Миссис Брендивайн притворилась оскорбленной:
— Ну зачем ты меня обижаешь? Где он, кстати, ходит? Сегодня я его вообще не видела.
— Он ушел в издательство.
— Опять? На этой неделе он ходит туда каждый день.
— Не знаю, — Дженни нарочито небрежно пожала плечами. Она поставила поднос с завтраком на колени миссис Брендивайн и, чтобы чем-то занять руки, принялась бесцельно переставлять на нем приборы. — Он не посвящает меня в свои дела, да они меня и не касаются. А если бы даже и касались, у меня нет ни времени, ни желания в них вникать.
Они с Кристианом так ни разу и не говорили о ночи, проведенной в заведении Амалии. Дженни даже не полюбопытствовала по поводу небольшой заминки в коридоре у дверей спальни Мэгги. Она боялась, что это повлечет за собой другие вопросы и другие воспоминания. Кристиан тоже молчал. Если не считать взглядов, которые он порой украдкой бросал в ее сторону, казалось, он совершенно выбросил из головы ту новогоднюю ночь.
— Хватит, остановись, — сказала миссис Брендивайн, показывая на беспокойно мелькавшие руки Дженни, — и убери поднос. Мне не хочется есть.
Дженни поставила поднос на ночной столик и взяла лежавшую там книгу.
— Хотите, я вам почитаю? — спросила она, перелистывая страницы в поисках того места, где они вчера остановились.
— Положи книгу и не уходи от ответа.
— Даже и не думала, — отозвалась Дженни, откладывая книгу.
— Хм, рассказывай! У меня плохо с ногой, а не с головой, голубушка. Я вижу, что между вами обоими что-то происходит. Наверное, даже лучше вижу, чем раньше, ведь сейчас у меня появилось много времени для размышлений.
— Тогда позвольте дать вам совет: займитесь вышиванием, шейте или пишите письма, — не сдавалась Дженни.
На губах миссис Брендивайн заиграла слабая улыбка. Она задумчиво дотронулась до ямочки на подбородке.
— Мистер Маршалл никогда раньше не уделял «Кроникл» так много внимания. Он заглядывал в издательство один-два раза в неделю, не больше. Конечно, помимо этого, он делал для газеты много других полезных вещей, но чтобы он так рьяно изо дня в день ходил на работу… такого я что-то не припомню.
— Но вы же не знаете, чем он сейчас занимается, — возразила Дженни, — то, что он туда ходит, еще не значит, что он что-то делает. Может, он просто сидит за столом и плюет в потолок.
— Вот то-то и оно, милая. Конечно, это всего лишь мои предположения, — миссис Брендивайн невинно воздела глаза к потолку. — Но мне кажется, он не столько интересуется газетой, сколько просто стремится уйти из этого дома.
Дженни, как ни старалась, не смогла удержаться от вопроса:
— С чего вы взяли?
— С того — и поверь, это вовсе не мое разыгравшееся воображение, что вы с ним избегали друг друга еще до того, как я сломала ногу. А потом стало еще хуже. Поскольку теперь у тебя появились новые обязанности сиделки, то вы с мистером Маршаллом неизбежно стали бы видеться чаще. Чтобы этого не случилось, он и пропадает целыми днями в издательстве. Ну, что ты теперь на это скажешь, Дженни?
— Вам надо спросить об этом у мистера Маршалла, — уклонилась Дженни от ответа, — вряд ли я смогу объяснить его поведение.
— Что случилось в ту ночь, когда ты ездила к Амалии? — не унималась экономка. — Мэри-Маргарет рассказала мне, в каком ты пришла виде…
— У Мэри-Маргарет слишком длинный язык.
— Мистер Маршалл тебе что-то сделал?
— Прекратите! — взволнованно вскрикнула Дженни. Повисло напряженное молчание. Дженни опустила плечи и отвела глаза от испуганного лица миссис Брендивайн. — Простите, — пробормотала она, — я не должна была с вами так говорить. Просто мне не хочется обсуждать все это, а особенно ту ночь.
— Это мне надо просить у тебя прощения.
Дженни покачала головой:
— Нет-нет. Я все понимаю — вы за него переживаете.
— И за тебя тоже. Но это не оправдывает мое назойливое любопытство.
Подойдя к окну, Дженни раздвинула занавески и расчистила ногтем маленький кружок на заледеневшем стекле, который почти тут же затуманился от ее дыхания.
— Я тоже за него переживаю, — наконец сказала она почти шепотом, — вы знаете, что он почти никогда не смеется и не улыбается? Он производит впечатление этакого сильного, невозмутимого человека, но я видела в его глазах такую боль! Мне кажется, ему всегда плохо, — она повернулась, привалившись плечом и затылком к стеклу. — Я говорю не о его ноге. Эта рана не сильно его беспокоит. Но здесь, — она положила руку на сердце, — здесь, в душе, у него пустота. — Дженни усмехнулась, решив, что, наверное, слишком разоткровенничалась. — Ну а теперь что вы на это скажете?
