Ее кулачки яростно забарабанили ему по спине, потом принялись судорожно одергивать рубашку, которая во время борьбы задралась выше, чем дозволяло приличие.
— Отпустите меня! — взвизгнула она, но, вспомнив о матросах, которые наверняка могли их услышать и сбежаться посмотреть на подобное представление, понизила голос: — Проклятие, отпустите же меня. Я…
— Потерпи немного, глупая. На моем месте француз после такой сцены изнасиловал бы тебя там же, прямо на столе.
Ошеломленная, Элинор моментально притихла. Она так и не нашлась что ответить. Оглядевшись, девушка сообразила, что он несет ее вниз.
— Лучше уж француз, чем шотландец!
— Желаете, чтобы я отнес вас назад, миледи, и отдал ему? Брендан резко остановился, и Элинор с размаху ткнулась носом ему в грудь.
— Миледи, выбор за вами. Жду только вашего слова.
Элинор с трудом сглотнула. Он молча ждал. Она судорожно гадала, шутит ли он или всерьез намерен выполнить свою угрозу. И тут какой-то тайный голосок в ее душе издевательски напомнил, что если она и впрямь так ненавидит скоттов, как привыкла говорить, то жестокость де Лонгвиля менее предпочтительна чувству неуверенности, испытанному ею в руках своего давнего врага.
— Нет! — наконец выдохнула Элинор.
— Прошу прощения, миледи. Я хотел бы убедиться, правильно ли я вас понял.
— Нет!
— Нет… что именно «нет»?
Элинор яростно замотала головой, избегая смотреть ему в глаза.
— Не отдавайте меня пирату.
По лицу Брендана скользнула хмурая улыбка.
— Слава Богу! Стало быть, в вашей хорошенькой головке сохранилась хоть капля здравого смысла.
— Но ведь он же ваш союзник!
— Де Лонгвиль — в сущности, неплохой парень.
— О да! Берет на абордаж корабли, убивает людей, грабит и насильничает — пустяки, верно? Но сердце у него золотое!
— Однако вы ведь с почтением относитесь к вашему королю, верно? А ведь он ограбил целую страну! По его приказу мужчин убивали, а женщин насиловали! А де Лонгвиль по крайней мере оставил вас в живых.
— Вот как? Тогда почему он все время фыркал, как лошадь, и намекал на что-то, о чем я не имею ни малейшего понятия? — Они уже были возле лестницы. — Можете поставить меня на ноги. Я могу идти и сама.
— Просто желаю доставить себе удовольствие. Возражать было бесполезно. Для такого гиганта он был поразительно ловок. Мягкой, пружинистой поступью дикого зверя пробираясь между снастями, он ни разу не споткнулся. Наконец они добрались до каюты. Переступив порог, Брендан наконец поставил ее на пол, позволив Элинор соскользнуть вдоль его тела. Взгляды их встретились, и ее щеки снова заполыхали огнем. Только сейчас она вспомнила, что тонкая ткань ее рубашки ничего не скрывает, а приподнявшийся подол обнажает ноги.
— Итак, вы благополучно доставили меня в каюту, — пробормотала она, стараясь скрыть смущение.
— Верно.
— И вам пора возвращаться.
— Тоже верно.
— Долг призывает вас вернуться к сэру Уоллесу. К тому самому человеку, который утверждает, что не имеет никакого отношения к резне в Клэрине.
— Если он так говорит, стало быть, так и есть.
— Тогда, значит, вы должны служить ему верой и правдой.
— Так же, как и вы верны своему господину.
— У меня нет господина. Все, что у меня осталось, — это воспоминания.
Она высокомерно расправила плечи, даже в темноте чувствуя на своем лице взгляд его холодных синих глаз.
Повернувшись, он исчез за дверью.
На этот раз Элинор услышала, как задвинулся тяжелый засов. Только тогда она почувствовала, что дрожит всем телом. Бросившись на постель, Элинор свернулась в комочек под одеялом. Сердце ее бешено колотилось.
Он разгневался. Он был оскорблен. Она его пленница. Значит, он вернется.
Медленно тянулись часы. Он так и не пришел. И как и в предыдущую ночь, Элинор в конце концов уснула и спокойно проспала до утра.
Глава 5
Эрик сам встал за штурвал. А Брендан вместе с Уоллесом с интересом слушали рассказ пирата.
— Ты так ничего и не узнал о том парне, что предложил тебе это дело? — снова в который раз спросил Брендан, маленькими глотками потягивая французское вино из тонкого стеклянного бокала. Вино было великолепное — терпкое, бархатистое на вкус, цветом напоминающее темный рубин, и тем не менее Брендан охотно променял бы его на холодный эль. Но пират отличался весьма изысканными пристрастиями и настоял, чтобы они все вместе отведали его самого лучшего вина. Он завладел им, взяв на абордаж английский корабль, а плывший на нем высокородный барон только что приобрел это вино в Бордо.
