https://wodolei.ru/brands/Roca/meridian/
Никто не может помочь мертвым, а нам нужно обсудить ситуацию. — Его тон сделался нетерпеливым.
— Нечего обсуждать. Я покину труппу завтра. — Йоши отвернулся, показывая, что разговор окончен.
— Чепуха! Ты сейчас не в себе. Это пройдет. — Охана пытался придать теплоты своему голосу. — Я все понимаю. Вы были друзьями. Шите любил тебя.
— Я знаю, — печально сказал Йоши.
— Перестань казниться. Шите сам решил свою судьбу. Он воображал, что умирает смертью героя… Но умер смертью жалкого труса. Он боялся смотреть в лицо реальности. Ты в десять раз отважнее его. Перестань вести себя как ребенок. — Голос Оханы неожиданно стал резким.
Челюсти Йоши сжались, глаза вспыхнули. Он мрачно сказал:
— Поступок Шите требует огромного мужества. Предупреждаю, Охана, не оскорбляй его памяти.
— Мне больше нечего добавить, Суруга, кроме того, что у меня есть обязанности перед коллективом театра, и… смею заметить, у тебя тоже.
— У меня нет никаких обязательств. Я отрабатывал свое пропитание. Я уйду, как пришел. — Йоши начинал злиться.
— Ты не уйдешь. Ты будешь играть роли Шите, пока я не найду ему замену.
Йоши был застигнут врасплох.
— Охана, — сказал он. — Ты потерял рассудок. Я не актер и не имею никакого намерения валять дурака.
— Это тебе не грозит, — огрызнулся Охана, его толстые щеки взволнованно затряслись. — Ты можешь играть роли лучше, чем Шите. Согласись с этим. Ты обучал его ежедневно, и ты знаешь каждое слово и каждое движение.
— Нет!
Что несет этот болван? Как он может предлагать ему заменить погибшего? Охана явно не понимает, что Йоши чувствует себя ответственным за сеппуку.
— Ты будешь играть! — Охана в свою очередь угрожающе уставился на Йоши. — Послушай меня. Я не глуп. Ты явился невесть откуда в оборванной одежде, грязный и голодный. Через час появились солдаты, разыскивающие человека, похожего на тебя. И ты, образованный человек, говорящий как сын императора, вдруг согласился работать, не требуя платы. Почему?
Охана выдержал паузу, ожидая ответа Йоши. Не дождавшись его, он продолжил:
— В Окабе висел плакат с описанием дезертира: за его поимку предлагалась значительная награда. Каюсь, у меня возник соблазн выдать тебя, но, будучи добросердечным по натуре, я укротил демонов алчности в своей душе. Пойми, Суруга, ты сейчас на свободе благодаря моей доброте.
Щеки Йоши вспыхнули.
— Ты угрожаешь мне? — спросил он.
— Вовсе нет. — Охана стал подобострастен. — Нет причин браниться. Я предан твоим интересам. Я убежден — ты станешь блестящим актером.
В животе у Йоши похолодело. Он раскрыт. Он теперь лишь игрушка в руках злобного ничтожества. Но… в словах Оханы была доля истины. Йоши действительно мог справиться с ролью лучше Шите. Что скрывать, он был сейчас не только раздосадован, но и польщен. Мастер меча вновь вспомнил наказ Йоритомо: «Будь терпелив, но доберись в Киото к следующему Новому году». Актерская труппа была идеальной маскировкой, а кибитка театра — отличным средством, чтобы проникнуть в столицу необнаруженным.
Охана был, конечно, грубым лицемером, но он предлагал возможность, которой Йоши не мог пренебречь.
— Способность подавать советы еще не делает человека актером, — сказал Йоши.
— Актер, не актер, все это пустая болтовня. Только ты знаешь роль достаточно хорошо, чтобы играть ее сегодня.
Охана ткнул пальцем в грудь Йоши, подчеркивая важность своих слов.
— Сегодня? Ты сошел с ума! Я не смогу подготовиться. Мне нужно порепетировать.
— Ты должен! Впереди целый день. Репетируй, сколько, душе угодно. Но вечером будь добр пожаловать на сцену, иначе окажешься в руках самураев Хашибуми еще до утра.
— Ты опять угрожаешь мне?! Негодяй!
— Тише, тише, Суруга! — Охана испугался. — Это злые слова. Не будем ссориться. Я не держу на тебя зла за содеянное тобой.
— Зла? Я работал как каторжный, чтобы возродить театр, а ты платишь мне угрозами!! !
