— Какая жалость! — тихо произнесла Сьюзен, кокетливо сверкнув глазами.
Скотт мрачно взглянул на жену, потом обратился к Кристиану.
— Я только хотел налить себе еще виски, — нашелся он и взял свою хрустальную рюмку со столика у дивана, — ты выпьешь чего-нибудь?
Кристиан поднял свою рюмку, показывая Скотту, что не выпил и половины.
— Нет, мне ничего не надо, — сказал он и опустил трость, видя, что Скотт пошел к буфету, — а с ногой действительно все в порядке.
— Не болит?
— Только слегка подергивает. Я трогаю, наверное, по привычке.
— Ты слишком долго жил с этой пулей в ноге, — фыркнул Скотт. Он налил себе вина, повернулся к Кристиану и посмотрел на него поверх рюмки. — Как-то несколько месяцев назад я сказал Сьюзен, что в конце концов найду способ извлечь пулю. Конечно, тогда я и предположить не мог, что для этого потребуется еще одна пуля. Судьба порой играет с нами в чертовски странные игры!
— Амалия даже при желании не могла бы попасть лучше, — тихо произнес Кристиан с оттенком горечи в голосе.
Ему все еще трудно было признать, что пуля хозяйки «салона» в конечном счете сослужила ему хорошую службу. Он по-прежнему ненавидел эту злодейку за то, что перенесла Дженни у нее в плену. Глаза его потемнели, утратив свой характерный холодный цвет, когда он подумал об Амалии Чазэм. Он крепче сжал медный набалдашник трости, так что побелели костяшки пальцев.
Кристиан обернулся к двери, и Сьюзен подивилась произошедшей в нем перемене. Лицо почти мгновенно расслабилось — линия губ смягчилась, лоб разгладился, глаза потеряли суровую резкость, засветившись вдруг теплым, ласковым, по-мальчишески задорным взглядом. Он разжал пальцы, судорожно сжимавшие трость, и подался вперед в своем кресле.
Эми зашла в кабинет, поощряемая его открытой улыбкой. Ее родители засмеялись, увидев, как шустро она вскарабкалась к нему на колени. Кристиан привлек ее к себе и грустно взглянул поверх светлой головки девочки.
Дженни продолжала стоять на пороге, ласково улыбаясь и внимательно глядя на Кристиана своими карими глазами. Она знала, что приглашение в его глазах предназначалось ей, и теперь он прятал свое удивление от доверчиво прижавшегося к нему ребенка.
Скотт поднял рюмку, приветствуя Дженни.
— Как хорошо, что ты наконец вернулась! Кристиан был мрачнее тучи, пока ты ходила с Эми смотреть детский сад. У меня такое впечатление, — добавил он сухо, — что он хотел бы все время не выпускать тебя из виду.
— А как ты думал? — спросила Сьюзен. — Так ведут себя все молодожены. Ты забыл?
Дженни была рада, что Сьюзен предложила другое объяснение поведению Кристиана. Оно устроило всех, хотя все знали, что это в лучшем случае часть правды. Дженни ничего не помнила о своем пребывании в погребе Амалии, но Кристиану повезло меньше. Во сне он видел все подробности случившегося, и самым живым воспоминанием был момент, когда выстрелил его «ремингтон» и он решил, что она убила себя. На этом месте он обычно просыпался и тянулся к Дженни — иногда чтобы просто обнять ее, иногда чтобы любить ее, но всегда для того, чтобы убедиться: они живы, и смерть была только сном.
Скотт предложил Дженни сесть на его место рядом со Сьюзен, но она выбрала оттоманку перед креслом Кристиана. Он сдвинул ноги, и она присела на край, легко обхватив своей тонкой рукой его ноги.
Сьюзен жестом позвала дочку к себе. Эми неохотно сползла с колен Кристиана и села к маме.
— Мне кажется, она будет ревновать к маленькому, — сказала Сьюзен Кристиану, — она привыкла считать тебя своим.
