Если бы Джонни Кэрр приехал за ней потому, что любил, счастью ее не было бы границ. Но приезд его был вызван только тем, что он не пожелал отдавать своего ребенка другому, и теперь она проклинала его за эту высокомерную гордость.Она положила столько сил, чтобы выстроить собственную жизнь, неподвластную никакому контролю со стороны мужчин, она даже отдала себя Джонни Кэрру — открыто и свободно, впервые в жизни выбрав мужчину по собственному усмотрению. А он даже не заметил этого. Если же и заметил, то не придал никакого значения. Она могла бы снова стать собственностью Хотчейна или отца, только на этот раз ее приобрел Джонни Кэрр. При мысли об этом сердце Элизабет наполнилось злостью.Все слуги Джонни приветствовали ее с распростертыми объятиями. Госпожа Рейд хлопотала вокруг нее, как мать после нежданно найденной дочери, кругом были улыбки и слова радости. Данкейл Вилли с улыбкой во весь рот отвесил Элизабет глубокий поклон и почтительно обратился к ней от имени всех слуг:— Для нас большая честь снова видеть вас в Голдихаусе, ваша милость.Затем по знакомым ей уже ступеням целая гурьба служанок проводила ее в ту самую комнату в башне, и там ее радостно встретила Хелен.— Ничего не делайте, миледи! — затараторила розовощекая горничная. — Ложитесь и отдыхайте после дальней дороги. Я сама обо всем позабочусь. — И с изящным реверансом девушка подвела Элизабет к заботливо застланной постели.Испытывая к Хелен неподдельную благодарность за ее предупредительность и ощущая себя совершенно разбитой после такой же бессонной, как и у Джонни Кэрра, ночи и тяжелого переезда, Элизабет позволила раздеть себя и уложить в кровать. Хелен еще не закончила застегивать перламутровые пуговицы на воротнике ее ночной рубашки, а она уже спала.— Бедняжка! — сочувственно прошептала Хелен и махнула рукой, давая знак всем остальным выйти из комнаты.— Распорядишься насчет завтрака сразу же, как она проснется, — приказала стоявшая в ногах постели госпожа Рейд, не спуская преданного взгляда с мирно спавшей Элизабет. — Утром приедет портниха, которая будет делать для миледи новые платья. Хозяин сказал, что не хочет больше видеть тот наряд, что был на ней сегодня, и послал гонца в Келсо за мадам Ламье.— Да, новые платья ей не помешают, — радостно кивнула Хелен.— И первым делом — свадебное. Хозяин сам так сказал, — с важным видом сообщила домоправительница.Женщины с улыбкой переглянулись. С Элизабет Грэм, конечно же, советоваться никто не собирался.На следующее утро Джонни вошел в ее комнату в тот самый момент, когда прислуга убирала пустые тарелки после завтрака. Сообразив, что к чему, Хелен тут же велела служанкам выйти и сама последовала за ними. Уже на пороге она обернулась и обратилась к Джонни:— Будьте поласковее с новобрачной, милорд!— Что ты ей тут нарассказывала? — спросил Джонни, когда за Хелен захлопнулась дверь. — Что я коварно, как какой-нибудь головорез, тебя похитил? Но у меня и в мыслях нет завладеть тобой помимо твоей воли.После этого он сел в кресло, стоявшее возле постели. От него пахло одеколоном, он прекрасно выспался, полностью владел собой и выглядел лощеным светским львом.Элизабет отодвинулась подальше от края постели, возле которого устроился Джонни. Как только он появился в комнате, ее сердце словно стало выбивать о ребра какой-то отчаянный барабанный ритм.— Хорошо ли тебе спалось? — галантно осведомился Джонни. Его ничуть не задело то, что Элизабет отодвинулась от него. Теперь она наконец находилась в том месте, где он хотел ее видеть, и ему было достаточно этого для хорошего настроения.— Может, мы еще поговорим о погоде? Сделаем вид, что вчера не произошло ничего особенного, что ты не похитил меня с моей же свадьбы…— А ты выходи за меня, — коротко предложил Джонни, подлив масла в огонь ее гнева.— Я не собираюсь выходить замуж за человека, который за много недель после отъезда из «Трех королей» не удосужился прислать мне даже записки. Я не собираюсь выходить замуж за человека, который вдруг почувствовал безмерную ответственность за меня только потому, что я жду ребенка. Мне ни к чему муж, который считает себя вправе распоряжаться мною по своему собственному усмотрению. Ты страдаешь комплексом мужчины-собственника? Если это так, то запомни: я больше не собираюсь становиться ничьей собственностью.— Извини за то, что я не писал тебе, и за то, каким образом я… снова возник в твоей жизни. Я не собираюсь владеть тобой, и «безмерная ответственность» тут тоже ни при чем.— А что — при чем? Разве ты меня любишь? Ответь честно, прискакал бы ты за мной, если бы не этот ребенок?Прямота Элизабет привела Джонни в замешательство.— Ну вот видишь… — с горечью проронила она.