— Суруга, ты нужен мне. Ты нужен всем нам. Ты настроил против меня дочь, узурпировал мои права режиссера, но я прощаю тебя. Без героя спектакля не будет. Неужели не ясно? — Голос Оханы стал льстивым. — Ты ведь сделаешь это для своих друзей?
— Сегодня вечером — да, — ответил Йоши с ненавистью.
ГЛАВА 64
Приняв это решение, Йоши занялся подготовкой к вечернему выходу. Комплексовать не было времени. Аки пыталась поговорить с ним, но, сосредоточившись на стоящей перед ним задаче, он отмахнулся от нее. Ярость актрисы не имела пределов! Ее новоявленный любовник посмел проигнорировать ее? Гордость девушки была глубоко уязвлена. Никто, говорила она себе, никто не может использовать ее и бросить.
Труппа вернулась к своим занятиям; только Уме убивалась по Шите. Для остальных бедного мечтателя как будто никогда и не существовало.
На репетиции Йоши смотрелся великолепно. Он так часто возился с Шите, что сейчас без напряжения вступил в игру и чувствовал себя очень уверенно.
Даже Цуре проворчал:
— Суруга задает тон. Он надежен, как скала. Актеры зааплодировали.
Аки, наблюдавшая за репетицией, сказала отцу:
— Посмотрим, сумеет ли он держать зал.
Нос Охана был краснее, чем обычно. Он, пожалуй, рано сегодня принялся за сакэ. Его голос стал невнятен, лицо выражало бесконечную усталость.
— Он должен хорошо поработать сегодня. От этого зависит его жизнь, — сказал Охана.
Аки раздраженно пожала плечами.
— Неразумно сейчас выпускать его на сцену. — сказала она. — Ты даешь в руки дополнительные карты.
— Не беспокойся, дорогая. Я крепко держу его в узде. Он будет хорошо служить нам, пока нужен. А затем… затем увидим!
Йоши гримировался перед небольшим зеркалом, принадлежавшим Шите. Он старался накладывать белила плотно, нивелируя черты лица. Он подумывал было играть весь спектакль в маске, но решил, что это будет слишком нарочито. Йоши нарисовал себе широкие черные брови, переделал рот в героическую красную щель, изменил прическу, опустив челку до бровей и зачесав волосы с боков назад, придавая себе преувеличенно задиристый вид.
— Ты думаешь, тебе удастся обмануть их? — Аки наблюдала за ним, приоткрыв полог. Презрительная усмешка портила ее симпатичное личико.
Йоши испугался. Неужели актриса способна читать мысли?
— Обмануть кого? — спросил он так спокойно, как только мог.
— Публику, конечно. У тебя нет опыта работы на сцене. Ты выставишь ослом себя и опозоришь всех нас.
Йоши почувствовал облегчение. Охана таки не выдал его. Он твердо сказал:
— Я репетировал роль много раз. Все будет нормально.
Самоуверенность Йоши раздражала Аки. Неужели он так быстро забыл обо всем? Ведь они целую ночь провели вместе. Ах, если бы только он сейчас посмотрел на нее, как мужчина… если бы он вспомнил… но нет! Нет!!! Женщина сердито отвернулась, со стуком уронив полотнище входа.
Йоши чувствовал себя гораздо менее уверенно, чем держался. Он не хотел оттолкнуть Аки, он нуждался в ее поддержке, но чувство вины не позволяло ему заискивать перед ней.
Йоши запретил себе думать о чем-либо, кроме предстоящей работы. Он раскинул по палатке костюмы Шите. Они выглядели бедно, в неудобных местах дыры, рукава обтрепались, бахрома неровно подрезана, небрежно подшита. Четыре коричневых верхних платья с вышитыми цветами, расположенными кольцами на фоне листвы, лежали перед ним. Он выбрал наименее поношенный наряд, надеясь, что дыры будут не очень видны. Хакама прикроется халатом. Костюм должен сойти.
Мать Оханы, Обаасен, поскребла полог палатки:
— Пора отправляться в театр.
Странное чувство: идти пешком через лес в полном театральном наряде. Искусственное существо в естественном окружении. Шиповник уже погрузился в тень, только редкие красные искры вспыхивали в глубине зарослей.
Эстрада была расположена в саду, напротив главного здания дворца. Хозяин и его свита уже восседали на открытой веранде. Листья ириса свисали с карнизов, покачивались над их головами, Публика второй ночи празднества была немногочисленной.
Йоши ожидал в павильоне вместе с остальными актерами. С каждой минутой он нервничал все больше. Не странно ли, мастер меча, которому доводилось сражаться насмерть сразу против дюжины противников, не находит себе места из-за декламации каких-то стихов.
