Сквозь сутолоку коней и людей Элизабет провели внутрь замка через тяжелые, обитые железными заклепками двери, установленные еще в те дни, когда его обитателям нередко приходилось отражать набеги неприятеля. Огромная зала раскинулась вокруг нее подобно сказочной пещере с сокровищами. Стены, взлетавшие на высоту пятнадцати метров к ребристым сводам готического потолка, были увешаны бесценными коврами, а в одной из них пылал огромный камин.В противоположном конце залы, на выложенном плиткой возвышении, от которого шли ступени во внутренние комнаты, стояла женщина. В этом невероятно огромном помещении фигурка ее казалась маленькой, словно игрушечной. Стройная, на удивление красивая — с темными волосами и молочно-белой кожей, одетая в кашемир сапфирового цвета, она производила впечатление хозяйки замка.— Надеюсь, вы уберетесь отсюда в самое ближайшее время, — холодно прозвучал в тишине голос женщины.Элизабет вовсе не рассчитывала встретить теплый прием в доме врагов своего отца, однако такой неприкрытой враждебности она тоже не ожидала. По крайней мере, лэйрд Равенсби вел себя по отношению к ней с изысканной любезностью. Кем же была эта женщина?— Я также надеюсь, что мне не придется задержаться здесь надолго, — ответила молодая женщина, приближаясь к ступеням. Ей будто передалось чувство неловкости, охватившее сопровождавшего ее мужчину средних лет, и, взглянув на него, Элизабет увидела густой румянец, покрывший его загоревшее лицо.— Он прикасался к вам?В голосе говорившей слышалась нескрываемая ревность, кроме того, Элизабет сразу же поняла, кого та имела в виду, но, прежде чем успела ответить, из-за ее спины послышался голос того, кто взял ее в плен:— Добрый вечер, Джанет. — Голос Джонни Кэрра, раздавшийся от входа в зал, был бесстрастным, спокойным и подчеркнуто вежливым. — Позволь представить тебе леди Грэм, — сказал он, сделав несколько широких шагов и оказавшись возле женщин. — Впрочем, я вижу, что ваше знакомство уже состоялось. Леди Грэм, это — графиня Линдсей, моя соседка. — Подчиняясь правилам хорошего тона, женщины обменялись едва заметными кивками. — Ваш отец вел кое-какие дела с мужем графини Линдсей эрлом Лотианом, — добавил он, обращаясь к Элизабет. Джонни подошел к ней так близко, что на женщину дохнуло запахом его одеколона, да так, что закружилась голова. — А теперь, если ты позволишь, я провожу леди Грэм в ее покои. Наше путешествие было чрезвычайно утомительным.Джонни Кэрр имел большой опыт общения с женщинами и никогда не был невежлив с ними, однако в нужные моменты он умел придать своему голосу непререкаемую властность.— Я велю, чтобы ужин подали чуть позже, — произнесла Джанет Линдсей, давая понять, что если кто-нибудь из двух женщин и может командовать в этом доме, то это именно она. Джанет достаточно хорошо знала Джонни, чтобы не сомневаться: он не станет устраивать публичных сцен.Поколебавшись несколько мгновений, он миролюбиво проговорил:— Мне нужно всего лишь десять минут, чтобы смыть с себя дорожную грязь.Когда они шли по лабиринту замковых коридоров, казалось, что мысли лэйрда Равенсби витают где-то далеко. Слуге даже пришлось дважды повторить вопрос о багаже леди Грэм, точнее, о его отсутствии.— Пусть госпожа Рейд найдет для нее какую-нибудь одежду, — наконец отозвался Джонни. Было ясно, что он думает совсем о другом. Равенсби шел своим обычным шагом, однако Элизабет и даже слуга едва поспевали за ним. — Вам что-нибудь нужно? — обратился он к Элизабет, однако та поняла, что этот вопрос задан лишь для проформы, а мысли хозяина замка витают все так же далеко.— Нет, ничего. Разве что какую-нибудь книгу… Ожидание может оказаться скучным.Элизабет не ожидала ответа и надеялась лишь на то, что хотя бы слуга не забудет о ее пожелании.Однако что-то в ее словах, видимо, все же привлекло внимание лэйрда, поскольку он остановился и внимательно посмотрел на нее — впервые после того, как началось их путешествие по коридорам и лестницам Голдихауса.— Я не хотел бы сажать вас под замок, леди Грэм. Если вы дадите мне слово чести, что не попытаетесь бежать, то будете вольны в своих передвижениях по всему замку и его окрестностям.Подобное отношение к заложникам считалось здесь нормальным. В Приграничье даже к пленным относились с подчеркнутой любезностью. И все же он собирался поместить ее в одной из башен замка — на тот случай, если Годфри предпримет попытку отбить пленницу.— В таком случае, конечно же, я даю вам свое слово.Преодолев уж третий лестничный пролет, Элизабет на мгновение остановилась, чтобы перевести дыхание. Закаленный, привыкший и не к таким физическим нагрузкам, Джонни Кэрр смотрел на нее с улыбкой — обезоруживающей и успокаивающей.