— Я буду полностью в ее распоряжении еще целых четыре месяца, — сказал он, — думаю, к тому времени, когда родится ребенок, мы с Эми сможем прийти к какому-нибудь взаимовыгодному соглашению.
Дженни кивнула:
— Ей понравилось в детском саду, и она обещала иногда оставаться у нас помогать мне с ребенком. Да, Эми?
Эми весело захихикала, засияв ямочками на щеках, и приложила руку к животу своей мамы.
— У тебя там есть ребенок?
Естественный румянец на щеках Сьюзен стал ярче.
— Нет, там нет ребенка.
Она подняла глаза на мужа, который внимательно смотрел на нее поверх края рюмки. В глазах его плясали озорные огоньки. Сьюзен быстро отвернулась и принялась с нарочитой сосредоточенностью приглаживать кудряшки дочери.
Дженни положила руку на свой округлившийся живот.
— Когда мы были наверху, я разрешила Эми послушать, как шевелится ребенок.
Кристиан сбросил ноги с оттоманки и, нагнувшись, приложил руку к животу Дженни рядом с ее рукой, но был разочарован, не почувствовав никакого движения.
— Я скажу тебе когда, — пообещала Дженни.
Сьюзен спустила Эми с колен и встала.
— Нет, нет, не вставайте! — обратилась она к Кристиану и Дженни. — После того что мы пережили, нам с вами ни к чему церемониться. Свадьба была замечательная. Мы вам очень признательны, что вы выбрали нас в свидетели.
— А какой был свадебный ужин! — заметил Скотт, похлопывая себя по плоскому животу. Сьюзен ткнула его локтем в бок. — Да, ужин был хорош, — упрямо заявил он.
Дженни с Кристианом тихо засмеялись, а Сьюзен подняла глаза кверху. Наконец ей удалось вывести мужа и дочку в коридор.
Когда Тернеры ушли, Дженни стала подниматься с оттоманки. Кристиан остановил ее. Он придвинул обитую тканью скамеечку для ног ближе к своему креслу.
— Вот, так-то лучше, — сказал он, — а то ты была слишком далеко.
Дженни села вполоборота, чтобы видеть лицо мужа. Муж! Это казалось почти невероятным.
— Я тоже так думаю, — проговорила она и склонила голову.
Пальцы Кристиана прошлись по ее волосам и помассировали сзади шею. От его прикосновений по спине Дженни прокатилась волна жара.
— Я думаю, Скотт и Сьюзен поняли, что мы хотим побыть одни.
— Ну да, мы же с тобой молодожены, — напомнил Кристиан, повторив слова Сьюзен, — уже целых пять часов как женаты. И все-таки, думаю, они заторопились домой по другой причине. Мы подбросили им хорошую мысль. Сегодня им не удастся быстро уложить Эми, но мне кажется, они подумывают над тем, чтобы увеличить семью Тернеров.
Дженни тихо засмеялась:
— Ты так думаешь? Наверное, ты прав.
Кристиан не подхватил се смех. Опять посерьезнев, он медленно обвел взглядом лицо Дженни.
— Я люблю тебя, Дженни Холланд.
Он приложил руку к ее щеке, и Дженни, повернув голову, поцеловала его ладонь.
— Приятно слышать, что ты еще не утратил этого чувства, — сказала она.
— Еще? Через пять часов? Нет, женитьба никогда не изменит моих чувств, — он убрал руку с лица Дженни и опять взялся нежно перебирать ее густые волосы, — в этом смысле я тревожился только за тебя. Вы о чем-нибудь жалеете, миссис Маршалл?
Она улыбнулась. Понадобится время, чтобы привыкнуть к этой фамилии. Домашней прислуге тоже нелегко будет запомнить это новое обращение. До свадьбы ее звали Дженни, мисс Холланд, мисс Ван Дайк, а иногда — когда думали, что она не слышит, — Принцессой. Только для одного Кристиана она была Дженни Холланд. Никто не называл ее так, как он.