Труппа Оханы должна была выступать после того, как отыграет свое городской квинтет. Призрачные стенания флейты причудливо сплетались с пятитактным ритмом малого барабана. Большой барабан вел котрапункт. Струнные инструменты сопровождали мелодию импровизированными аккордами.
Музыка немного успокоила Йоши, но с последним ее тактом волнение нахлынуло на него с новой силой.
Йоши попытался мысленно повторить текст своей роли. Бесполезно! Он все забыл. С чего же он начнет? Его ладони стали влажными, сквозь грим каплями проступил пот, ступни похолодели, пальцы ног потеряли чувствительность.
Акробаты труппы меж тем уже крутились, прыгали и кувыркались по лужайке под аплодисменты, доносящиеся с веранды.
Время выхода Йоши подошло слишком внезапно! Он не помнил, как очутился на сцене. Он услышал знакомую реплику и отвечающий на нее чей-то баритон. Неужели это его голос? Начало программы прошло как во сне. Казалось, кто-то другой двигается по сцене, произносит грубые шутки, получает и раздает удары. Внезапно, повинуясь какому-то наитию, он сбросил верхний халат. Оловянный меч оказался в руке Йоши. Смутно — казалось, издалека — доносилась до него музыка бива, и мастер меча понял, что это он поворачивается, делает выпады и парирует удары, подчиняясь мелодии. Затем все кончилось… И маленькое пространство возле эстрады вспыхнуло от оваций. Аплодисменты были бурными и долгими.
Йоши никогда раньше не аплодировали. Незнакомое прежде чувство восторга накатывало на него огромными волнами, подхватывало и уносило в море бесконечного счастья. Йоритомо, Кисо, смерть Шите — все было забыто. Не существовало ничего — ни театра, ни труппы. Это был триумф Йоши. Его одного и никого больше.
Позже, в лагере, он сидел вместе с другими артистами возле костра, охваченный сладкими воспоминаниями. Даже Цуре поздравил его. Все, кроме Аки и Оханы, восхищались выступлением дебютанта.
— Не помню ничего лучшего, — сказал один из актеров. — Я бы работал с тобой, как ни с кем другим за многие годы.
— Танец был изумителен!..
— Ты обращался с мечом, словно настоящий сенсей!..
— Все шло как по маслу.
— Ты слышал мою вторую реплику?
Общий разговор разбился на отдельные диалоги. Теперь Йоши понимал, почему актеры не могут спать после представления. Казалось, его пребывание на сцене длилось несколько секунд. Однако хотелось вспоминать о нем бесконечно, еще и еще раз мысленно перебирая каждое движение, каждую фразу, хотелось вновь погрузиться в море рукоплесканий.
По кругу пошла открытая бутылка. Охана, тряся щеками, провозгласил тост:
— За мое открытие, — сказал он невнятным голосом. — За человека, которого я подобрал в поле, которого я выучил и развил так, что он принесет нам славу.
Брови некоторых из присутствующих удивленно поднялись. Члены труппы хорошо знали о растущей ревности Оханы к успехам Йоши и его ярости из-за вызванной этим потери лица. Молчание, последовавшее за тостом, нарушил Йоши, подняв свою чашу в ответ.
— Спасибо, Охана. Я следую твоему примеру с тех пор, как ты был настолько добр, что взял меня на работу. Предлагаю тост в знак признательности.
От колес кибитки, возле которых располагалась Аки, послышалось отчетливое «хмфх».
— И, — продолжал Йоши, не улыбнувшись, — я также благодарю за поддержку и ободрение твою очаровательную дочь.
Все пригубили свои чаши, кроме Аки. Она разгневанно смотрела на Йоши, подозревая в его словах скрытый подвох.
Позже Аки сошлась лицом к лицу с отцом в его палатке.
— Отец, ты даешь Суруге слишком много власти. Он завладеет твоим делом, если ты не будешь осторожен.
— Моя дорогая Аки, не нервничай понапрасну. Я тщательно слежу за ним. Он ничего не получит от нас.
Охана отпил глоток сакэ.
Аки раздраженно возразила:
— Он дурачит тебя.
— Ты обижаешь меня, дочка. Говорю тебе, он делает, что я хочу. Я управляю им. Ты должна больше доверять мне. Мы используем талант этого человека, чтобы улучшить и усилить труппу. Возможно, с его помощью мы когда-нибудь будем играть перед императором. Ради такой цели можно потерпеть. Предлагаю тебе сделать то же самое.
Охана потянулся за флягой, чтобы снова наполнить свою чашку. Он долго и сердито тряс ею, обнаружив, что она пуста.