— Я хочу надеяться, что вы найдете пребывание в Голдихаусе приятным. Данкейл Вилли будет исполнять все ваши пожелания. Можете обращаться к нему с любыми просьбами. Кроме того, в вашем распоряжении будет горничная, а наши повара способны приготовить любые деликатесы — только прикажите. Я ни о чем не забыл, Вилли?— О винах, Джонни.Все обитатели замка находились между собой в родственных отношениях той или иной степени близости и поэтому обращались друг к другу достаточно фамильярно.Джонни Кэрр улыбнулся Вилли, который следовал за ними на почтительном расстоянии, и Элизабет подумалось, что слуга, видимо, обязан стройностью своей фигуры беспрестанным путешествиям по коридорам и лестницам замка, протянувшимся на целые мили. Хотя Англия и Франция находились в состоянии войны, шотландский парламент снял запрет на закупки французских вин.— У нас есть богатый выбор французских вин, а вот англичане вынуждены ввозить их контрабандой, — объяснил Джонни Элизабет, когда они наконец добрались до самой верхней ступеньки, — так что не стесняйтесь и требуйте то, что вам больше всего по душе. В наших погребах вы также найдете замечательные запасы рейнвейна. Это объясняется тем, что англичанам и голландцам прошлой осенью удалось отстоять Рейн. Вилли с полным основанием гордится своим умением разбираться в винах, так что, если вас станут мучить сомнения, можете полностью положиться на его вкус.Сияющее лицо Вилли словно подтверждало правоту слов его хозяина, и Элизабет захотелось сделать приятно этому милому человеку.— Я целиком и полностью отдаю себя в ваши руки, Вилли, — сказала она.— Очень хорошо, миледи, — ответил польщенный слуга.Через несколько секунд они уже входили в комнату, расположенную в башне и предназначенную для Элизабет. Это было просторное и роскошно обставленное помещение с тремя окнами, из которых открывался изумительный вид. Потолок был украшен искусной лепкой, стены расписаны итальянскими художниками, которых удалось заманить в Равенсби прежнему лэйрду. Плиточный пол устлан толстыми турецкими коврами, которые так и звали сбросить обувь и пройтись по ним босиком, а мебель, украшенная искусной резьбой, в которой преобладали классические и средневековые сюжеты, больше подошла бы для какого-нибудь богатого аббатства.— Уж не волшебники ли приложили руку ко всему этому? — осведомилась Элизабет, пораженная изысканной роскошью комнаты. Повернувшись к Джонни, чтобы высказать ему свое восхищение, она увидела, что тот наблюдает за ней с напряженным вниманием. Увидев, что взгляд Элизабет устремлен на него, эрл немедленно надел на себя маску гостеприимного хозяина и ответил:— Если бы волшебники были на моей стороне, вы бы сейчас оставались в Харботтле, а я велел бы гномам вызволить Робби из подземелий вашего отца. Боюсь, что вину за украшение этой комнаты следует возложить на мою мать. Именно она распорядилась отделать ее таким образом.— О! — выдохнула Элизабет, подумав, что расспрашивать Джонни Кэрра относительно его матери и семьи было бы с ее стороны, наверное, не очень тактичным. Она вообще не была уверена в том, хочется ли ей побольше разузнать об этом человеке, который в данный момент изучал ее хищным взглядом. И хочет ли она знать вообще хоть что-нибудь об этом мужчине, который с каждой минутой казался ей все более привлекательным.Джонни, в свою очередь, почувствовал желание успокоить эту женщину, устранить неуверенность, которая так явно читалась в ее глазах, и к обоюдному удовольствию горячими поцелуями стереть с ее лица беспокойство. Прожив восемь лет с человеком в четыре раза старше ее, она либо имела любовников, либо отчаянно нуждалась в них. Мысль об этом поколебала волю Джонни, который изо всех сил натягивал поводья своих потаенных инстинктов. «Нет! — чуть было не произнес он вслух. — Может быть, позже… — Эрл Грейден отчаянно пытался найти компромисс с самим собой. — Позже… После того как Робби обретет свободу».— Доброй ночи, леди Грэм, — проговорил он, резко развернулся на каблуках и, не сказав больше ни слова, пошел прочь.Смущенный Вилли провел ладонью по своей жесткой шевелюре, еще больше растрепав короткие рыжие завитушки на голове, и заговорил быстрой скороговоркой, словно пытаясь сгладить неловкость, вызванную резким уходом лэйрда:— Позвольте представить вам вашу служанку Хелен и скажите мне, что бы вы хотели на ужин. Хелен принесет вам свежее платье и горячую воду, а я постараюсь раздобыть для вас какое-нибудь чтение. Хелен, позаботься как следует о леди Грэм… 5 Через некоторое время Джонни вошел в свои личные покои. Он уже успел сменить дорожный костюм на повседневную одежду, его длинные влажные после мытья волосы были перехвачены сзади, зеленый бархатный камзол расстегнут, открывая жилет из белой парчи. Весь облик хозяина Голдихауса дышал силой и мужественностью. Вокруг его шеи был свободно и небрежно завязан коричневый платок, схваченный небольшой бриллиантовой заколкой, ноги обтянуты штанами и чулками в зеленую с темно-фиолетовым клетку. Он был похож на молодого принца-воина — грубо вырубленного, могучего лорда Приграничья, одетого в бархат, с кружевами вокруг шеи и на запястьях.