Ему следовало сказать Дженни, что, когда он был с ней, когда их тела сливались в одно и он сотрясался в любовных судорогах, это было так волнующе-прекрасно, что пугало его. Что же он сделал в жизни такого, чтобы заслужить это невероятное наслаждение? Но Кристиан не мог ей этого сказать. Он не мог обнажить свою душу перед Дженни Холланд. Она и так уже слишком много о нем знала.
— Кристиан, — сипло прошептала она, — мне уйти?
Он покачал головой и взял ее за руку.
— Но может, лучше пойдем ко мне? — предложил он тихим низким голосом. — Здесь слишком холодно для тебя.
— Согрей меня!
— О Господи, Дженни Холланд! — простонал Кристиан, притягивая ее к себе. — Я согрею тебя, да, согрею!
Он гладил ее руки от плеча до запястья, заливая жаром ее кожу, а губы его слились с ее губами в нежном, согревающем изнутри поцелуе.
Угольки желания были спрятаны глубоко и чуть тлели, но Кристиан нашел их, разворошил и заставил заполыхать ярким пламенем. Он дразнил ее легкими поцелуями в уголки губ, пока она не открыла рот, требуя большего. Влажный кончик его языка прошелся по ее губам, по ребристому барьеру зубов и, наконец, углубился в рот, вступив в сладкую схватку с ее языком.
Он поцеловал ее в виски. Темные пряди ее волос щекотали ему рот. Не было ничего более ароматного, более соблазнительного, чем мягкие каштановые волосы Дженни Холланд. Кристиан с трудом сдержался, чтобы не сказать ей об этом. Он потерся щекой о ее щеку, утопая в шелковом водопаде ее волос, а потом ухватил зубами ее мочку уха и потянул, услышав в ответ слабое придыхание.
— Милая Дженни, — прошептал он и провел языком по изящному завитку ее маленького уха.
Кристиан трогал губами брови Дженни, ее веки, нежную линию ее точеного носа. Он целовал легкие впадины у нее под скулами, кончик подбородка, а когда она выгибалась под ним — обнажавшуюся линию горла. Ее пульс тепло бился под его губами.
Они обменивались словами, сказанными торопливо, шепотом, заменявшими другие слова и другие просьбы, которые ни он, ни она не решались произнести даже мысленно, а не то что вслух.
— Помоги мне снять это, — сказал он, теребя ворот ее сорочки.
Позже она:
— Сними рубашку.
Когда они разделись:
— Положи руку туда.
— Туда? — спросила она.
— Да, — сказал он, тяжело дыша, — да.
Они лежали, с головы до пят укрытые теплым пуховым одеялом.
— Как в коконе, — сказала она, прижимаясь к нему всем телом.
— А ты хочешь быть бабочкой? — спросил он, скользя кончиками пальцев по внутренней поверхности ее бедра — снизу вверх.
— Да.
— Тогда раздвинь свои… крылышки, Дженни.
Кристиан жарко дышал ей в шею. Его рот двинулся к ее груди, чувствительной после его ласки руками. Он взял губами ее коралловый сосок и потянул его, почти физически ощутив волну огня, прокатившуюся от груди Дженни к сердцевине ее наслаждения. Ее ноги раскрылись, и его проворные пальцы нашли ее, тут же взявшись исследовать и поглаживать. Она крепко обнимала его, прижавшись губами к его плечу, и он кожей чувствовал ее тихие стоны желания. Кристиан продолжал ласкать ее кончиками пальцев. Дженни подняла бедра, упершись пятками в матрас. Кристиан чувствовал ее ногти на своей спине, ее руки скользили по его упругой коже от лопаток до ягодиц, проводили по бедрам костяшками пальцев. Она окутывала его жаром своего тела, сплеталась с ним своими длинными стройными ногами.
— Пригласи меня в себя, — хрипло сказал он, ощущая ее животом.
