – Священник отступил в сторону, и шотландец, пришпорив коня, резко взял с места в карьер.На этот раз Игрейнии пришлось держаться за ним. И хотя ее – серая в яблоках лошадь никогда не принадлежала Эрику, она беспрекословно слушалась его команд. Не успела Игрейния тронуть ее с места, как она сама устремилась вслед за огромным жеребцом, и вскоре всадники выехали на дорогу.К середине дня они успели покрыть на удивление большое расстояние – не сравнить с тем, когда Игрейния тащилась с Джоном и Мерри.Эрик ехал быстро, но не чрезмерно, прекрасно зная, когда следовало передохнуть, дать возможность лошадям спокойно напиться, а когда пересечь луг или поле на полном скаку. Много раз Игрейнии казалось, что ей представилась единственная возможность удрать от своего тюремщика.Но она ни разу не решилась ею воспользоваться. Понимала: хотя шотландец почти не смотрел в ее сторону и не разговаривал с ней, если того не требовали обстоятельства, он тем не менее знал о каждом ее движении. Она совсем не хотела, чтобы он ее догнал, поймал, а потом или привязал к кобыле, или заставил ехать вместе с ним на его коне. И еще ей пришло в голову, что где-нибудь по дороге им придется остановиться на ночлег. Вот это и будет ее единственный шанс.Взошла луна и осветила путь. Но у Игрейнии сложилось впечатление, что ее спутник проезжал здесь столько раз, что ему вообще не требовалось света. Эрик держался лесных дорог и постоянно проверял, нет ли кого поблизости. Но они так никого и не встретили, кроме одиноко бредущей старухи. Шотландец не стал прятаться, а, наоборот, натянул поводья и заговорил с незнакомкой. И Игрейния видела, как он протянул ей монету. Она поняла, что таким образом он совершал добрые дела от имени шотландского короля.Наконец Эрик решил, что пора остановиться на ночлег. К этому времени они успели проехать половину пути. Игрейния устала, хотела пить и не видела поблизости никакого мало-мальски удобного местечка. Но ее спутник соскочил на землю и подошел, чтобы помочь ей спешиться.– Я могу спуститься сама, – заартачилась Игрейния.– Как вам угодно, – не стал возражать Эрик.К великой досаде Игрейнии, ее нога застряла в стремени. И в тот же миг серая кобыла решила, что ее понукают вперед. Незадачливая наездница шлепнулась на землю и, пытаясь освободиться, кляла себя на чем свет стоит. Она перехватила повод, но прежде чем успела подтянуться, Эрик вынул ее ногу из стремени.– Не прикасайтесь! Пожалуйста! – завопила она.Он снова повиновался. И она осталась лежать распростертой на земле. Прямо перед собой она видела его сапоги. Невероятное унижение.– Так вы отказываетесь от помощи или подать вам руку?– Никакой помощи! – Игрейния поднялась на ноги и принялась стряхивать пыль с ладоней.– Тогда постарайтесь больше не падать, – проворчал шотландец и пошел вперед.Он знал дорогу как свои пять пальцев. Под ногами не было ни намека на тропинку, тем более такую, какая привела бы их к уютному лесному убежищу вроде того, в котором они отдыхали у ручья. И все-таки они вышли к воде. Сосновые иглы и дубовые листья лежали толстым ковром. Ветки так густо нависали над рекой, что не пропускали ни единого лучика лунного света. Только на темной поверхности искрились, словно светлячки, отблески ночного светила. Холм понижался к берегу и скрывал это место от посторонних глаз. Игрейния испытывала жажду и потому, отпустив поводья серой кобылы, омыла лицо в холодном потоке и вволю напилась.Эрик напоил лошадей, стреножил их на краю поляны и только потом напился сам. Игрейния не обращала на него ни малейшего внимания, она подошла к дереву и буквально рухнула на землю. Не очень достойно. Но она страшно устала, и у нее ныло все тело. Она считала себя неплохой наездницей и привыкла преодолевать большие расстояния. Но не такие, как сегодня.Такие – не приходилось никогда.Эрик снял с седла мешок с провизией, которой снабдил их преподобный Падриг. Разломил хлеб и, не спуская глаз со своей пленницы, жадно начал есть.– Хотите хлеба?– Не имею ни малейшего желания делить хлеб с врагом.