ГЛАВА 65
Следующие полгода пролетели быстро — компания путешествовала вдоль побережья по дороге на Токайдо. Каждый месяц все больше приближал их к столице. Слава театра росла с каждым представлением, и в городах, лежащих на их пути, с нетерпением ожидали нового «Шите» и очаровательную Аки.
Смерть Шите очень сильно повлияла на Йоши. Если раньше труппа была для мастера боя лишь промежуточным средством в его борьбе против Кисо, то теперь дела театра заполонили всю его жизнь. Не то чтобы он стал меньше ненавидеть Кисо. О нет! Он по-прежнему считал Кисо виновным во всех несчастьях его жизни — в казни Сантаро, в разлуке с Нами, даже в смерти Шите.
Тем не менее Йоши усердно работал, и компания процветала. В кошельке Оханы звенело золото. Чем больше Охана зависел от Йоши, тем богаче он становился. Отказавшись от управления труппой, Охана стал прикладываться к рюмочке; из повелительного хвастуна он превратился в пропитанного сакэ обывателя, ставшего посмешищем для всей компании. Охана номинально считался главой труппы, но все решения теперь принимал Йоши. Хотя мастер меча официально числился учеником труппы, он фактически управлял сценическими и бытовыми делами компании. Охана теперь поддерживал контакты с работодателями, в число которых сейчас входили не только местные землевладельцы, но и крупные синтоистские и буддистские храмы. Охана заключал договоры и собирал золото. Йоши как ученик не получал никакой платы, он работал за стол и ночлег.
— К следующему танабата мацури, празднику ткачихи и пастуха, нам понадобятся новые костюмы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
— Нечего обсуждать. Я покину труппу завтра. — Йоши отвернулся, показывая, что разговор окончен.
— Чепуха! Ты сейчас не в себе. Это пройдет. — Охана пытался придать теплоты своему голосу. — Я все понимаю. Вы были друзьями. Шите любил тебя.
— Я знаю, — печально сказал Йоши.
— Перестань казниться. Шите сам решил свою судьбу. Он воображал, что умирает смертью героя… Но умер смертью жалкого труса. Он боялся смотреть в лицо реальности. Ты в десять раз отважнее его. Перестань вести себя как ребенок. — Голос Оханы неожиданно стал резким.
Челюсти Йоши сжались, глаза вспыхнули. Он мрачно сказал:
— Поступок Шите требует огромного мужества. Предупреждаю, Охана, не оскорбляй его памяти.
— Мне больше нечего добавить, Суруга, кроме того, что у меня есть обязанности перед коллективом театра, и… смею заметить, у тебя тоже.
— У меня нет никаких обязательств. Я отрабатывал свое пропитание. Я уйду, как пришел. — Йоши начинал злиться.
— Ты не уйдешь. Ты будешь играть роли Шите, пока я не найду ему замену.
Йоши был застигнут врасплох.
— Охана, — сказал он. — Ты потерял рассудок. Я не актер и не имею никакого намерения валять дурака.
— Это тебе не грозит, — огрызнулся Охана, его толстые щеки взволнованно затряслись. — Ты можешь играть роли лучше, чем Шите. Согласись с этим. Ты обучал его ежедневно, и ты знаешь каждое слово и каждое движение.
— Нет!
Что несет этот болван? Как он может предлагать ему заменить погибшего? Охана явно не понимает, что Йоши чувствует себя ответственным за сеппуку.
— Ты будешь играть! — Охана в свою очередь угрожающе уставился на Йоши. — Послушай меня. Я не глуп. Ты явился невесть откуда в оборванной одежде, грязный и голодный. Через час появились солдаты, разыскивающие человека, похожего на тебя. И ты, образованный человек, говорящий как сын императора, вдруг согласился работать, не требуя платы. Почему?
Охана выдержал паузу, ожидая ответа Йоши. Не дождавшись его, он продолжил:
— В Окабе висел плакат с описанием дезертира: за его поимку предлагалась значительная награда. Каюсь, у меня возник соблазн выдать тебя, но, будучи добросердечным по натуре, я укротил демонов алчности в своей душе. Пойми, Суруга, ты сейчас на свободе благодаря моей доброте.
Щеки Йоши вспыхнули.
— Ты угрожаешь мне? — спросил он.
— Вовсе нет. — Охана стал подобострастен. — Нет причин браниться. Я предан твоим интересам. Я убежден — ты станешь блестящим актером.
