Могу сказать лишь, что люблю тебя больше всего на свете и с нетерпением жду, когда снова смогу обнять. Ты — в моем сердце сейчас, когда я пишу эти строки, и навеки останешься в нем.Твой любящий муж Джонни».Отправив это письмо с посыльным, Джонни вместе с остальными Кэррами поскакал дальше в ночь, в направлении Ридсдейлского леса. Достигнув замка Грэм за два часа до рассвета, войско рассредоточилось вокруг цитадели. К стенам из дикого камня, прямо под стражей, ходившей кругами наверху, были неслышно приставлены штурмовые лестницы. До самого последнего момента часовые так и не догадались о том, какая сила скопилась во тьме у них под самым носом. На дороге, по которой ополчение пришло к замку, был оставлен конный отряд, чтобы обеспечить при необходимости путь к отступлению. Все это было быстро и неслышно проделано в предрассветной мгле. И когда настал момент идти на приступ, Джонни Кэрр первым поставил ногу на ступеньку штурмовой лестницы. По сигналу его руки тысяча человек пошли следом.Лэйрд Равенсби вел своих людей на бой. Темные фигуры его воинов ползли вверх по стенам подобно безмолвному приливу — с мечами в ножнах и кинжалами в руках, готовые биться за жизнь своей леди.Вначале была снята стража. Часовые повалились с перерезанными глотками, не успев даже вскрикнуть. Хорошо укрепленный замок Грэм, расположенный в самой чаще Ридсдейлского леса, все еще был погружен в мирный сон. Бегавшие внизу собаки, почуявшие запах крови, забеспокоились было, но им тут же бросили заранее припасенную кровавую говядину, и те жадно набросились на еду.И лишь когда люди клана Кэрр ударили тараном в двери мрачного дворца, поднялась тревога. В замке забили колокола, зовя Грэмов к оружию. После нескольких мощных ударов дверь уже не могла служить преградой, и Джонни первым ворвался в здание. Когда брешь была расширена, следом за ним хлынули остальные. Нанося удары направо-налево, они буквально прорубили себе путь к лестнице, ведущей на второй этаж. В этой ситуации их численный перевес вряд ли мог на деле считаться преимуществом: сгрудившись на крохотном пятачке, нападавшие не могли развернуться, в то время как защитникам был хорошо знаком здесь каждый закуток. Джонни бился ожесточенно, как человек, защищающий нечто самое ценное, что есть у него. Казалось, он хочет размозжить голову всем, кто попадается на его пути. Вождь нападавших сражался словно одержимый, готовый успокоиться только тогда, когда братья Грэм один за другим падут под ударами его меча. Как и многие другие замки Приграничья, это родовое гнездо было построено в расчете на оборону, и Кэррам пришлось сокрушить на своем пути по меньшей мере дюжину мощных дверей, прежде чем они оказались во внутренних покоях, где, по их расчетам, должны были скрываться Грэмы. Однако там, в обширном зале, оказалась лишь толпа жавшихся друг к другу от страха женщин и детей.Братья Грэм вместе с основными силами, воспользовавшись потайным ходом, выскользнули из замка, ища спасения на болотах к северу от крепостных стен. Там располагалась другая твердыня, путь к которой знали только Грэмы, — Квен-Мосс, где они не раз благополучно спасались на протяжении многих столетий. Трясина там была столь глубока, что, если верить легенде, даже два копья, привязанные друг к другу, не могли достать дна. Забившись в эту нору, Грэмы могли не опасаться никаких врагов, откуда бы те ни пришли — из Англии или Шотландии.Оставив несколько человек сторожить женщин и детей Грэмов, Джонни бродил по замку, переступая через тела поверженных противников. За ним шел Кинмонт. Оба теперь обозревали кровавый путь, пройденный ими по коридорам и залам, охраняемым теперь воинами клана Кэрр. Так они дошли до неприметных маленьких ворот в северной стене, где их люди поджидали в засаде Грэмов, заранее зная, что те попытаются бежать на свои болота.За стеной в скупых лучах зимнего солнца, под темными лапами сосен и голыми ветвями буков и боярышника, ежилась кучка плененных Грэмов. По числу убитых и раненых можно было судить, как труден оказался для них путь бегства.— Четыре брата мертвы, — спокойно доложил Адам, увидев, как Джонни вопросительно мотнул головой в сторону трупов, валявшихся на мерзлой земле.— Что с пятым? — тут же последовал вопрос.— Мы упустили Мэттью. Если верить капитану их охранников, он сейчас в Карлайле.— Чтоб ему пусто было! — выругался в сердцах Джонни.— Но этот урок, думается, заставит его пересмотреть свой иск.— Было бы лучше, если бы удалось решить эту проблему наверняка, — процедил сквозь зубы Джонни Кэрр, исполненный решимости до конца биться за жизнь своей жены. В то время, когда за поддержку менее удачливого монарха или ошибочных политических целей дворян без жалости пытали, вешали, бросали на плаху, варили в кипятке и четвертовали, когда жизнь бедняка стоила не больше, чем он мог заработать, а верность легко покупалась и продавалась, когда защита земель и прочей собственности зависела исключительно от того, насколько силен их владелец, Джонни Кэрр был бы доволен больше, если бы братья Грэм все до одного отправились в преисподнюю.— Нам придется найти его.— Сейчас?Отрицательно покачав головой, Джонни с непроницаемым лицом еще раз окинул взглядом сцену бойни.— Я обещал Элизабет вернуться через два дня. Поэтому первым делом мы вернемся в Голдихаус. Хотя небольшой отряд действительно отправится в Карлайл прямо сейчас. Мэттью Грэм станет в тысячу раз осмотрительнее, едва получит известие о том, что здесь произошло. Может быть, даже попросит у кого-нибудь защиты. Хорошо, хоть из них всех он только один и остался. — Сказав это, Джонни еле заметно улыбнулся.Через некоторое время Кэрры уже снова оседлали коней. Теперь, когда раны были перевязаны, пора было пускаться в обратный путь. Следовало считать чудом то, что никто из них не погиб. Правда, Грэмы и раньше не славились отвагой, а теперь, когда их вожди открытой битве предпочли бегство, обороняющиеся тем более не смогли оказать достойного сопротивления.В Картер-Баре войско снова разбилось на небольшие группы, чтобы разными окольными путями добраться до Ра-венсби. Вскоре после наступления темноты Джонни был в Голдихаусе. Неслышно приблизившись к дому с черного хода, он умылся на конюшне, оставив там же свое оружие, чтобы позже очистить от крови. Едва войдя в особняк, Джонни нос к носу столкнулся с сияющим Монро, который уже узнал о его возвращении от Кинмонта. Подняв руку, Джонни дал знак своему кузену молчать.— Скажи госпоже Рейд, чтобы принесла мне через час что-нибудь поужинать, — велел он Данкейлу Вилли. — А леди Элизабет ничего не говорите. Я к ней сам зайду.Махнув Монро рукой, чтобы тот следовал за ним в кабинет, Джонни подождал, когда тот зайдет, и плотно закрыл дверь.— Расскажу тебе обо всем завтра. Сейчас не могу — Элизабет ждет. Кстати, спасибо тебе за то, что ты позаботился тут о ней. Как она себя чувствует?— Теперь, когда ты вернулся, о ней можно не беспокоиться. Гляди-ка, на тебе нет почти ни одной царапины! — добавил Монро с улыбкой. — И все же тебе не мешало бы перевязать руку.Опустив глаза, Джонни увидел рассеченный рукав и кровоточащую рану на правой руке.— Ерунда. Грэмы не стали биться до конца, поскольку братья сбежали. Впрочем, вряд ли стоит этому удивляться. Но ты, наверное, уже слышал, что Мэттью остался в живых. Вот досада-то…— Кинмонт сказал мне, что он в Карлайле.— Должно быть, в Карлайле, а может, уже возвращается в Ридсдейлский лес, узнав, что нас там больше нет. Я склоняюсь к мысли о том, что он все же задержится в Карлайле, ведь там стоит английский гарнизон. Наш отряд отправился туда на его поиски. А я обещал Элизабет вернуться через два дня, вот и заехал ненадолго.— Ты не должен оставлять его в живых. Это ясно как Божий день.— Не должен… — Джонни до боли стиснул кулаки от ненависти к Мэттью Грэму. Этот человек заслуживал только одного — смерти.— Но должен ли ты сам ехать туда? Не лучше ли послать кого-нибудь другого?Искоса взглянув на двоюродного брата, Джонни улыбнулся. Улыбка получилась довольно мрачной — скривившись ненадолго, губы вновь вытянулись в жесткую линию.— Он мой.— Не стоит из-за него рисковать своей жизнью.— А я и не собираюсь, — снова улыбнулся Джонни, на сей раз теплее. — Как бы то ни было, я тронут твоей заботой.— И когда же ты уезжаешь?— Как только получу весточку от Адама. Должно быть, дня через три-четыре.— Что ж, не смею больше утомлять тебя, — проявил великодушие Монро, прекратив расспросы и направившись к двери. — То-то Элизабет обрадуется, когда узнает, что ты вернулся!— Я преодолел бы любые преграды, чтобы вернуться к ней, — пробормотал Джонни еле слышно.— Вот и скажи ей об этом, — предложил Монро, обладавший чутким слухом. — А то она извелась вся, только и делает, что плачет.— Все это из-за ребенка. Капризы и все прочее…— А может, и из-за дурных предчувствий. Ведь тебя могли убить.— В таком случае пришлось бы как-то выбираться с того света, чтобы предстать перед ней.Монро задумчиво глядел на Джонни, не веря своим глазам. Перемены, произошедшие в его двоюродном брате, были поистине поражающими. Кто бы мог подумать, что в этом человеке таятся такие запасы любви?— Вероятно, ты стал бы единственным человеком, который преодолел бы этот скорбный путь в обратном направлении, — тихо произнес он.— Ты, как всегда, прав, черт возьми! — добродушно ухмыльнулся Джонни, не утративший, однако, всегдашней самоуверенности. — Впрочем, давай-ка оставим эту мрачную тему. В конце концов я вернулся более или менее целым, и самая прекрасная женщина на свете ждет меня в своей комнате наверху. Не буду терять времени попусту, а то мне нужно еще переодеться. Так что adieu Прощай (фр.).