Рука Дженни заскользила вниз по его груди, задержалась, трепеща, на его твердых сосках, спустилась по суживающейся дорожке волос на его плоском животе и, обхватив наконец его пульсирующее возбуждение, направила его в себя.
Теперь уже сдерживаться было невозможно. Кристиан погрузился глубоко в нее, чувствуя, как она вся сжимается и плотно обхватывает его собой.
— Тебе больно? — спросил он, приподнимаясь на локтях. В темноте их кокона он не видел ее лица.
— Нет, — она дотронулась до его щеки, — это как раз то, чего я хочу. Тебя. В себе. Если я так хочу тебя, значит, я…
Кристиан заставил ее замолчать, нагнув голову и легко найдя ее губы своими.
— Ш-ш-ш, — прошептал он, — не надо ничего говорить. Только чувствуй, Дженни. Только чувствуй!
Повиноваться этому приказу было нетрудно. Кристиан задвигался в ней медленными, глубокими толчками.
Дженни тоже двигалась, выражая свое удовольствие короткими резкими вдохами, которые возбуждали Кристиана так же, как и ее пальцы, зарывшиеся в волосы на его затылке. Они обменивались поцелуями, ласками и прикосновениями. Страсть их все нарастала, пока эти взаимные ощущения не стали непереносимыми.
Наконец напряжение растаяло, и они одновременно вскрикнули. Их влажные от пота руки и ноги обмякли в сладкой истоме, и они утонули в море чувственного наслаждения. В этот момент все их ощущения стали такими ясными и четкими, что казалось, самые кончики их пальцев заискрят от жара и света.
Кристиан долго не выходил из нее, и Дженни, похоже, не возражала. Она чувствовала, что он еще частично возбужден, и просто обнимала его, заключив его талию в кольцо своих длинных тонких рук. Он поглаживал ее тыльной стороной ладони по округлому бедру.
— Пойдем вниз, — предложил он.
— Нет, останемся здесь.
— Хорошо.
Наступило молчание, и Кристиан уже думал, что Дженни уснула, но тут услышал, как она позвала его по имени.
— Что такое? — спросил он.
— Ты когда-нибудь считал меня сумасшедшей?
— Нет.
— Никогда?
— Никогда.
— Спасибо, — мягко произнесла она и опустила голову ему на плечо, — а если бы я была… другой… ну, не знаю… например, девушкой из высших слоев общества… ты и тогда попросил бы меня стать твоей любовницей?
— А-а, я, кажется, понимаю, что ты имеешь в виду! Ты думаешь, что если бы ты была дочкой какой-нибудь богатой светской матроны, то меня просто вынудили бы на тебе жениться? Ничего подобного! Даже если бы разгневанный папаша наставил на меня свой фамильный револьвер с золоченой рукояткой, я все равно не…
Дженни приложила палец к его губам.
— Нет, я вовсе не это имею в виду, — сказала она улыбаясь, — просто ответь: ты и тогда попросил бы меня стать твоей любовницей?
— Да, — процедил он сквозь зубы. — Ну и что это доказывает?
— А то, что я не просто удобна для тебя, потому что живу под твоей крышей, и ты отнесся бы ко мне точно так же, приди я к тебе на серебряном блюде.
Кристиан задумчиво сдвинул брови:
— И тебя это устраивает? Ты хочешь быть только любовницей?
Дженни тихонько засмеялась:
— Ты что, забыл? Я не хочу быть даже ею.
— Но…
Она помотала головой, не давая ему договорить. Ее волосы потерлись о его плечо.
— Ты не так понял. Сегодняшняя ночь — это прощание.
Кристиан не поверил в это, но умолчал о своих сомнениях, боясь, что она уйдет. Он намеревался оставить ее при себе до тех пор, пока их странные, но безусловно приятные отношения не подойдут к концу.
— Я опять хочу тебя, — сказал он, с отвращением услышав в своем голосе нотки отчаяния. Все-таки где-то на самом дне его души притаился страх: а вдруг он не так хорошо ее знает, как ему кажется? — Сейчас.