— Нельзя отделять одно от другого. Ребенок существует, я об этом знаю и хочу жениться на тебе. Это все взаимосвязано. Кроме того, я не желаю, чтобы ты выходила замуж — ни за Джорджа Болдуина, ни за кого-то еще. Помимо меня, разумеется.— Это, пожалуй, самое прочувствованное признание в любви, которое мне когда-либо приходилось выслушивать.Джонни вздохнул и попытался мысленно поставить себя на место Элизабет. По-своему она, конечно, права, но ему очень хотелось, чтобы Элизабет поняла и его.— Послушай, — заговорил он, — я не очень искушен в любовных признаниях, но я хочу, чтобы мы поженились. И чем скорее, тем лучше.— А может быть, это все же не твой ребенок?Джонни на секунду опустил веки, а когда снова открыл глаза, в их синеве промелькнула искорка нарастающего гнева.— Господи, ну зачем ты все усложняешь, Элизабет!— Простите меня ради Бога, Равенсби! Я совсем забыла, что вы привыкли к беспрекословному подчинению. Мужчины вроде вас, привыкшие командовать людьми, умеют только отдавать приказы, но не любят их получать. Не можешь же ты быть полностью уверенным в том, что это действительно твой ребенок, не правда ли, Джонни? И потому как знать, не женишься ли ты на мне впустую?— Да, ты умеешь быть сукой, когда захочешь! — очень тихо проговорил он, так сильно вцепившись в подлокотники кресла, что костяшки его пальцев побелели. Как же так! Он был готов пойти на самую большую уступку, которую когда-либо делал, он предлагал ей свое имя, семью, состояние, свою руку, наконец, — и это при том, что еще недавно у него и в мыслях не было жениться! И что он получает взамен? Ничего, кроме злого сарказма! — Ну что ж, в таком случае будем считать, что мною движет исключительно… чувство отцовского долга по отношению к этому ребенку.— Еще бы, ведь это чувство так хорошо тебе знакомо! — сладким голосом подхватила Элизабет.Она пребывала в ярости оттого, что Джонни был не способен понять причину ее обиды на него. Он полагал, что одного только извинения будет довольно, чтобы загладить его равнодушное молчание, длившееся столько долгих недель! Или — бесцеремонное вторжение в Хскшем и похищение ее прямо из-под венца. Впрочем, Редмонд, позволивший это, тоже хорош! «Мужчины… — с ненавистью подумала она. — Пропади они пропадом!» В этот момент ее чувства были уже неподвластны здравому смыслу. Элизабет казалось, что на всей земле нет никого несчастнее ее. Что же касается Джонни Кэрра, то она не выйдет за этого человека даже в том случае, если он останется последним мужчиной на всем белом свете! Все это она и высказала ему ледяным тоном.Джонни охватили сомнения: уж не совершает ли он непоправимой ошибки? Но он все же доверял своим инстинктам — они уже неоднократно помогали ему выжить. По дороге в «Три короля» у него было предостаточно времени, чтобы десяток раз передумать жениться на ней, и все же он этого не сделал.— В половине одиннадцатого здесь будет мадам Ламье, — спокойно проговорил Джонни, подавив язвительную реплику, уже готовую было сорваться с языка. — Будь готова к тому, чтобы выбрать ткани и образцы новых платьев.— А если я не захочу?— Тогда я выберу сам.
Вторично Джонни появился в ее комнате вскоре после того, как приехала портниха. Он вошел в комнату с такой властностью, словно присутствовать при этой процедуре являлось обязанностью хозяина. Удобно, словно в театре, расположившись в кресле, он приветливо улыбнулся всем присутствовавшим — служанкам, мадам Ламье и особенно изготовившейся к бою Элизабет, что с видом оскорбленной добродетели стояла среди обступивших ее женщин в одном корсете и рубашке.— Леди Грэм понадобится полный гардероб, — проговорил Джонни, откидываясь на высокую спинку «апостольского» кресла. Его лицо резко контрастировало с добродетельными физиономиями вырезанных на нем святых. — Причем, делая платья, вы должны учитывать ее беременность.Элизабет задохнулась и стала свекольно-красного цвета, портниха проглотила комок в горле, а Джонни как ни в чем не бывало продолжал:— Начнем, пожалуй, со свадебного наряда. Какой бы ты хотела, дорогая? — обратился он к Элизабет, устремив на нее невинный взгляд своих синих глаз.— Что-нибудь черное, — не разжимая зубов, процедила она.— Я полагаю, мы остановимся на кремовой парче, — сказал Джонни, будто не слыша Элизабет. — Это платье нам необходимо в первую очередь. Постарайтесь справиться с ним побыстрее, — с подчеркнутой вежливостью обратился он к портнихе.Мадам Ламье боялась встречаться взглядом с этим человеком — самым могущественным в Приграничье. На сей раз Равснсби превзошел самого себя: привести домой будущую жену под эскортом из трехсот воинов! Да уж, в то утро всем окрестным жителям было о чем почесать языки. А невеста? Мало того, что беременна, так еще и замуж не хочет! Однако платит Равенсби щедро, а кто она такая, чтобы разбираться в причудах богачей!