Линия рода будет продолжена, так что нет никаких причин терзать меня.— О, кажется, ты не в духе? — вопросительно изогнула бровь Фрэнни.— Извините меня.— Я бы хотела, чтобы ты остепенился.— Вы явно вступили в заговор с леди Реддинг. Саутертон жаловался, что его матушка предъявляет к нему те же требования. — Истлин на мгновение закрыл глаза и потер переносицу кончиками пальцев.— Никакого заговора. Просто мы одинаково смотрим на некоторые вещи.— А вдовствующая графиня Нортхем?— И она тоже. — Леди Уинслоу весело рассмеялась, услышав, как сын тихонько застонал. — Тебе придется покориться неизбежному.На пороге гостиной появился дворецкий, и леди Фрэнни распорядилась, чтобы принесли чай и пирожные. Она вновь присела на диван и легонько похлопала сына по колену.— Расскажи мне о леди Софии. Должна признаться, я почти ничего о ней не знаю. Правда, что она племянница Тремонта?— Двоюродная, — уточнил Ист. — Кажется, он кузен ее отца. Так что Дансмор приходится ей еще более отдаленной родней.— О да, Дансмор. Он не из тех, кто вызывает симпатию.— И все же ему далеко до его папаши. — Ожидая, пока принесут чай, Истлин рассказал все, что знал о семье Софи.Генеалогические подробности и семейные перипетии не слишком интересовали леди Уитни Уинслоу, она лишь удовлетворяла свое любопытство. Леди Фрэнни заботила не столько чистота их рода, сколько счастье сына. Она задумалась о своем отсутствующем супруге. Что бы он сказал по поводу того затруднительного положения, в котором оказался Гейбриел? Затем она подумала о первом муже. Смог бы человек, ушедший из ее жизни так давно, вообще что-нибудь понять в их сыне?Гейбриел уже давно взрослый мужчина, а кажется, совсем недавно он еще лежал в детской кроватке, измученный скарлатиной. Худой, изможденный, покрытый красной сыпью. Он плакал и звал маму. Ее неотступно преследует его жалобный крик о помощи. И она не знает, как облегчить его страдания, и терзается от своего бессилия. Она уже потерпела поражение, пытаясь спасти от смертельной лихорадки своего мужа, и готова на любые жертвы, чтобы уберечь и не потерять сына.Уолтер Уитни ушел из жизни в тридцать пять лет. Он был третьим ребенком маркиза Истлина, рожденным от третьего брака. Никто не предполагал, что Гейбриел унаследует титул своего отца. Безвременная смерть отца лишь подтвердила такие опасения. Однако старшие братья Уолтера прожили ненамного дольше. За неимением других наследников к Гейбриелу перешли титул и земли его деда.Фрэнни не могла не думать, что целое поколение Уитни ушло из жизни за десять лет, минувших со дня смерти отца Уолтера до момента вступления Гейбриела в права наследования. Старший брат Уолтера принял свою смерть в объятиях любовницы, в ее постели. В семье старались не упоминать об этом прискорбном факте, но, как выяснилось, он стал широко известен и о нем поговаривали в других домах. Следующим наследовал титул его сын, но тот, едва достигнув совершеннолетия, свалился со своего породистого жеребца, будучи изрядно пьян, и сломал шею. Других сыновей в семействе не было, а так как правом на титул обладали лишь представители мужского пола, он перешел к среднему брату Уолтера, Сэмюелу. Новый маркиз Истлин делал все возможное, чтобы обеспечить себя наследником, но, увы, в его семействе рождались одни лишь девочки. Так что после его смерти (он случайно выстрелил в себя, проверяя охотничье ружье) титул перешел к Гейбриелу.Многие считали, что Гейбриелу выпала большая удача, но Фрэнни не чувствовала себя счастливой. Ей казалось, что на титуле лежит какое-то проклятие, и ее желание защитить сына постепенно превратилось в одержимость. Сэр Джеймс, за которого леди Фрэнни вышла замуж после того, как истек срок ее траура, понимал и угадывал ее тревогу и старался сдерживать особенно сильные проявления ее материнского инстинкта. Он стал настоящим отцом для Гейбриела.Леди Уинслоу хотела бы, чтобы ее супруг сейчас присутствовал здесь. На него всегда можно рассчитывать там, где требовались спокойствие и здравый смысл. Конечно, Гейбриел и сам в достаточной мере обладал и тем и другим.— А что говорят твои друзья? — спросила Фрэнни, наливая себе вторую чашку чаю.— Они всегда на моей стороне и желают мне лишь счастья.— Готовы на все ради очередной шалости. — Леди Уинслоу поджала губы.— Их мнение сводится к тому, что леди Софию кто-то грубо использовал, — невозмутимо ответил Истлин и мягко добавил: — А помощь они не предложили, потому что дело и без них полностью улажено.— Надеюсь, Гейбриел. Но, боюсь, договора с леди Софией недостаточно, чтобы прекратить разговоры о вашем браке.— Я уже подумал об этом, и мне придется сегодня нанести еще один визит.