— Хорошо, — просто сказала она.
Их близость напоминала животное соитие. Здесь не было того злого, жестокого эгоизма, с которым Кристиан набросился на Дженни вначале. Но они отдавались друг другу по-звериному яростно и необузданно.
Их прикосновения были жадными, а ласки неуклюжими от желания. У Дженни перехватило дыхание от неистовой страстности Кристиана. Он грубо впивался губами в ее губы, покусывал шею, плечо, соски. В местах его страстных влажных поцелуев оставались маленькие засосы, а она, в свою очередь, оставляла на его спине полукруглые следы ногтей.
Она обвивала его ногами, а он был так глубоко в ней, что казалось, доставал до самой ее утробы. Ее гибкое как тростинка тело податливо гнулось под натиском его мускулистой силы.
— Кристиан, — выдавила она, — я… больше не могу…
— Нет, можешь. Еще чуть-чуть выше… чувствуешь, Дженни?
Да, она чувствовала. Чувствовала его. Ощущения и Кристиан слились для нее в одно. Нити напряжения, плотным клубком опутывавшие ее тело, начали постепенно рваться и рассыпаться на кусочки, и Дженни сотрясалась под ним в блаженном восторге. Ее наслаждение перетекло к Кристиану, и он застыл в неподвижности. Казалось, в этот момент они перестали быть разными людьми, превратившись в единое существо.
Когда их дыхание выровнялось, они заснули в объятиях друг друга. Кристиан просыпался несколько раз за ночь и каждый раз, потянувшись к Дженни, находил ее на месте. Но утром она все-таки исчезла.
Кристиан появился на пороге дома Скотта Тернера как раз в тот момент, когда Сьюзен и Эми садились завтракать. Под мышкой у него была стопка номеров «Геральд». Сьюзен открыла дверь. Кристиан потопал ногами, отряхивая снег с ботинок.
— Кристиан? — воскликнула она с нескрываемым удивлением. — Заходи же скорее! Господи, сегодня такой холод! — С порывами ветра в прихожую ворвались клубы снега, и Сьюзен поспешно захлопнула дверь. — А Скотта нет, — сказала она, — он уже уехал в больницу. Если у тебя что-то по медицине, то…
Кристиан покачал головой:
— Ничего, это не срочно. Я могу с ним поговорить и потом. В основном-то я пришел к тебе. Мне нужна твоя помощь.
— Моя помощь? — переспросила Сьюзен в полном недоумении.
— Ты же… э… не возражаешь?
— Да что ты! Конечно, нет! Я сделаю все, что в моих силах.
Приветливо улыбаясь, Сьюзен приняла у Кристиана пальто, шарф и шляпу. Она заметила, как он, скидывая пальто, переложил из руки в руку стопку газет.
— Твое дело как-то связано с этим? — спросила она, показывая на газеты.
Вешая в прихожей пальто Кристиана, Сьюзен не сводила с него вопросительного взгляда.
— Хмм-мм. Куда мне их положить?
— Пойдем в столовую. Мы с Эми как раз собирались завтракать. Составишь нам компанию?
— Что ж, пожалуй, не откажусь от чашечки кофе.
В столовой он бросил газеты на угол стола. Эми отодвинула свой стул и, подбежав к Кристиану, обняла его за колени.
— Доброе утро, малышка, — сказал он, ласково поглаживая ее светлые кудряшки, — как поживает котенок? Маффин, кажется?
Его беспечная веселость с крошкой не обманула женское чутье Сьюзен. Она видела озабоченный взгляд, натянутую улыбку и осунувшееся лицо Кристиана и понимала, что лишь срочная необходимость могла заставить его прийти сюда в столь ранний час. Подвинув Кристиану чашку с кофе, Сьюзен перебила свою дочку, которая взахлеб рассказывала про котенка:
— Эми, может, ты позавтракаешь на кухне с миссис Адамс? Она наверняка разрешит тебе самой дать Маффину блюдечко с молоком.