— Может, вы выберете что-нибудь из этого, милорд? — покорно спросила портниха, показывая эскизы различных платьев, выполненные акварелью.— Подойди сюда и взгляни, Элизабет, — миролюбиво попросил Джонни, и слова его повисли в наступившей тишине. Все с любопытством ждали, какова будет реакция леди Грэм.— Мне и отсюда видно.— Не будь ребенком!Элизабет не приходилось выбирать. Либо — усмирить свою гордыню, либо — закатить скандальную сцену, выставив себя посмешищем в глазах портнихи и всех служанок. Поэтому, немного помешкав, она все же подошла к столу, на котором были разложены рисунки.Улыбка Джонни была непринужденной, у Элизабет — деланной и словно прилепленной к губам, выбор подходящих нарядов производился максимально быстро. Когда было отобрано уже достаточное количество фасонов, все вдруг услышали странный всхлипывающий вздох. Он принадлежал Элизабет. Ухватив женщину за руку, Джонни потянул ее и, заставив обогнуть угол стола, усадил к себе на колени.— А теперь продемонстрируйте нам образцы ваших тканей, мадам Ламье. В первую очередь — теплые кашемировые и шерстяные. Пора уже готовиться к зиме.Он ощущал, как, сидя у него на коленях, всем телом дрожит Элизабет, и почувствовал, что на него накатывает волна возбуждения. На секунду им овладело какое-то первобытное, варварское чувство собственничества, и он едва удержался, чтобы не приказать всем немедленно выйти из комнаты. Его возбуждало ее теплое тело, которое от его вздыбившейся плоти отделял один лишь тонкий шелк, его возбуждало само присутствие Элизабет в этой комнате, бывшей когда-то свидетельницей их любовных утех. И на мгновение Джонни задумался: а не исходит ли от нее какой-то неуловимый аромат добродетели, который и заставляет мужчин жаждать ее больше всего на свете?Элизабет, в свою очередь, тоже ощутила могучую эрекцию Джонни, жар и пьянящую силу, исходившие от его большого тела. Она отчаянно боролась с поднимавшимся внутри ее желанием, которое на сей раз было острее, чем когда-либо прежде. Элизабет выпрямилась, чтобы по возможности не касаться его широкой груди и сильных рук, однако это движение только заставило ее еще сильнее почувствовать то, на чем она сидела, и… усилило его эрекцию.Единственно из соображений самозащиты, понимая, что ей нужно как можно скорее слезть с этого рискованного «сиденья», Элизабет быстро выбрала несколько тканей различных расцветок, почти не глядя, тыкая в них пальцем и говоря:— Вот эта, эта, эта…Поймав многозначительный взгляд синих глаз лэйрда Равенсби, мадам Ламье наконец вмешалась:— Я думаю, для начала этого будет достаточно, леди Грэм.— Значит, я свободна? — напряженно спросила Элизабет. Она боялась себя, чувствуя, как знакомое желание с новой силой нарастает внутри ее. Ее тело, казалось, начинало жить какой-то своей, автономной жизнью в тот же миг, когда рядом с ним оказывалось тело Джонни Кэрра.— Позвольте мне только снять с вас мерку, миледи. Вы не возражаете, милорд? — осторожно добавила проницательная портниха, боязливо покосившись на Джонни.— Прошу вас, — галантно согласился тот.От подчеркнутого подобострастия, с каким портниха обращалась к хозяину дома, Элизабет взбеленилась еще больше, отчего охватившее ее возбуждение резко пошло на убыль. Сильно уперевшись в грудь Джонни локтем, она вскочила с его колен и метнулась к столу, на котором лежали метр и булавки.— Полагаю, это не займет много времени, — холодно заметила она. — А то я уже опять проголодалась.— Если ты хочешь перекусить, Элизабет, мадам Ламье могла бы зайти к тебе попозже, — сказал Джонни, бросив многозначительный взгляд на стоявшие в углу часы. Он скрестил ноги, чтобы спрятать чересчур заметную выпуклость пониже живота, и осторожно погладил свою грудь в том месте, где в нее упирался локоть Элизабет, с удовольствием вспомнив, какой сильной она может быть в постели. — Мадам останется в Голдихаусе до тех пор, пока не будут готовы твои платья, так что она сможет зайти в любое удобное для тебя время.Элизабет вдруг стало страшно, что Джонни сейчас отправит всех слуг и ей придется остаться с ним один на один.— Это ни к чему, — быстро ответила она. — Я, в общем-то, не так уж и голодна. Давайте лучше закончим с обмерами. — Элизабет сейчас не могла доверять самой себе, слишком уж жаркое желание пылало в ее груди.— Я хотела бы попросить вас снять корсет, миледи. Учитывая будущие изменения… э-э-э… вашей талии, платья необходимо делать более свободными, а корсет помешает мне правильно обмерить вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65