— Да, — тихо произнесла миссис Брендивайн и посмотрела на Дженни увлажнившимися глазами. Как невинна и как мудра эта женщина-ребенок, как хорошо она понимает Кристиана! — Эта пустота была там не всегда, — продолжила пожилая женщина, — она открылась во время войны.
— Я так и думала. — Помолчав, Дженни все-таки рискнула спросить:
— Он потерял всех своих родных, да?
— Да. Сначала под Булл-Раном погиб Брэйден. Через два года под Геттисбергом убили Дэвида. Говорили, это случилось всего в двадцати ярдах от того места, где стояла рота Кристиана.
Миссис Брендивайн рассеянно теребила кружевной воротничок своей ночной сорочки, вспоминая, каким вернулся Кристиан с войны — озлобленным и с пустыми глазами. Тогда-то и начались его бесконечные душевные терзания и самобичевание.
— Можно сказать, что миссис Маршалл тоже стала жертвой войны. Каждый день в госпитали поступали сотни раненых. Она добровольно пошла работать медсестрой. Было бы куда легче и приятнее собирать средства и продовольствие для фронта, но это не для Кэти. Она никогда не искала легких путей и всегда рвалась в самую гущу событий. В этом они с Кристианом очень похожи. Мечтатели, романтики! Двое сыновей погибли, один вернулся раненый, но она лишь сильнее укрепилась в своем убеждении, что все эти жертвы были не напрасны. В госпитале вспыхнула холера. Эпидемия косила всех без разбора. Болезни не было дела до того, что Маршаллы уже хлебнули немало горя на этой войне. Кэти умерла здесь, дома, через несколько дней после заражения.
— Кристиан в это время был здесь?
— Хмм. Это было в сентябре шестьдесят третьего, через два месяца после Геттисберга. Он не отходил от нее до того самого момента, как ее опустили в могилу, а потом, ни слова не говоря, собрал вещи и опять ушел на фронт.
— Но его нога!
— К тому времени он уже мог ходить. В армии обрадовались его возвращению, а Кристиан… он просто должен был быть там. В то время у них с отцом сложились очень непростые отношения. Харрисон почти все свое время тратил на газету: редактировал, писал статьи, призывая идти на фронт и собирать средства на нужды армии. Людей в редакции не хватало — многие воевали, — и работы у него было непочатый край.
— Кристиан не всегда соглашался с политикой Харрисона, — продолжала миссис Брендивайн, — но больше всего его возмущало, что, когда Кэти болела и нуждалась в поддержке мужа, его часами не бывало дома. Харрисон был в «Кроникл», когда умерла его жена. Кристиан не мог простить этого отцу и ушел, — экономка сокрушенно вздохнула, покачивая головой. — Всю свою жизнь Кэти постоянно сдерживала напряжение в отношениях между мужем и вторым сыном. Она обычно посвящала меня в свои дела. «Господи, — говорила она, — суждено ли мне дождаться дня, когда они заживут мирно?» Она так и не дождалась этого дня. Ее смерть окончательно разъединила отца и сына.
— И что, они так и не помирились? Даже после войны?
— Особенно после войны. Нет, Харрисон по-своему пытался наладить отношения с сыном, как мог помогал доктору Тернеру. Он хотел привлечь Кристиана к работе в издательстве, но газета всегда была их главным яблоком раздора. В те дни Кристиан был очень замкнут и зол. Он не понимал, что Харрисону тоже тяжело, что, уходя с головой в работу, он таким образом спасается от горя. В то время они очень нуждались друг в друге, но ни один из них так и не смог сделать первый шаг к примирению. Харрисон умер в своем кабинете в «Кроникл» семь месяцев назад. У него случился удар. В это время Кристиан был в каком-то клубе, пил и играл в карты.
— О Боже!
— Они всегда любили друг друга, — продолжала миссис Брсндивайн, — это несомненно. Но между ними все время было какое-то противостояние.
— Кажется, я понимаю, — сказала Дженни, — наверное, они были очень похожи. Судя по всему, мистер Маршалл — решительный, упрямый, волевой и даже властный человек.
— Ты говоришь об отце или о сыне?
— Вот именно: что один, что другой — никакой разницы! — Она оттолкнулась от окна и подошла к кровати. — Но кажется, был еще один брат? Что случилось с ним?
Миссис Брендивайн кивнула.
— Младший, Логан. Миссис Маршалл так и не узнала о судьбе младшего сына. — Экономка прерывисто вздохнула, чтобы успокоиться. — Мы считаем, он умер в Джорджии, в андерсонвилльской тюрьме. Официального извещения мы так и не получили — ни от южного, ни от северного правительства. В последнем письме он писал, что ему грозит плен. Он, как и Кристиан, был разведчиком.
— Вы хотите сказать — шпионом?
— Что ж, наверное, можно назвать и так. Он работал на Мэтью Брэди.