Это очень обрадовало малышку. Девочка с таким проворством выпуталась из объятий Кристиана, что оба взрослых расхохотались.
Сьюзен плотно закрыла дверь столовой.
— Что случилось, Кристиан? Что-то с миссис Брендивайн?
— Нет, — быстро ответил он, — нет, с ней все в порядке. — Он отодвинул стул и сел, грея застывшие ладони о чашку с дымящимся кофе. — Все дело в Дженни. Сегодня утром она от меня ушла.
— Ушла? — Зеленые глаза Сьюзен затуманились, и она медленно опустилась на стул. От нее не укрылось то, как именно сообщил Кристиан эту новость: Дженни не просто ушла — она ушла от него! Любопытно… и странно. — Но куда она могла пойти? Я думала, у нее никого нет.
— Видимо, все-таки есть, — медленно произнес Кристиан, — точно не знаю, но думаю, есть человек, который ее ждет.
— Кристиан, может, ты все-таки начнешь сначала? — Увидев, как он мрачно поджал губы, Сьюзен поняла, что выразилась опрометчиво. — Ну ладно, — сказала она, уступая, — начни с того, где, по твоему мнению, она может быть. Ты, видимо, думаешь, что Скотт мне все рассказывает? Ничего подобного! Я ни разу не слышала от него даже намека на то, что у Дженни есть родные или друзья.
— Вряд ли она когда-нибудь упоминала о том, что они у нее есть. Это правда, Сьюзен. Дженни в самом деле очень мало рассказывала нам о себе. То, что мы со Скоттом знаем, это в основном наши предположения. Причем догадки Скотта до смешного фантастичны. Я хочу сказать, если ее действительно насильно держали в психушке, почему же она ничего об этом не говорила? Тебе это не кажется странным?
Сьюзен пожала плечами.
— А может, ей просто тяжело было вспоминать о своем отвратительном прошлом? Думается, здесь ты мог бы ей посочувствовать. — Она выставила ладони вперед. — Прости, сорвалось. Обещаю, что больше не буду тебя задевать.
Кристиан кивнул, принимая ее извинение.
— Ты когда-нибудь слышала, чтобы Скотт называл ее Принцессой?
— Да, он говорил, что ее так звали в клинике. Это была одна из тех загадок, на которую не находилось ответа.
— Знаю, — Кристиан кивнул на газеты, — ты читаешь «Геральд»? Колонки частных объявлений?
— Иногда, — не без смущения призналась Сьюзен.
— А в последнее время читала?
— Нет.
— Так вот, кто-то помещает объявления в эту газету и подписывает их «Принцесса».
— Ох, Кристиан! — Сьюзен засмеялась, покачивая головой. — Ты что, в самом деле думаешь, что…
— Да, думаю, — заявил он твердо, — а даже если бы и не думал, то все равно должен был бы выяснить этот вопрос. Понимаешь, других зацепок нет. Если я не найду ее через эти объявления, значит, она для меня потеряна.
Сердце Сьюзен сжалось. Такого Кристиана Маршалла ей видеть еще не приходилось.
— Ты хочешь вернуть ее? — спросила она.
Кристиан тут же спохватился:
— Нет… Я не знаю.
Он смотрел мимо Сьюзен. Там на стене висела одна из его ранних картин. Это был натюрморт, причем не самый лучший, но Сьюзен нравились краски и то, как он наложил светотень: яблоки казались такими спелыми и налитыми, что сами просились в рот. Этой картине суждено было стоять вместе с остальными в студии Кристиана, но Сьюзен, увидев, что он снимает все свои работы со стен дома Маршаллов, выпросила одну себе.
— Я только хочу знать, что с ней не случилось ничего плохого.
Он думал о Дженни, о том, как бы повернул ее голову чуть в сторону и подчеркнул тенями выпуклость ее шеи и плеча, передав прозрачность се нежной кожи. Губы ее были бы сочными и блестящими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57