Более того, Джонни знал, что вердикт предопределен заранее.Несколько минут потребовалось на то, чтобы ответить на посыпавшиеся встревоженные вопросы и заверить верных слуг в том, что он уезжает не навсегда, а когда вернется, то непременно позовет их всех обратно в Голдихаус. Прощание не было долгим — для этого не было времени.— А разве сейчас охрана тебе не нужна? — обеспоко-снно осведомился Монро, когда все разошлись выполнять данные хозяином поручения.— Большое скопление людей привлечет к себе внимание, а мне это ни к чему. Неделю или чуть больше мы пересидим в домике егеря в Денском лесу, пока здесь не утихнут страсти, а потом пустимся в дорогу к морю. У Робби будет достаточно времени, чтобы привести корабль в бухту Маргарт. Надеюсь увидеть тебя на борту — ты мне еще понадобишься.— Но сможет ли Элизабет проделать такой путь верхом?— Это меня больше всего беспокоит. — На лоб Джонни набежала тень. — Любой другой из нас может мечом проложить себе дорогу куда угодно в Шотландии. Но с Элизабет у меня связаны руки.— Мы позаботимся о том, чтобы хотя бы одна дорога — в Маргарт — была для вас свободна.Джонни улыбнулся:— В таком случае нам всего-то и останется, что преодолеть каких-нибудь двадцать миль от опушки леса до морского берега. И если не наткнемся на дозор, то встретимся через пару недель.Двоюродные братья обнялись, возможно, в последний раз под крышей дома, где оба провели безоблачное детство. Джонни возвратился в столовую.На Элизабет не было лица, когда он вкратце объяснил ей, какие мытарства их ожидают.— Прости, Джонни, — пролепетала она. — Все это происки моего отца. — Ее голос выражал неподдельную муку. Цена, которую Джонни приходилось платить за свою любовь к ней, была поистине непомерной.Он опустился на колени рядом с ее стулом и взял жену за руку.— Не казнись, милая, — вымолвил Джонни тихим голосом. Ненависть, которую испытывал к нему Годфри, имела глубокие и давние корни, а потому роль Элизабет в его несчастьях не стоило преувеличивать. — К этому и Куинсберри руку приложил. Твой отец действует не один. — Солнце, щедро лившееся сквозь окна столовой, на секунду позолотило его темные волосы. Безмятежность комнаты с богато украшенными стенами совершенно не вязалась с ужасом надвигавшихся событий.В этот яркий, солнечный день можно было говорить о чем угодно, но только не об угрозе смерти, не о вероломстве, не о мстительном преследовании. Эта мысль, зародившись в мозгу Элизабет, становилась навязчивой.— А что, если тебе все-таки съездить в Эдинбург? — тихо спросила она, и в ее голосе затеплилась надежда. — Я бы засвидетельствовала под присягой, что ты никогда не насиловал меня. Я рассказала бы им, как сильно тебя люблю. Как желала близости с тобой, какой распущенной была. Даже больше, чем ты… Ведь на тебе нет вины, Джонни. Я смогла бы убедить их…Пока она говорила, муж поглаживал ее руку. Его длинные пальцы казались почти черными на фоне ее белоснежной кожи.— Уж если против меня сумели выдвинуть обвинение, то поверь, милая, за этим стоят очень влиятельные люди. Для них главное — расправиться со мной, а каким образом, их не особенно заботит. Пусть не изнасилование — они придумают что-нибудь другое. — Приговор, по сути дела, уже был вынесен — он знал это. Суд обещал стать пустой формальностью. — Послушай лучше, что мы с тобой сделаем, — продолжил Джонни, постаравшись придать своему голосу максимум убедительности. — Во-первых, нам придется покинуть Шотландию — на некоторое время, до тех пор, пока мне не удастся каким-то образом утрясти это дело… — К сожалению, сейчас у него совершенно не оставалось времени на сложные маневры, чтобы победить жадность Куинсберри и мстительность Годфри. Для выполнения столь сложной задачи ему требовалось мобилизовать поддержку всех своих сторонников, а это было делом не одного дня. Он нервно заерзал на стуле — бесценные минуты утекали как вода. — В общем, в нашем распоряжении не больше часа… — Джонни поднялся.— Иногда я желаю родному отцу смерти, — глухо пробормотала Элизабет. Ее голос дрожал. Молодую женщину сейчас терзал тайный вопрос: а вдруг от своего родителя она унаследовала такое отвратительное качество, как вероломство? От этой мысли у нее похолодело внутри.— У меня была возможность убить его, и я не должен был упускать ее, — откликнулся Джонни. Прочитав в ее взгляде немое изумление, он пояснил: — Тебя тогда там не было — к тому времени ты уже была выдана за Хотчейна. — Его лицо исказила гримаса досады. — До чего же я был наивен! Твоему отцу удалось без труда обвести меня вокруг пальца.— Век живи — век учись. — Ее слова были безжалостны, от них веяло кладбищенским холодом.