— Нет, я ни о чем не жалею, мистер Маршалл.
«Кроме одного: что у нас нет родных, которые порадовались бы вместе с нами», — добавила она мысленно, но оставила это при себе.
— Я ждала, пока Скотт тебя прооперирует и избавит тем самым от хромоты.
Кристиан усмехнулся. На самом-то деле именно он откладывал свадьбу, чтобы сначала сделать операцию. Он говорил Дженни, что ей ни к чему выходить замуж за калеку, но втайне боялся оставить ее вдовой. Он знал от Скотта, что операция предстоит очень серьезная, но мужество Дженни придало ему храбрости.
— А я ждал, пока ты избавишься от двадцати пяти миллионов. Теперь никто не упрекнет меня, что я женился на тебе из-за денег.
— И тебя не волнует, что я пришла к тебе, не имея ни цента за душой?
— Нисколько. Фонд Ван Дайка — блестящая идея. Во-первых, он удовлетворяет условиям завещания твоего отца, во-вторых, со временем от него будет большая польза людям. Посмотри, сколько уже сделано хорошего. Моргана и Гленна уволили из клиники Дженнингсов, и новое руководство больницы назначило Скотта главным хирургом. Полностью пересмотрены средства и методы лечения в отделении для душевнобольных. Врачам вменяется в обязанность уважать человеческое достоинство пациентов. И это все твоя заслуга, Дженни. Ты открыла людям глаза на то, что творилось в этом заведении.
Дженни покачала головой:
— Нет, это твоя заслуга. Я не смогла бы так хорошо описать жизнь больных в клинике. У меня не было таких слов, чтобы рассказать обо всех страданиях. Это сделали твои фотографии и рисунки, это сделала твоя газета.
Кристиан знал, куда она клонит, но не хотел сейчас говорить об этом.
— Я еще не принял решение продавать «Кроникл». И не буду ничего решать, пока не вынесут приговор Стивену и его отцу. Я пойду на любые средства, кроме подкупа суда, лишь бы они получили свой срок сполна.
Дженни пришлось довольствоваться этим. Она знала, что Кристиан склоняется к мысли о том, чтобы совсем отказаться от руководства газетой, и понимала, что потом он пожалеет об этом решении. В последнее время Кристиан как никогда много работал в «Кроникл», воодушевленный стремлением разоблачить страшные методы лечения душевнобольных. Его рисунки, сделанные в основном по фотографиям, были хороши сами по себе, но широкая публика никогда не увидела бы эти работы, оставь он их художественным галереям и частным коллекциям. «Кроникл» вдохнула жизнь в работу Кристиана. Люди не могли равнодушно смотреть на портреты Элис Вандерстелл, скрючившейся на тонком матрасе в своей палате, — стеклянные глаза, спутанные волосы, засунутые в рот пальцы… Рисунки Кристиана показывали, что безумие — это великий уравнитель и оно не делает снисхождения к высокому происхождению, богатству и благородному воспитанию. Если подобным образом обращались с Элис Вандерстелл, говорили люди, то какой же тогда ужас переживали неимущие?
Кристиан показал и это. С помощью Скотта он красочно и едко описал в редакционных статьях методы лечения душевнобольных в клинике Дженнингсов. Тираж «Кроникл» повысился на десять процентов, и, что было для Кристиана более важно, реформы, к которым он призывал, начали претворяться в жизнь. Волна негодования в обществе заставила сенаторов, которые всегда чуть отставали от нужд своих избирателей, наконец-то подготовить законы, ставящие частные клиники в один ряд с государственными.
— Ну хорошо, — сказала Дженни, — мы не будем говорить о газете. Но это не значит, что я не хочу говорить о Стивене Беннингтоне.
Дженни заметила на диване, где недавно сидели Сьюзен и Эми, последний номер «Кроникл». Потянувшись, она взяла его и развернула на первой полосе. С газетного листа благодаря таланту Кристиана на нее смотрело ее собственное лицо. Под портретом шло сообщение о ее свадьбе с Маршаллом.
— Ты мне не говорил об этом, — сказала она, — надо думать, ты показал газету Сьюзен и Скотту?
— Да.
— И что они сказали?
— Что ты получилась похоже.
— И только?
— Они склонны думать, что этот портрет укрепит симпатию людей к тебе и окончательно решит судьбу Стивена.
Она еще раз взглянула на рисунок.
— Ты уверен, что это все? И не говори мне, что это просто объявление о свадьбе. Как я заметила, твоего портрета здесь нет. — Она вздохнула, и голос ее смягчился:
— Я не хочу быть объектом людского сострадания, Кристиан. Мне это совсем не нравится.
Кристиан забрал у Дженни газету и положил ее на пол.
— Это вовсе не жалость, — возразил он, — люди хотят знать о женщине, которая вступила в борьбу с обоими Беннингтонами, спасла «Траст Хэнкока» и вышла замуж за самого красивого мужчину в Нью-Йорке.
Дженни не смогла удержаться от улыбки:
— Тебе не кажется, что ты слишком много о себе воображаешь?
— Нет, не кажется.
Он усмехнулся, и все лицо его преобразилось. Кристиан не знал, что в этот момент он действительно казался Дженни самым красивым мужчиной в Нью-Йорке.
Он встал и потянул за собой Дженни.
— Кристиан! — Она почувствовала, как он оторвал ее от пола. — Что ты делаешь?
— Несу свою молодую жену в спальню, — заявил он как ни в чем не бывало. — Когда мы придем туда, ты узнаешь, что я собираюсь с ней делать.
— Но твоя нога! — возмутилась Дженни. — Кристиан, в самом деле… отпусти меня!
Он сделал вид, что бросает ее, и Дженни вцепилась руками в его шею.
— Вот так-то лучше, — сказал он, довольно улыбаясь.
— Ты невыносим!
— Знаю.
Дженни прильнула к плечу Кристиана и тронула губами теплую пульсирующую жилку на его шее.
— Я люблю тебя, Кристиан Маршалл.
На нижней ступеньке Кристиан остановился. По лестнице с недовольным видом спускалась миссис Брендивайн.
— Что это вы делаете, а? — набросилась она на Кристиана. — Где ваша трость?
— Успокойтесь, миссис Брендивайн, — сказал Кристиан, — не надо так шуметь!
Экономка продолжала ворчать:
— Еще нет и восьми, а они уже идут спать.
Наверху Кристиану пришлось еще раз остановиться. На этот раз он столкнулся с Уилтоном Рейли.
— Я несу свою жену в постель, — сказал он, не дожидаясь вопроса.
Рейли и бровью не повел.
— На здоровье, сэр, — сухо бросил он, — только смотрите не уроните! Не забывайте о ребенке.
Высказавшись, дворецкий пошел следом за миссис Брендивайн.
Кристиан от удивления открыл рот и взглянул на Дженни, которая с трудом сдерживала смех.
— Похоже, у каждого из нас есть свой защитник, — сказала она.
— Гм.
Он пошел к главной спальне.
— По-моему, они очень милы, — Дженни доверительно понизила голос, — я хочу сказать, очень милы друг с другом.
— Тогда им надо пожениться. Непременно надо! Это отвлечет их от забот о моей ноге и твоей беременности. — Остановившись перед дверью спальни, он перехватил Дженни. — Открой, пожалуйста!
— Конечно, — она повернула ручку и толкнула дверь. Занеся Дженни через порог, Кристиан закрыл дверь каблуком ботинка и поставил ее на пол.
— А теперь, — сказала она, встав на цыпочки и приблизив губы к его губам, — расскажи мне, что ты хочешь со мной делать.
— Пойдем, — сказал он очень тихо, — я тебе покажу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57