— Я скучала по тебе, дорогой, — проворковала Джанет, принимая живописную позу, которая должна была еще больше подчеркнуть ее и без того впечатляющее декольте, обшитое серебряной тесьмой. Ее пышные груди призывно выглядывали из символических чашечек отделанного кружевом корсета. Перед таким зрелищем не смог бы устоять ни один полноценный мужчина.— Чувствуй себя как дома, — не без сарказма в голосе проговорил Джонни. Ему стоило больших усилий сдерживать свой гнев, но он не хотел портить предстоящий ужин. Идя по устланному коврами полу, он сразу заметил накрытый на двоих стол возле большого камина, отсутствие слуг и кувшин со своим лучшим рейнвейном, стоявший на серебряном подносе возле локтя Джанет. От всего увиденного в нем еще сильнее поднялось раздражение. Эта женщина явилась незваной и распоряжается здесь, как у себя дома!Джонни опустился на стул, потянулся к кувшину и взял стоявший рядом бокал. Пристально глядя на гобелен, изображавший судно с косыми парусами, напротив которого расположилась графиня Линдсей, он отчетливо проговорил:— Никогда больше не смей давать мне указаний. — Его светло-голубые глаза были холодны, как льды Гренландии. — Я сам буду решать, когда и с кем мне ужинать.— Не ворчи, мой милый, — ласково, словно кошка, откликнулась графиня. Несмотря на колючий, сверкающий взгляд, которым смотрел на нее Джонни, ее сапфировые глаза сохраняли безоблачное и по-детски наивное выражение. Она умела укрощать мужчин и хорошо знала Джонни, поэтому ее следующая фраза была такова: — Я заставила поваров приготовить твои самые любимые блюда. Возле камина тебя ожидает твоя излюбленная «живая вода», кроме того, я строго-настрого наказала, чтобы нас никто не беспокоил… — Графиня повела плечом, и платье чуть опустилось, больше обнаженная умопомрачительную грудь, маняще выпиравшую из тисков розового шелкового корсета. После этого Джанет улыбнулась хорошо знакомой ему улыбкой — интригующей и зовущей.— Не забывай о том, что я — не твой стареющий супруг, Джанет, — проговорил Джонни, подняв одну бровь и по-прежнему сохраняя хмурый вид. — Мне приходится видеть достаточно много молодых и пышных грудей. — Сказав это, он налил себе вина и, поднеся высокий витой бокал к губам, осушил его одним махом.— Я вижу, сегодня вечером мне придется как следует постараться, чтобы вывести тебя из этого мрачного настроения, — промурлыкала черноволосая красавица. Сердитый тон любовника не смутил се — на своем веку она повидала достаточно разгневанных мужчин и давно перестала их бояться.— Мое мрачное настроение — всего лишь результат твоей дьявольской самоуверенности, — огрызнулся лэйрд Равенсби, снова протягивая руку к кувшину. Впрочем, если бы в этот момент он был честен с самим собой, то был бы вынужден признать, что самонадеянность Джанет родилась не вчера. Она уже давно чувствовала себя здесь так же свободно, как и в собственном доме. И если бы Джонни пошел еще дальше в откровенности с собой, то должен был бы согласиться: причиной его плохого настроения стало то, что Джаист в присутствии Элизабет повела себя в отношении него как собственница.— Я исправлюсь, дорогой, — промурлыкала ослепительная и стройная графиня. — Я заменю тебе любую компанию. Я стану выполнять все твои пожелания, развлекать тебя, буду самой внимательной. — Говоря это, Джанет улыбалась, как маленькая девочка, которая выпрашивает у родителей игрушку. — Если ты захочешь, — фривольно подмигнула ома Джонни, — на эту ночь я заменю тебе даже твоего слугу. Что ты об этом скажешь? Я стану кормить тебя с ложечки… — Она уже приготовилась исполнять эту роль, и голос ее стал бархатным и зовущим. — После ужина я вымою тебе руки, а затем прослежу, чтобы ты как следует отдохнул. Я буду безропотной и покорной, словно юная наложница. Если ты захочешь вина, я налью его в бокал и принесу тебе в кресло около камина, а сама устроюсь у твоих ног… — Несколько секунд Джанет смотрела ему в глаза, а затем ее взгляд сместился ниже, как если бы она хотела выяснить, какое впечатление производит на него образ покорной женщины-служанки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65