— Брэди был фотографом?
Миссис Брендивайн удивилась. Откуда Дженни знает, чем занимался Брэди? Что касается ее самой, то она никогда бы не слышала об этом человеке, если бы не его связь с Логаном и Кристианом.
— Тебе известно, кто такой мистер Брэди?
— Я знакома с его фотографиями. Во всяком случае, с некоторыми из них. Я была на выставке в… — Дженни спохватилась. Она не могла сказать, где видела фотографии Брэди, потому что экономка ни за что ей не поверит. А если поверит… что ж, и в этом случае объясниться будет так же непросто. — Война всегда казалась мне чем-то не совсем реальным, пока я не увидела его работы. Это поразительная по своей полноте и простоте хроника фронтовых событий.
Со стороны открытой двери послышалось насмешливое фырканье, и Дженни резко обернулась. Кристиан стоял, прислонившись к косяку, и саркастически оглядывал ее, приподняв уголок губ в надменной усмешке. Руки его были скрещены на груди, из-под мышки торчала газета. Создавалось впечатление, что он уже давно там стоит и слушает их разговор. Но если бы это было так, миссис Брендивайн заметила бы его раньше, а она, судя по всему, была не меньше Дженни напутана его появлением.
— Брэди всегда хвалили больше, чем он того заслуживал. На самом же деле, чтобы вытащить его на фронт из его вашингтонской студии, потребовалось постановление конгресса, — все это было сказано тоном, не предвещавшим ничего хорошего.
— Но я видела его фотографии, — возмутилась Дженни. Интересно, что это Кристиан делает дома в середине дня? И неужели ему больше нечем заняться, как только встревать в чужие разговоры?
— Ты видела то, что он купил за деньги. Людям, которые на него работали, приходилось отказываться от славы. Под всеми фотографиями ставилась подпись Брэди. Хорошие фотографы, такие, как Тим О'Салливан и Алекс Гарднер, ушли от него и открыли собственное дело, потому что Брэди не разрешал им работать под собственными именами.
— И вы?
— Ушел от него? — Кристиан покачал головой. — Нет, я на него никогда и не работал. Для Брэди фотография была занятием чисто коммерческим. Он рассчитывал после войны сколотить себе состояние на этих снимках и не ожидал, что слишком многие захотят вообще забыть о том, что эта война когда-то была.
Кристиан понял, что в голосе его прорвались нотки волнения, и заметил, как странно смотрит на него Дженни. Он пожал плечами, разыгрывая безразличие.
— И потом, перетаскивать с места на место сто фунтов снаряжения — это не для меня. Я делал это лишь в тех случаях, когда важно было заснять точную дислокацию противника. Но в большинстве случаев я просто зарисовывал то, что требовалось командованию. Так получалось быстрее и намного удобнее. К тому же мне не надо было беспокоиться о том, что меня подведет солнце.
Кристиан достал из-под мышки газету и похлопал ею по ноге.
— Логан — это другое дело, — он перевел взгляд с Дженни на миссис Брендивайн, — вы ведь рассказывали ей про Логана перед тем, как я сюда вошел, верно?
Экономка опустила глаза. Дженни, внимательно следившая за лицом Кристиана, с разочарованием увидела, что оно осталось непроницаемым. Она так и не смогла определить, возмущен он или нет тем, что они обсуждали его брата.
— Как я уже говорил, Логан был без ума от фотографии. Он повсюду носил с собой свою аппаратуру, не боясь никаких трудностей, только чтобы доказать ее возможности. Он устанавливал треногу с камерой за линией расположения противника, и это был, конечно, не самый умный его поступок.
— Так его и захватили в плен?
Кристиан кивнул.
— Да, в конце концов это случилось. Но только на шестой или седьмой раз.
— Потрясающе! — выдохнула Дженни.
— Он мертв, — подавленно проговорил Кристиан, — и не надо романтизировать его подвиги. Смерть сводит на нет все его начинания. Линии фронта, расположения артиллерийских орудий, полевые позиции неприятеля — все это было его временным делом. Он занимался разведкой постольку, поскольку она являлась частью его работы. Главное, чего он хотел, это показать войну без прикрас — огромный черный оскал смерти. Омерзительные кровавые поля, усеянные трупами, и… — Кристиан замолчал. Он понял, что говорит уже не столько за брата, сколько за себя самого. Глаза Дженни сказали ему, что она тоже это поняла. — Как бы то ни было, он мертв, — мрачно закончил Кристиан, — а из-за происков Брэди я могу лишь догадываться о том, какие из фотографий сделаны Логаном. Это часть утраченного.
— Как жаль!
Странно, но эти слова не показались Кристиану неуместными. Он столько раз выслушивал их от разных людей и никогда не находил в них утешения. Но когда их произнесла Дженни, у него появилось такое чувство, как будто на его зияющую рану пролили целительный бальзам. Да, она сильно его тревожила, и это напомнило Кристиану о том, как он на самом деле уязвим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57