— О! — Фрэнни замолчала, не найдя нужных слов. Не в ее правилах уклоняться от беседы, но существуют вещи, которые невозможно обсуждать с собственным сыном.— Вы что-то хотели спросить, матушка?Леди Уинслоу опустила глаза и принялась внимательнейшим образом изучать узор из прелестных голубых цветов на своей чашке.— Ну вот, вы прикусили язычок. Но вы можете смело высказать, что у вас на уме, и избавиться от необходимости идти к отцу и просить его обсудить со мной нужный вам вопрос.Фрэнни долго молчала и, не глядя сыну в глаза, начала:— Мне приходит в голову только одна особа, которая способна причинить тебе неприятности, Гейбриел. Ты ведь собираешься нанести визит миссис Сойер, не так ли?Истлин пожалел, что разговор принял такой оборот. Да ни одна мать не стала бы обсуждать со своим сыном его любовницу.— Ты удивлен, что я упомянула эту пропащую женщину, не так ли? — спросила Фрэнни.Джинна выпустили из бутылки, и Истлину оставалось лишь смириться с неизбежным.— Ее нельзя назвать пропащей, мама. Скорее она несчастная женщина.— Она заслуживает презрения.Хотя леди Уинслоу произнесла свои слова тоном, не терпящим возражений, Истлин не смог промолчать:— Я не бросал ее, мама. Миссис Сойер сама предпочла искать покровительства в другом месте.— Потому что ей не удалось обвести тебя вокруг пальца.Истлин внезапно почувствовал острую боль в левом виске. Прикоснувшись кончиками пальцев к виску, он слегка помассировал его и обратился к матери, стараясь говорить как можно мягче:— Похоже, вам известно многое обо мне.— Я лишь слушаю, что говорят.— Надеюсь, я никогда не узнаю, кто именно оказался столь откровенен с вами.Истлин снова ощутил боль в виске. Фрэнни заметила невольную гримасу боли на лице сына и обеспокоенно спросила:— Мне позвонить, чтобы принесли компресс?Истлин покачал годовой:— Пройдет. — По крайней мере маркизу хотелось так думать. Для разговора с Аннет ему потребуются все его силы. — Может быть, еще немного чаю… — произнес он, стараясь отвлечь леди Уинслоу от темы разговора.Фрэнни налила еще чаю и заботливо поставила перед ним чашку с блюдцем.— Есть одна вещь, которую я не в силах понять, — тихо продолжала она. — Почему миссис Сойер избрала своей мишенью леди Софию? Полагаю, не случайно, а намеренно, но вот зачем? Хотя на репутации ее семьи и имеются кое-какие пятна, Колли не принадлежат к каким-то париям. Насколько мне известно, сама леди София не слишком часто бывает в обществе, но она вращается в кругу светской молодежи. Кажется, я пропустила ее дебют. Насколько хорошо вы были знакомы с ней до того, как ваши имена оказались связаны слухами?Матери Истлина не потребовалось много времени, чтобы составить полное представление о ситуации.— Мы едва знакомы, — спокойно ответил Ист. — К сожалению, мне абсолютно нечего сказать, чтобы оправдать себя в ваших глазах, матушка. Я не горжусь той ролью, которую невольно сыграл в подобном деле. — Он поставил чашку на блюдце и взглянул в глаза матери.Леди Уинслоу слыла вполне здравомыслящей женщиной, но, когда речь шла об интересах сына, она могла потерять голову и пойти на многое, чтобы защитить его. В данных же обстоятельствах Истлин, по его глубокому убеждению, не заслуживал сочувствия, поскольку в случившемся была доля и его вины.— Миссис Сойер как-то спросила меня, как могла бы выглядеть женщина, на которой я когда-нибудь женюсь. Как видите, матушка, я все же иногда задумываюсь над таким вопросом.— Как и она, если я ничего не упустила из твоего рассказа, — резко перебила его Фрэнни. — Прошу тебя, продолжай.— Буквально за несколько часов до слухов — на музыкальном вечере леди Стэффорд — меня представили леди Софии, и ее имя пришло мне в голову, когда миссис Сойер задала свой вопрос. Леди Колли действительно произвела на меня благоприятное впечатление. Я привел в пример леди Софию, указав на нее как на полную противоположность женщине, которую я хотел бы видеть своей женой.— Понимаю. Ты действительно поступил дурно.— Леди София не заслуживает того, чтобы стать предметом насмешек, — заступился за нее Истлин.— Да. Но то, что устроила миссис Сойер, воспользовавшись твоим бездумным замечанием, вообще выходит за всякие границы. Твоя любовница рассчитывала, что ты сделаешь ей предложение, Гейбриел. Я думаю, ее намерение не укрылось от твоего внимания.— Я понимал, на что она намекает, и разглядел ловушку, рассчитывая, что сумел ловко обойти ее.— Да? И каким же образом? Описывая ей тип женщины, которая заведомо не станет твоей женой? И ты говоришь серьезно? Твои слова могли лишь еще больше уверить твою любовницу в ее привлекательности для тебя. Она ведь не имеет ничего общего с леди Колли.— Да. У них мало сходства.— О чем я и говорю. Твое сравнение внушило ей надежду, Гейбриел.— Я не хотел ничего подобного.— Сейчас уже не важно. Ты хорошо сделал, что избавился от нее.— Я не избавлялся от нее, мама. Она сама отказалась от моего покровительства, — возразил Истлин.— Она рассчитывала, что ее уход подтолкнет тебя сделать ей предложение. Слава Богу, ее уловка не сработала. Я бы усомнилась в твоем здравом рассудке, если бы план ей удался. И что ты собираешься сказать ей теперь? Ведь она достойна презрения.Истлин сполз на самый край дивана и закинул руку за голову. Скосив глаза, он смотрел на леди Уинслоу, пытаясь справиться с неутихающей болью в виске.— Только не говорите, что вы собираетесь поделиться своим открытием с подругами. Вы убьете меня, матушка. Каждый раз в такого рода разговоре будет упоминаться мое имя, причем в самой нелестной для меня манере. Мне придется так часто драться на дуэли, защищая свою честь, что понадобится специальный человек, который бы взял на себя составление расписания поединков. Я не смогу рассчитывать, что Саутертон или Норт встанут на мою сторону. Более того, они наверняка окажутся первыми, кто бросит мне вызов, а Уэст не захочет выбирать между двумя противоборствующими сторонами. И в итоге у меня не останется ни одного секунданта.Фрэнни поджала губы, чтобы не рассмеяться. Она всегда чувствовала себя беззащитной перед доводами Истлина, излагаемыми в такой насмешливой манере.— Ну хорошо, — согласилась леди Уинслоу. — В конце концов, я не хочу, чтобы меня обвинили в расшатывании общественных устоев. Я буду держать свои убеждения при себе. Ты можешь рассчитывать на меня.— Вы очень добры ко мне, матушка. Вы расскажете все отцу, не правда ли? Мне действительно нужно идти. — Истлин наклонился к матери и нежно пожал ее руку.— Я немедленно напишу твоей сестре. Кара, конечно, и не думала принимать слухи всерьез. Она уверена, что ты известил бы нас, если бы надумал сделать предложение леди Софии, — кивнула Фрэнни.— Полковник просил выразить свое почтение вам и отцу, — передал Ист, стоя в дверях гостиной.Леди Уинслоу мгновенно заняла оборону.— А, так ты нанес ему визит, прежде чем явился сюда, в дом своих родителей. Мне не слишком нравится быть номером третьим в списке вынужденных визитов после леди Софии и Блэквуда, но моему самолюбию чрезвычайно льстит тот факт, что ты пришел прежде ко мне, а не к миссис Сойер.Губы Истлина дрогнули.— Вы не меняетесь, матушка, и я считаю это добрым знаком. Если бы вы когда-нибудь упустили возможность выбранить меня, я бы серьезно обеспокоился. — Он поцеловал в щеку леди Уинслоу.Проводив глазами сына, Фрэнни взялась за вышивание, тщательно обдумывая план, как ей познакомиться с Софией.
— Твоему отказу нет никаких оправданий! — От гнева лицо Тремонта побагровело.Причиной путешествия, проделанного графом из Тремонт-Парка на Боуден-стрит, 14, была леди София.Она стала поистине настоящим проклятием для Тремонта. Раньше такая роль отводилась ее покойному отцу, кузену графа.Софи сидела, устроившись на самом краешке стула, покрытого узорчатой дамасской тканью. Она уже пожалела, что не надела сегодня чего-нибудь другого вместо ситцевого платья цвета зеленого яблока, чтобы слиться с цветом стула и стать совсем незаметной. Граф всегда производил внушительное впечатление. Еще никому не удавалось избежать его общества и уклониться от разговора, если он настаивал на нем. Гарольд выглядел стройным, атлетически сложенным мужчиной. Ему, как и большинству представителей английской аристократии, доставляли удовольствие занятия боксом и верховой ездой. Его же отец имел вид человека, весь день трудившегося не покладая рук, перетаскивая ящики в доках, причем на собственном горбу, не пользуясь никакими вспомогательными механизмами. Граф Тремонт обладал грубым голосом и такими же манерами. Он уснащал свою речь резкими жестами, а время от времени потрясал кулаками размером с добрую колотушку.Его речь напоминала настоящую проповедь. Софи вспомнила, как она ходила когда-то в церковь в Нэшвике, где Тремонт служил викарием. Ей еще не исполнилось и семи, когда отец впервые взял ее с собой послушать проповедь кузена. Она сидела в первом ряду и чувствовала, как массивная скамья содрогается под ней. Вскоре она перебралась на колени к отцу и просидела там всю службу, пока преподобный Ричард Колли не начал возносить благодарственную молитву и раздавать благословение. Теперь Софи стала взрослой и больше не боялась адского огня и серы, которые Тремонт имел обыкновение щедро сулить не только с кафедры проповедника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46