, мой друг! — Его темная бровь задорно изогнулась. — Поговорим завтра в полдень.Элизабет сидела у огня, когда он вошел к ней. Она куталась в широкий халат из темно-синего бархата. Ее волосы вспыхивали золотом, когда огонь в камине бросал на них неровный отсвет. Едва Джонни переступил порог, жена с радостным криком вскочила с места и бросилась к нему. Тяжелый бархат развевался за ее плечами словно крылья.Ему хотелось казаться сдержанным. И все же, не вытерпев, он бросился ей навстречу. Жадно глядя на нее, Джонни удивлялся, как мог жить до встречи с ней. Она упала в его распростертые объятия, и он закружил ее по комнате, сам не свой от счастья. От радости Элизабет визжала и смеялась, как расшалившийся маленький ребенок.— Долго же ты пробыл в Джедбурге, — произнесла она капризным тоном, когда Джонни наконец опустил ее на пол. Однако ее улыбка искрилась неподдельной радостью.— Я заглажу свою вину, — пообещал он. Его улыбка была бесстыдной, а руки блуждали по располневшему стану жены.— Думаешь, меня так легко задобрить? — все так же задиристо спросила Элизабет.— Я знаю, как тебя ублажить, — произнес он тихим голосом опытного соблазнителя, притянув ее ближе, так что их тела соприкоснулись. Нужно было только, чтобы она почувствовала его. Дальше все было просто.— Я стала такой распущенной, с тех пор как узнала тебя, — прошептала она. Ответ ее тела был мгновенным и страстным.— Очень важное качество для такой очаровательной жены, как ты, — пробормотал Джонни, руки которого медленно скользили вниз по великолепному бархату халата. — Тебе остается только доказать, что твоя распущенность — не просто слова…Потянувшись вверх, Элизабет положила свои маленькие ладошки на его лицо и, пригнув голову мужа к себе, поцеловала его — медленно, жарко, страстно. А затем прошептала прямо ему в губы:— Целых два дня я не знала мужской любви…Напоминание о лишениях, выпавших на долю жены, лишь усилило его возбуждение.— Может, я могу чем-нибудь помочь? — деликатно осведомился Джонни, играя ее шелковистыми светлыми кудрями.— Посмотрим, — сдержанно ответила она, отстранившись от него, как если бы ей требовалось время для оценки такого предложения. Между тем руки Элизабет мягко заскользили вниз по его груди, миновали пряжку пояса и наконец остановились на выдающемся во всех отношениях бугре, вздымавшем мягкую замшу его бриджей. — М-м-м… Просто прекрасно…— Рад услышать от тебя столь лестную оценку, — усмехнулся он. — Не понадобятся ли дополнительные… замеры?— Нет, я и сейчас вижу, что товар вполне приемлем, — лукаво взглянула на него Элизабет, чувствуя, как инструмент наслаждения быстро растет под ее пальцами, и сама возбуждаясь от этого.— Вот и хорошо, — сдержанно хмыкнул Джонни, хотя его белозубая улыбка выдавала безудержную радость. Однако в следующую секунду он онемел, с шумом втянув в себя воздух, потому что супруга, набравшаяся за последние дни немало опыта, мягко стиснула чувствительный кончик поднимающегося столба.Через несколько секунд, восстановив дыхание и открыв глаза, Джонни сгреб ее в охапку — с виду грубо, но на деле очень нежно — и быстро поднес к постели, осторожно опустив на шелковое покрывало.— Я еще не сказала «да», — вкрадчиво напомнила Элизабет. Ее глаза сияли, как два изумруда, а белая ночная рубашка и темный халат, ниспадая живописными складками, лишь подчеркивали соблазнительные изгибы полного тела.— Действительно? — притворно изумился он, расстегивая пояс. — И ты всерьез думаешь, что сейчас это способно остановить меня?— Во всяком случае, я так полагала… — Ее слова были исполнены бессознательного кокетства.— В таком случае можешь считать, что перед тобой человек с дурными манерами, — объявил он без лишних церемоний, уже справившись с поясом и распутывая шейный платок.— Значит, ты ожидаешь, что соскучившаяся жена встретит тебя с величайшим смирением? — Ее глаза неотрывно следили за руками мужа, который расстегивал сейчас ворот сорочки.— Я ожидаю горячей встречи. И желательно повлаж-нее, — ответил он с небрежной улыбкой, стаскивая сорочку через голову, чтобы не тратить времени на остальные пуговицы. — Ты еще способна на это?Ее пышные бедра еле заметно вздрогнули, как бы отвечая на его слова, а пальцы безжалостно рванули вверх дорогой бархат, обнажая атласную белизну ног.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65