— Что ж, приходится учиться на собственных ошибках, — покорно согласился он. — А теперь, любовь моя, нам надо бежать, иначе мы рискуем встретить завтрашний день в Толбуте.Взяв ее за обе руки, Джонни помог ей встать. При виде огромного живота Элизабет у него болезненно сжалось сердце. Вынесет ли она испытания, которые посылает им Господь?— Мы поедем очень медленно, — постарался он успокоить жену, ведя ее за руку к двери. — Путешествие не должно быть слишком утомительным. Самое трудное время, пока по дорогам будут рыскать дозоры, мы переждем в домике егеря. — Это место было известно лишь самым старым и верным из его слуг.— Не беспокойся, Джонни, я вполне смогу ехать верхом. Ты же знаешь, я никогда еще не чувствовала себя так хорошо. И нечего постоянно хлопотать вокруг меня.И все же он настоял на том, чтобы она передохнула в небольшой гостиной внизу, пока на втором этаже слуги паковали вещи. Ему лично надо было проследить за тем, чтобы ни одна важная вещь не оказалась забыта. Им нужны были деньги и пистолеты, не мешало и пороху прихватить побольше, ведь на дороге к побережью их могли подстерегать всевозможные неожиданности. К тому же требовалось удостовериться, что Хелен не забудет упаковать теплые вещи для Элизабет. По его приказанию служанка уже сбегала вниз, прихватив с собой пелерину, шаль и зимние сапожки, чтобы одеть госпожу. Элизабет должна была ждать его в полной готовности к отъезду. Сунув в карман суконной накидки миниатюрные портреты отца и матери, Джонни пошел в туалетную комнату, где его камердинер укладывал в саквояж бритвенные принадлежности, которые отец подарил совсем еще юному сыну, когда тот уезжал в Париж.Элизабет ждала его, уже надев пелерину с меховой оторочкой. Котиковый мех, мягкий, как бархат, отлично согревал ее. В теплых сапожках и перчатках, закутанная в лиловый плед, наброшенный поверх зеленой пелерины, она нервно ходила из угла в угол. Ей не давала покоя мысль о том, что именно она стала причиной бед, свалившихся в одночасье на голову Джонни. И в довершение ко всему именно в это ужасное время, когда ему надо было без промедления спасать собственную жизнь, она превращалась для него в обузу.— Давайте я хоть чем-то помогу вам, — предложила она госпоже Рейд, когда та вбежала в комнату, чтобы задать очередной вопрос о еде.— Вы бы лучше посиживали, миледи, да думали о себе и о своем ребеночке, — сурово ответила домоправительница, без лишних церемоний подталкивая ее к креслу. — И без Вас тут помощников хватает. Вы вот скажите-ка, чего вам дать с собой — вина сладкого или кларету, а то лэйрда спрашивать без толку. Чего не спросишь, он все одно твердит: не знаю да не знаю…Так прошли следующие полчаса. Каждую минуту дверь открывалась и в комнату влетал кто-нибудь из прислуги с вопросом, чего бы госпожа изволила в дороге покушать, одеть на себя, почитать… Один вопрос касался даже ее украшений.— Слава тебе Господи, — с облегчением вздохнула она, когда на пороге наконец появился Джонни в сапогах со шпорами и темном пледе, который укрывал его плечи. — Я уж думала, что с ума сойду от этой суеты. Никто не разрешает мне даже пальцем пошевелить.Слуги всего лишь повиновались его приказу, однако он не сказал ей об этом. Улыбнувшись, Джонни произнес:— На твою долю еще хватит тревог и трудов, моя милая Битси. Особенно достанется твоему прелестному задику, которому не одну милю придется прыгать на седле. В следующие несколько часов здесь произойдет много чего интересного.— Что станет с Голдихаусом — они разорят его? — тревожно спросила Элизабет, тяжело поднимаясь с кресла. Ее движения были уже далеко не столь грациозны, как совсем недавно.— С кое-какими фамильными портретами и документами, видимо, придется распрощаться. Не думаю, что Куинс-берри захочет сохранить хоть что-то, что напоминало бы ему о Кэррах. Но, — пожал он плечами, словно смиряясь с неизбежным, — в целом мой дом наверняка должен ему понравиться. Впрочем, не советовал бы ему обустраиваться здесь слишком основательно, — добавил Джонни со знакомой ноткой дерзости в голосе.— Неужели никак нельзя защитить права на собственное жилище?— Во всяком случае, не сейчас. — Он с улыбкой приблизился к ней. Ее красота в любой ситуации пробуждала в нем радость и вдохновение. — Но в конце концов я найду способ постоять за себя. — Муж взял ее руку в свою ладонь, обтянутую перчаткой. — Поговорим об этом как-нибудь позже. — Сейчас его главная забота состояла в том, чтобы увезти жену подальше от грядущего разгрома.Джонни помог ей сесть на лошадь и, когда она уже устроилась в мягком дамском седле, показал на кремневый пистолет, торчащий из чехла, притороченного к луке.