В животе у Йоши похолодело. Он раскрыт. Он теперь лишь игрушка в руках злобного ничтожества. Но… в словах Оханы была доля истины. Йоши действительно мог справиться с ролью лучше Шите. Что скрывать, он был сейчас не только раздосадован, но и польщен. Мастер меча вновь вспомнил наказ Йоритомо: «Будь терпелив, но доберись в Киото к следующему Новому году». Актерская труппа была идеальной маскировкой, а кибитка театра — отличным средством, чтобы проникнуть в столицу необнаруженным.
Охана был, конечно, грубым лицемером, но он предлагал возможность, которой Йоши не мог пренебречь.
— Способность подавать советы еще не делает человека актером, — сказал Йоши.
— Актер, не актер, все это пустая болтовня. Только ты знаешь роль достаточно хорошо, чтобы играть ее сегодня.
Охана ткнул пальцем в грудь Йоши, подчеркивая важность своих слов.
— Сегодня? Ты сошел с ума! Я не смогу подготовиться. Мне нужно порепетировать.
— Ты должен! Впереди целый день. Репетируй, сколько, душе угодно. Но вечером будь добр пожаловать на сцену, иначе окажешься в руках самураев Хашибуми еще до утра.
— Ты опять угрожаешь мне?! Негодяй!
— Тише, тише, Суруга! — Охана испугался. — Это злые слова. Не будем ссориться. Я не держу на тебя зла за содеянное тобой.
— Зла? Я работал как каторжный, чтобы возродить театр, а ты платишь мне угрозами!! !
— Суруга, ты нужен мне. Ты нужен всем нам. Ты настроил против меня дочь, узурпировал мои права режиссера, но я прощаю тебя. Без героя спектакля не будет. Неужели не ясно? — Голос Оханы стал льстивым. — Ты ведь сделаешь это для своих друзей?
— Сегодня вечером — да, — ответил Йоши с ненавистью.
ГЛАВА 64
Приняв это решение, Йоши занялся подготовкой к вечернему выходу. Комплексовать не было времени. Аки пыталась поговорить с ним, но, сосредоточившись на стоящей перед ним задаче, он отмахнулся от нее. Ярость актрисы не имела пределов! Ее новоявленный любовник посмел проигнорировать ее? Гордость девушки была глубоко уязвлена. Никто, говорила она себе, никто не может использовать ее и бросить.
Труппа вернулась к своим занятиям; только Уме убивалась по Шите. Для остальных бедного мечтателя как будто никогда и не существовало.
На репетиции Йоши смотрелся великолепно. Он так часто возился с Шите, что сейчас без напряжения вступил в игру и чувствовал себя очень уверенно.
Даже Цуре проворчал:
— Суруга задает тон. Он надежен, как скала. Актеры зааплодировали.
Аки, наблюдавшая за репетицией, сказала отцу:
— Посмотрим, сумеет ли он держать зал.
Нос Охана был краснее, чем обычно. Он, пожалуй, рано сегодня принялся за сакэ. Его голос стал невнятен, лицо выражало бесконечную усталость.
— Он должен хорошо поработать сегодня. От этого зависит его жизнь, — сказал Охана.
Аки раздраженно пожала плечами.
— Неразумно сейчас выпускать его на сцену. — сказала она. — Ты даешь в руки дополнительные карты.
— Не беспокойся, дорогая. Я крепко держу его в узде. Он будет хорошо служить нам, пока нужен. А затем… затем увидим!
Йоши гримировался перед небольшим зеркалом, принадлежавшим Шите. Он старался накладывать белила плотно, нивелируя черты лица. Он подумывал было играть весь спектакль в маске, но решил, что это будет слишком нарочито. Йоши нарисовал себе широкие черные брови, переделал рот в героическую красную щель, изменил прическу, опустив челку до бровей и зачесав волосы с боков назад, придавая себе преувеличенно задиристый вид.
— Ты думаешь, тебе удастся обмануть их? — Аки наблюдала за ним, приоткрыв полог. Презрительная усмешка портила ее симпатичное личико.
Йоши испугался. Неужели актриса способна читать мысли?
— Обмануть кого? — спросил он так спокойно, как только мог.
— Публику, конечно. У тебя нет опыта работы на сцене. Ты выставишь ослом себя и опозоришь всех нас.
Йоши почувствовал облегчение. Охана таки не выдал его. Он твердо сказал:
— Я репетировал роль много раз. Все будет нормально.
Самоуверенность Йоши раздражала Аки. Неужели он так быстро забыл обо всем? Ведь они целую ночь провели вместе. Ах, если бы только он сейчас посмотрел на нее, как мужчина… если бы он вспомнил… но нет! Нет!!! Женщина сердито отвернулась, со стуком уронив полотнище входа.
Йоши чувствовал себя гораздо менее уверенно, чем держался. