— Подожди-ка минутку. Мы должны повторить все в точности так, как в ту ночь, после бала у посла. — И не дождавшись согласия Иста, впорхнула в комнату и закрыла за собой дверь.Тяжко вздохнув, Ист согнул одну руку, как будто держал под мышкой стопку книг. Другой рукой он взялся за дверную ручку и слегка повернул ее. Софи тут же распахнула дверь и втянула маркиза в комнату. Ее поцелуй не казался таким требовательным и нетерпеливым, как две недели назад, но она обвила его шею руками так же страстно, как тогда, и Истлину пришлось крепче прижать к себе стопку воображаемых книг.— И что произошло дальше? — прошептала Софи, внезапно прервав поцелуй.— Насколько я помню, ты довольно недвусмысленно дала мне понять, что желаешь видеть меня у себя в постели.Софи кивнула и потянула Истлина в сторону кровати. В ее порыве заключалось скорее нетерпение, чем страсть. Ее губы почти касались губ Иста.— Не слишком-то удобно так пятиться, ты не находишь? — спросила она. — А тогда разве было так же?— Я не заметил, — ответил Истлин. — Он опустил голову и обнаружил, что больше не держит руку согнутой. — Здесь я уронил книги, — добавил он.— Здесь? У самой кровати? — спросила Софи, отпуская шею Иста.— Да… и одна из тетрадей еще начала падать… и я… — Ист сел на корточки и начал шарить рукой под кроватью. — Я помню, как прижал ее коленом к кровати, чтобы она не грохнулась на пол и не разбудила твою тетю.Софи тоже опустилась на пол и нагнула голову, чтобы заглянуть под кровать.— Дай мне, пожалуйста, свечу, — попросила она. Слабого огонька свечи оказалось достаточно, чтобы разглядеть книгу, которая лежала под кроватью. Зеленый кожаный переплет слегка запылился, но Истлин сразу узнал тетрадь, которую нашел в ящике с игрушками.Просунув руку под кровать. Ист попытался дотянуться до книги, но смог только коснуться ее кончиками пальцев. Наконец Истлину удалось вытащить книгу. Он присел на кровать с книгой на коленях, и Софи устроилась рядом, заглядывая ему через плечо.— Совершенно точно, ты взял дневник Абигайл. Хотя я понимаю, почему ты принял его за мои записи. У нас действительно похожи почерки.Ист рассеянно кивнул и принялся листать страницы, бегло проглядывая записи.— Здесь нет никаких детских историй.Софи поднесла свечу поближе, чтобы лучше разглядеть. Ей удалось разобрать отдельные слова, пока Истлин перелистывал тетрадь, но общий смысл записок оставался неясен.— Что ты ищешь? — спросила Софи. — Может быть, лучше прочитать все по порядку?— Я ищу имена Дансмора, Тремонта, твое имя. — Хотя везде в записках стояли даты, ни Ист, ни Софи не знали, когда именно Абигайл могла узнать то, из-за чего ее жизнь оказалась в опасности.— Моя кузина обращалась к Гарольду «милый», — вспомнила вдруг Софи. — Она всегда называла его так, и я сомневаюсь, чтобы она как-то иначе именовала его в своем дневнике. Тремонта она звала «отец», с тех пор как вышла за Гарольда, а меня называла Фиа. Так произносила мое имя Эсми, и Абигайл приходила в восторг.Ист передал Софи тетрадь и взял у нее из рук свечу.— Ты найдешь то, что я ищу, гораздо быстрее, чем я.Софи принялась внимательно просматривать записи в дневнике, медленно перелистывая страницы. Ее лицо оставалось бесстрастным, выражая полную сосредоточенность. Иногда ее губы приоткрывались, как будто Софи беззвучно произносила какие-то слова, но в комнате по-прежнему царила тишина, прерываемая лишь шелестом переворачиваемых страниц да треском от пламени свечи. Так прошло более четверти часа.— Ты что-то нашла? — спросил Истлин, заметив, что Софи застыла над одной из страниц. — Прочитай мне, Софи.Леди София кивнула, крепко сжимая в руках тетрадь, как будто боялась выронить ее, и начала читать:— «Ни одна женщина не может с уверенностью сказать, что способна заглянуть в сердце мужчины, которого она любит, пока этот мужчина не стал ее мужем. Жаль, что я поняла это слишком поздно. Счастливый и волнующий период ухаживания обещает так много, но никогда не знаешь, что за ним последует. Теперь мне кажется, что это лишь пустая условность, которая не имеет ничего общего с реальной жизнью в браке. Я не знаю, как вести себя со своим мужем, поскольку мне абсолютно недоступны ни его мысли, ни склонности. Порой он впадает в такую ярость, что я просто боюсь его. Остается только гадать, какое наказание придумал бы он для меня, вздумай я высказать вслух то, о чем пишу в дневнике». — Софи закашлялась, а затем объяснила: — Это что-то вроде вступления. Следующие записи сделаны позднее. Через несколько часов, а может, и через несколько дней. Там у Абигайл даже почерк немного другой, более размашистый, да и чернила другого оттенка. Наверное, она взяла новую бутылочку.