— Честно говоря, я поначалу даже не принял его слова всерьез, — объяснил де Лонгвиль. — Нам чудом удалось проскользнуть в порт — под чужим флагом, само собой, — но для стоянки хуже места не придумаешь: кругом кишат разные головорезы, воры-карманники и всякое отребье. Чем воевать со скоттами, лучше бы Эдуард навел порядок у себя в доме, честное слово! Бароны отказываются служить такому королю! Вот он и грызет локти от ярости, пока не взбесится настолько, что решит устроить резню в собственной стране! Впрочем, о чем это я? — спохватился он. — Не мне вам доказывать, что английский король — настоящая свинья! — Француз прищелкнул языком. — Всем известно, что я решусь войти во вражеский порт только тогда, когда у меня на борту не будет ни капли воды. И то, что все мои люди мастерски владеют клинком, тоже не тайна. Я плачу им по-королевски, но требую, чтобы они держали язык за зубами. Так вот, есть в городе одна таверна, а там — шлюха, с которой я уже пару раз имел дело. И вот, друзья, сижу я там, потягиваю эль, и тут она подводит ко мне какого-то пьянчугу. Он сует мне под нос туго набитый кошелек и объясняет, что, дескать, на следующий день в море выходит английский корабль — само собой, из другого, вполне добропорядочного порта, — а на борту леди Элинор, графиня Клэринская. Эта девушка, говорит он, лакомый кусочек, собой красотка и все такое, и хорошо бы, дескать, постараться, чтобы она не вернулась домой. За нее можно получить неплохие деньги, если потребовать выкуп, и еще больше — если она просто исчезнет навсегда. Так вот, не возьмусь ли я за это дельце, спрашивает он. А деньги, мол, мне вручат тут же, на месте. Признаться, тогда я просто отмахнулся, но, когда он ушел, открыл кошелек, а там — приличная сумма. Аванс, решил я, на тот случай, если я возьмусь устроить так, что леди никто больше не увидит.
— Ее хотят убить? — нахмурившись, спросил Брендан и переглянулся с Уоллесом.
— Об этом ничего не было сказано. Сказали просто — «исчезнет». Есть много способов заставить женщину исчезнуть, месье.
— Согласен.
— На Востоке много невольничьих рынков, где будут счастливы заполучить такое сокровище.
Брендан откинулся назад, гадая, почему его вдруг привела в ярость даже мысль о том, что его заложницу может постичь подобная участь.
— И ты бы ее продал? — осведомился он. Француз пожал плечами.
— Вряд ли. Во всяком случае, не сразу, учитывая, как я люблю женщин. К тому же она графиня, да еще плыла во Францию, чтобы встретиться с графом Аленом де Лаквилем, своим женихом. Сама леди не так уж богата — знатна, это верно, и у нее большие владения, сейчас, увы, пришедшие в полный упадок по причине войны. Приданым ее снабдил кузен, который на время ее отсутствия будет управлять ее землями. Поэтому мне и показалось странным, что кому-то понадобилось убрать ее, даже при том, что в случае смерти леди Элинор ее собственность унаследует кто-то из родственников. Замок Клэрин отчаянно нуждается в деньгах, и только брак с графом де Лаквилем мог бы помочь ей устроить свои дела.
— Странная история, — пробормотал Уоллес, покосившись на Брендана. — Предательство, обман, коварство… одно слово — англичане! В то время как у нас, шотландцев, только одна цель! Правда, до нее далеко, а все потому, что шотландцы, как свора псов, перегрызлись между собой. Порой даже дико бывает слышать, что кто-то ведет добропорядочную жизнь, возделывает землю, любит свою семью…
Француз передернул плечами.
— Но вы-то ведь не чудовища! Вы сами сделали свой выбор. Что до меня, сейчас я даже рад, что все так вышло. И теперь я с легкой душой смогу вернуться в Шотландию вместе с вами.
— Правда? — воскликнул Брендан, изумленный тем, что слышит такое от человека, который отличался весьма странными понятиями о чести.
— Я решил, что отныне вытащу свой меч из ножен лишь ради куда более высокой цели — ради клочка собственной земли, если смогу ее получить, — объяснил де Лонгвиль. Потом глянул на Уоллеса и усмехнулся. — Дело в том, что я поклялся завоевать себе место, где смогу начать другую, лучшую жизнь… может быть, даже завести семью. Любить жену. Признаюсь вам честно — не всегда я был таким благородным! Эта девушка… ее послали за море, продали за французское золото! А кто-то готов был отсчитать немалую сумму ради того, чтобы увидеть ее мертвой. И пусть я пират, но, по мне, лучше умереть, чем пачкать руки о грязные деньги ее семейки! К тому же, будь я проклят, она и вправду лакомый кусочек!
— Думай, о чем говоришь! — угрожающе бросил Брендан. Француз примирительно вскинул руки.
— Знаю, знаю, она твоя. Жаль, однако. Ты видишь в ней только юность и хорошенькую мордашку, а то, что в ней бурлит жизнь, а ее неукротимый дух и…
— Де Лонгвиль, — очень тихо проговорил Уоллес, — даже вам трудно вообразить, сколько крови на моих руках, а вот Брендану это хорошо известно. Но тут я согласен с ним — леди Элинор нужно доставить ко двору французского короля. Она — наша козырная карта в этой дипломатической игре. Ее помолвка — дело решенное. Нет ничего странного или жестокого в том, что семья решила выдать ее замуж…
— Это верно, наследницы вечно продаются и покупаются. Однако почему-то кому-то очень хочется, чтобы именно эта наследница исчезла!