– Понятно.Он продолжал жевать, а Игрейния закрыла глаза и, привалившись к дереву, завернулась в серый плащ – тот самый, в котором она удрала из замка.Она была голодна, и ей ужасно хотелось что-нибудь у него стащить. И еще Игрейния устала – даже сильнее, чем проголодалась, – и, видимо, поэтому задремала. Но внезапно очнулась, почувствовав на своей руке его пальцы.– Проснитесь, миледи, мое дерево лучше вашего.– Оставьте его себе, а меня – в покое! – взвилась Игрейния, почувствовав, что он тянет ее за ногу.– У нас будет одно дерево на двоих.Тут она поняла, что он накидывает ей на запястье веревку.– Стойте! Что вы делаете!Эрик заранее приготовил петлю, и теперь ее оставалось только затянуть. Другой конец веревки он, пользуясь зубами, завязал на своей руке.– В этом нет никакой необходимости! – возмутилась она.– А я в этом не уверен. Я целый день наблюдал за вашим лицом. Вы десятки раз собирались развернуть лошадь и скрыться в соседнем лесу. Но каждый раз передумывали, выжидая удобного момента. Я достаточно набегался по этой земле и не желаю по вашей милости продолжать в том же духе.У Игрейнии глаза от злости превратились в узенькие щелки.– Осторожнее! Вы не подозреваете, какие я могу причинить неприятности! Никакого терпения не хватит…Она осеклась – шотландец потянул за веревку и привлек ее к себе.– А если я вас ночью убью? Не боитесь? – прошипела она.– Не боюсь. Вы на это не способны. Если бы хотели; убили бы раньше.– Раньше я не представляла, какой вы страшный человек!– Неправда: раньше я казался вам страшнее – вы ведь не знали, что я не сдержу обещания и не расправлюсь с вашими людьми, если… если Марго умрет.– Мне теперь куда страшнее.– С чего бы вдруг?– Я совсем не уверена, что ваш распрекрасный король не надумает меня обезглавить.– Он не казнит женщин только за то, что они дочери английских графов.– Он ими пользуется, – горько произнесла Игрейния.– Брюс хочет, чтобы ему вернули жену, дочь и сестер. Бодритесь. Не исключено, что вскоре вы окажетесь в лоне семьи и благодаря вам вернется к мужу другая женщина. – Свободной рукой он стянул с плеч накидку и раскинул ее на земле. – Вот ваше место.– Я бы предпочла сосновые иглы.– Неудивительно. Они такие же острые, как ваш язык.Эрик улегся на плащ, оставив место для леди Лэнгли, вытянулся и закрыл глаза. А Игрейния несколько секунд сердито смотрела на него, потом откатилась, насколько позволяла веревка, и улеглась на траву и сосновые иголки. Шотландец оказался прав – толстая накидка была бы прекрасной постелью, а теперь иголки немилосердно кололись.Она попыталась использовать вместо подушки собственную накидку. Получилось. И Игрейния с наслаждением опустила голову. Рядом с этим варваром она, конечно, не заснет, но отдохнуть все-таки надо.Она лежала без сна. Ночь была такой темной, что не было разницы, лежать с открытыми или закрытыми глазами. Игрейния не шевелилась. И вдруг оказалось, что ее тюремщик способен видеть в темноте и смотрит на нее.– Почему вы плакали вчера у костра? – тихо спросил он.Игрейния ощетинилась.– А вам какое дело?– Просто раньше я никогда не видел, чтобы вы предавались отчаянию.Она колебалась.– Потому что Афтон умер. После его смерти я надеялась…– На что?– Не важно… Он умер, и все!– Вы надеялись, что вынашиваете его ребенка? А теперь поняли, что ваши надежды не оправдались?– Да, – пробормотала она.– Извините. Мне очень жаль.– Уж вам-то жаль! – горько упрекнула она.Эрик несколько мгновений молчал, но наконец ответил:– Неужели вы считаете, что я не способен сочувствовать вам? Если так, то у вас еще меньше здравого смысла, чем я думал.Он говорил спокойно, но чувствовалось, что он волнуется, и Игрейния прикусила губу и тихо лежала в темноте. Все тело болело после дороги, но и в мозгах будто засела заноза. Ночь выдалась холодной, накидку она положила под голову и теперь боялась шелохнуться. И продолжала коченеть, пока сон не сжалился над ней.На землю пришла ночь, будто накрыла ее черным крылом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45