— Пистолет невелик — как раз для дамы, — пояснил он. — Редмонд говорил мне, что ты самая лучшая его ученица.Судорожно сглотнув, Элизабет постаралась ответить с возможным хладнокровием:— Главное, скажи, куда стрелять.— Уж если до этого дойдет, — пробубнил под нос заботливый муж, расправляя пелерину так, чтобы мех как следует прикрывал ее ноги, — то можешь не беспокоиться: разъясню тебе все до мелочей.Через час Джонни и Элизабет были уже далеко от Голдихауса. За ними понуро плелись две вьючные лошади, везшие солидный груз серебра и провианта. Этого вполне должно было хватить, чтобы добраться до континента. Супруги ехали шагом, оставляя в стороне деревни и стараясь передвигаться по безлюдной местности, держась по возможности ближе к равнинам. Джонни предпочел бы пуститься в путь ночью, но драгуны в Келсо вряд ли стали бы ждать, чтобы предоставить беглецам подобную возможность, а потому пришлось ехать днем, сторонясь наезженных путей. Добравшись в начале второй половины дня до Денского леса, он остановился, чтобы в последний раз оглянуться.Густой подлесок скрыл всадников. Высокие ясени, яворы и ели, посаженные еще дедом Джонни, вставали за их спинами, как стены крепости. Тут их вряд ли кто-нибудь мог заметить. Джонни помог Элизабет спешиться, чтобы она могла хоть немного размять ноги.— Ничего не болит? — заботливо осведомился он, все еще не выпуская ее из рук и низко склонив голову, чтобы внимательно заглянуть ей в глаза. — Мы почти на месте.— Хорошо, — вздохнула она, улыбающаяся, с раскрасневшимися щеками, — а то я, признаться, уже проголодалась. Кстати, ты вполне можешь перестать разговаривать со мной как с трехлетней девочкой. Чувствую я себя отлично и в обморок падать не собираюсь.Джонни скривил рот в ироничной улыбке.— Ты уж прости меня, но я так мало знаю о твоих нынешних ощущениях, что мое невежество невольно переходит в беспокойство. Я так боюсь, что здесь, в глуши, с тобой что-нибудь случится… — Встретив ее твердый, ясный взгляд, он осекся.— Знаешь что, — оживленно предложила Элизабет, — давайтка сперва перекусим, а уже потом будем тревожиться. — Ее улыбка заставила мужа на время забыть о беспокойстве, постоянно терзавшем его со времени отъезда.— Это можно, — бодро ответил Джонни. — Усаживайся прямо здесь, — предложил он. Веселость и спокойствие жены определенно пошли ему на пользу. Сдернув плед со своих плеч, он ловко расстелил его на буром ковре из опавших сосновых иголок. — Госпожа Рейд набила провизией целую корзину, но, к сожалению, развести огня я еще не могу, — извинился глава маленького семейства.— Ничего, сойдет и холодная. Любая пища для меня сейчас — как манна небесная. — Ранее она не решалась упомянуть о том, что голодна, зная, какая опасность следует за ними по пятам.Пока они ели, Джонни рассказал ей о домике егеря — того самого, с которым он, когда был еще жив отец, иногда неделями скитался по лесам, учась выслеживать зверя, охотиться с соколом, ловить рыбу. Егеря звали Полуорт.— Пользуясь случаем, мы с тобой как-нибудь выберемся на соколиную охоту, — пообещал он Элизабет. — Если проехать чуть к северу, тут есть небольшая удобная возвышенность, до которой долетает ветер с моря. Ты своими глазами увидишь, как соколы-сапсаны парят в вышине, поддерживаемые порывами морского ветра, а потом, с заоблачных высот камнем падают вниз. Падающий сокол… Ничто не сравнится по красоте с этим зрелищем! И что самое интересное, именно по этому падению ты научишься издалека различать, какой из этих соколов — твой. — Неожиданно он грустно улыбнулся. — Впрочем, тебе это может показаться неинтересным. Но тебе вовсе нет нужды разделять мои восторги по поводу соколиной охоты. Для тебя я прихватил твои книжки.— Что ты, мне будет очень интересно посмотреть. — Ей хотелось бы увидеть не только волшебных птиц, но и того мальчика, который с неподдельным восторгом следил за их царственным полетом и стремительными бросками вниз. Хотя не все еще потеряно: в ней теплится жизнь другого ребенка, и вовсе не исключено, что со временем он унаследует от отца эту безумную любовь к соколиной охоте.
Через некоторое время перед ними на краю небольшой поляны вырос невысокий домик. Вековые темные сосны обступали его по бокам как часовые. Их хвоя казалась особенно зеленой в это время, когда зимние сумерки окрасили все остальное в серый цвет.В подслеповатых окошках, на которые была нахлобучена соломенная крыша, горел свет. Эти золотые огоньки обещали тепло и отдых. При приближении путников на них залаяла черно-белая собака — разновидность колли, которую встретишь только в Приграничье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65