— Я встречал человека, которому она обещана в жены, — вмешался Брендан. — Он не убийца. И он сможет ее защитить.
Он вышел из каюты, мимоходом отметив, что оба, и Уоллес, и пират, молча провожают его взглядом и на лицах у них написаны совсем разные чувства.
Элинор пробудилась от плеска воды. Осторожно приоткрыв глаза, она заметила его в углу каюты. Стоя к ней спиной, обнаженный до пояса, Брендан плескался в большом медном тазу у противоположной стены. Взгляд Элинор скользнул ниже, но дальше его скрывал от нее массивный стол. Девушка украдкой продолжала разглядывать мужчину. Для чего ей было это нужно? Простое любопытство, решила она. Таких широких плеч она еще не встречала ни у кого. Под гладкой кожей бугрились тугие мышцы. Могучая спина плавно переходила в узкую и гибкую талию. А ниже…
Вытирая полотенцем лицо, он неожиданно обернулся. Элинор поспешно зажмурилась, притворяясь, что еще спит.
В каюте повисла тишина. Ни звука, ни шороха… ничего.
Элинор осторожно приоткрыла глаза. И ахнула от неожиданности. Стоя у кровати, он угрожающе навис над ней, с потешным удивлением разглядывая ее, словно диковинного зверька.
— Спите, миледи? — Я…
— А Уоллес еще хотел меня убедить, что вы честны и, стало быть, добродетельны! — насмешливо хмыкнул он.
— Но я спала…
— Лжете!
— Естественно, я теперь проснулась, сэр!
— Ага.
В руках у Брендана было льняное полотенце, которым он вытирал мокрую шею и лицо. Наконец он отошел, и Элинор снова закрыла глаза. Почти закрыла.
Но ее ждало разочарование — Брендан вовсе не был обнажен. Он уже успел натянуть гетры, а бедра его прикрывал килт — клетчатая юбка горца, из-под которой вызывающе торчали голые колени.
Тут он снова обернулся к ней, и Элинор, перестав притворяться, открыла глаза.
— Ну и как вам мой вид?
— Вид?!
— Да, мой вид, миледи. Вы ведь подглядываете за мной!
— Я вовсе не смотрела…
— Еще как смотрели!
— Может, я подозревала, что вы под одеждой прячете хвост с копытами, как и полагается дьяволу!
— Ах, лгунишка! — проговорил он, бросив полотенце на стол возле таза и присаживаясь на крышку сундука. У Элинор перехватило дыхание. Свернувшись в комочек, она прижалась к стене, в глазах у нее заметался страх.
— Я стараюсь быть начеку, когда вы здесь, — объяснила она, заметив недоумевающий взгляд Брендана.
— Тогда вам это явно не удалось. Когда я возвращался, чаще всего вы спали сном младенца.
— Неужели? Выходит, вы наблюдали за мной? — Брендан ухмыльнулся.
— А то как бы я догадался, что вы проснулись? Когда я входил, вы обычно мирно похрапывали. А сейчас лежали, почти не дыша. Выходит, не спали, а подсматривали!
— Я же вам объяснила, что думала увидеть хвост.
— И были страшно разочарованы.
— Ничуть. Я уверена, что он где-то здесь. Вместе с рогами.
Его улыбка на мгновение застыла, будто приклеенная к губам. И тут же в холодных синих глазах вспыхнула искорка.
— Признавайтесь, леди Элинор, вы за мной следили!
— Это было так странно: шотландец — и вдруг моется.
— Ах да, грязный дикарь. Причем жестокий. И что еще? У нее на миг захватило дух, но Элинор заставила себя храбро встретить его взгляд.
— Что еще? Похоже, вам уже не раз приходилось играть со смертью. Все ваше тело покрыто шрамами.
— Так оно и есть, — помолчав немного, ответил Брендан. Вдруг пальцы его сжали ее руку, и Элинор едва смогла сдержать крик. Но он только положил ее пальцы поверх тонкого белого рубца на своем плече. — Вот это, святая Ленора, самый первый из всех полученных мной за свою жизнь. Эту рану нанес один англичанин, напавший на дом моего родственника, где я жил. Его беременная жена была зверски убита… да и не она одна. А этот… эту рану я получил, защищая приграничный замок… — Он положил ее ладонь себе на грудь, и Элинор услышала, как гулко бьется его сердце. Под дочерна загоревшей кожей перекатывались тяжелые мускулы. — Этот — в сражении при Стерлинг-Бридж. А этот… нет, вот этот… — теперь пальцы Элинор легли ему на затылок, — конечно, увидеть его можно, только если сбрить волосы. Так вот, его я получил как раз при Фолкерке. А вы… вы вернулись оттуда без единой царапины на вашей нежной коже!
Элинор резко выдернула руку.
— Вы так уверены в этом?
— Миледи, я могу в этом поклясться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44