Софи глубоко вздохнула, затем продолжала чтение:— «Я убедилась, что мне лучше самой присматривать за детьми, потому что их отец и дед ведут себя порой настолько странно, что это меня пугает. Теперь мне кое-что известно об их делах. Как бы мне хотелось и дальше оставаться в неведении. Иногда я не могу отделаться от мысли, что пятно бесчестия ложится и на моих детей. Смогут ли они сохранить невинность, когда в их жилах течет дурная кровь? В этом доме есть только одна невинная душа, и с каждым днем мне все тяжелей смотреть ей в глаза. Бывают моменты, когда мне кажется, что она подозревает правду и специально ждет своего часа, чтобы наказать их, наказать нас всех. Временами, когда на меня вдруг нисходит спокойствие, я начинаю сомневаться, так ли это, и понимаю, что всему виной мои фантазии. Ну какие обвинения она могла бы бросить в лицо моей семье, даже если бы знала правду так же хорошо, как я? Она редко говорит о своем покойном родителе и почти никогда не упоминает о том несчастном случае, который приковал его к постели. Возможно, потому, что ей не с кем поделиться своим горем, а лживые и лицемерные изъявления сочувствия ей претят. И как у моего свекра поворачивается язык произносить слова соболезнования, когда он отлично знает, что сам убил своего кузена. У отца хватает наглости публично заявлять, что он стрелял в графа, после того как в доверительной беседе он признался, что это было сделано намеренно, по велению совести. Так, значит, его совесть допускает убийство?»— Я не могу больше читать. — Софи уронила тетрадь на колени.Истлин обнял жену за плечи и бережно прижал к себе. Она приникла к его груди и замерла, не произнося ни слова. Ее глаза оставались сухими, но мучительный спазм в горле мешал ей говорить.— Довольно, Софи, — мягко остановил ее Ист. — Больше не нужно читать.— Как ты думаешь, дневник может служить доказательством? — спросила она, закрыв дневник Абигайл. Истлин не сразу ответил.— Дайте мне точку опоры и рычаг подлиннее, и я переверну мир. Так, кажется, говорил Архимед? Стопка книг внизу в гостиной — наша точка опоры, а дневник, — Ист взял в руки тетрадь Абигайл и поднял ее вверх, — наш рычаг.— И что же ты собираешься делать? — Софи бросила на Иста вопросительный взгляд.Лицо Истлина выражало холодную решимость. Он горько усмехнулся и ответил:— Опубликовать их, Софи. Книги на то и существуют, чтобы их читали. Глава 16 — А почему мы не можем просто взять и перестрелять их всех? — Лорд Нортхем изящным движением вытащил карту и бросил ее на стол. — Твое самообладание, Ист, достойно восхищения, но я не понимаю, какой смысл слыть первоклассным стрелком, если не собираешься использовать свое искусство.— Я за то, чтобы перестрелять их. — Уэст сделал свой ход и забрал взятку.— Да, совет неплохой, — проговорил Саутертон, кладя карту на стол. — Правда, противников довольно много, поэтому начинать вам придется чертовски рано, лучше еще до рассвета. Боюсь, здесь я вам не помощник. Слишком уж я люблю поспать.Саут тут же оказался под прицельным огнем взглядов. Три пары глаз внимательно и серьезно изучали его. Но виконт, казалось, вовсе не смутился. Если им хотелось, чтобы еще до полудня он поднялся со своего ложа, ни к чему тогда было так настойчиво предлагать свою помощь в поисках мисс Парр. Какой мужчина согласится вылезти из постели, если в ней все еще остается такая женщина?— Твой ход. Ист, — невозмутимо проговорил Саут. — И постарайся сохранить все масти на руках.Истлин аккуратно положил свою карту поверх других, уже лежащих на столе, и бросил на Саута внимательный взгляд.— Возможно, нам все же придется сделать парочку выстрелов.— Только не говори, что тебя такой поворот дела радует, Саут. — Норт пошел с козыря и забрал взятку. — Вся операция дьявольски неприятна. К тому же у нас будет масса проблем с женщинами, одна из которых, конечно же, твоя мать. Тебе следовало бы подумать, прежде чем соглашаться помочь Исту.Саут сделал вид, что обдумывает мудрый совет Норта.— У тебя ведь достанет жестокости позволить мне выжить, не так ли? — бросил он лукавый взгляд на Истлина. Насмешливая улыбка Иста говорила сама за себя.— Черт побери, приятель, да у тебя совсем нет совести.Под общий смех Саут сделал знак лакею подать им напитки. Игра возобновилась. К тому моменту как их стол уставили выпивкой и закуской, четверо друзей уже сложили свои карты.Клуб, переполненный завсегдатаями, гудел от разговоров и смеха, что не мешало приятелям вести свою беседу. Как и обычно, когда им нужно обсудить важные дела, друзья старались не привлекать внимания окружающих своим нарочито серьезным видом. Если каждый из них в отдельности пользовался в обществе репутацией человека важного и солидного, то, когда они собирались все вместе, громкий и раскатистый смех не утихал за их столом. Никого в клубе их поведение не удивляло.— Будь я проклят, если Ист снова не заговорит о ночных горшках. Ох и грязное это дело. Трудно забыть ту давнишнюю историю.— Расчетные книги могли бы сыграть ту же роль, в особенности если Ист предаст гласности их содержание, — высказал свое мнение Уэст.— Ты действительно собираешься опубликовать расчетные книги? — посмотрел на Иста Норт.— Делу уже дан старт, оно идет полным ходом, — сообщил Истлин.— Неужели ты собираешься обнародовать записи? — спросил Саут. Он собрал карты и принялся лениво их тасовать. — Здесь ведь речь идет не о загубленной репутации какого-то обделавшегося епископа. Поставлено на карту значительно больше. Они не просто станут посмешищем, Ист. Они будут уничтожены.— Ты что, пытаешься отговорить меня? — полюбопытствовал Ист.— Просто расстрел представляется мне более гуманным средством, — покачал головой Саут.— Ты довольно поздно решил привлечь нас к делу, — Уэст задумчиво вертел в руках свой бокал с виски, — но я думаю, лучше поздно, чем никогда. — Уэст взглянул на Саутертона с легким укорам, как будто желая лишний раз напомнить, что тот так и не обратился к друзьям за помощью. А ведь он всегда мог бы рассчитывать на своих товарищей, которые пошли бы на все не только ради самого Саута, но и ради того, чтобы снова увидеть божественную мисс Индию Парр.Истлин усмехнулся, заметив, как Саут невольно поежился под осуждающим взглядом Уэста, и поспешил прийти на помощь другу, приняв огонь на себя:— Я рассказал бы вам обо всем раньше, но я не мог не считаться с пожеланием Софи.— А ты скрытный человек. Ист, — подмигнул Норт, потягивая вино. — Так давно женат, а никому из нас и словом не обмолвился. — Он взглянул на Саута и Уэста и по выражению их лиц понял, что друзья полностью с ним согласны. — Леди София действительно так боялась за тебя?— И все еще боится, — подтвердил Истлин. — Последние недели после приема у посла оказались особенно тяжелыми. Сначала история с вором Джентльменом беспокоила ее. Боюсь, что во всех кражах она подозревала меня до тех пор, пока тебе не довелось так своевременно попасть под пулю при попытке схватить вора. И хотя в тот момент мы переживали некоторые трудности в наших отношениях, Софи все же не смогла заподозрить меня в том, что я готовил на тебя покушение.— Итак, ты снова, хотя и ненадолго, завоевал ее благосклонность, — рассмеялся Норт.— Так ведь почти сразу попал в переделку Саут, и выяснилось, что мне необходимо немедленно покинуть Лондон. Софи тогда еще не успела толком оправиться от потрясения, которое вызвали у нее дневник леди Дансмор и мое намерение предать огласке его содержание. Так что совершенно естественно, что она болезненно переживала мой внезапный отъезд.— Я не настаивал на твоем немедленном отъезде, — тут же вставил Саут. — Тебя убедила леди Нортхем. Женщины всегда думают, что лучше знают, как нам поступить в той или иной ситуации. И, что самое неприятное, довольно часто они оказываются правы.На некоторое время за столом воцарилась тишина. Истлин допил свое виски и первым нарушил молчание.— Я вам сказал еще не все, — бросил взгляд на друзей Ист. — Софи ждет ребенка.Потрясенные друзья продолжали молчать, глубоко задумавшись и откинувшись на спинки своих кресел.— Видит Бог, — с чувством вымолвил Уэст, — ты правильно сделал, что женился на ней. В нашем мире незаконнорожденному нет места. Ему тут просто не выжить.Ист оставил его замечание без ответа, поскольку понимал, что Уэст знает, о чем говорит.— Я хочу жить вместе со своей женой, — продолжал он. — Я хочу иметь право всюду ходить с ней, не опасаясь кривотолков. Сколько бы ни злословили и ни сплетничали о нас, долго такое положение не продлится. Мне бы очень хотелось уберечь нашего ребенка от всех кривотолков, чтобы его не коснулась и тень скандала. А посему, джентльмены, будет лучше прямо сейчас, не откладывая, выступить против епископов.— А как насчет Дансмора? — спросил Норт. — Ты же говорил, что он не входит в «Орден».— С ним у нас будет отдельный разговор.Никто не попросил Иста объясниться, а сам он не стал ничего говорить.— Что должны делать мы? — спросил Саут. Ист кивнул на колоду карт в руках Саутертона:— Раздавай, а я тем временем все объясню.
Приглашения пришли через два дня. Каждое аккуратно положено в изящный конверт, перевязано шнуром с золотой нитью и тщательно скреплено печатью принца-регента. Внутри конверта лежала карточка, на которой каллиграфическими буквами извещалось, что приглашенного настоятельно просят присутствовать на обеде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46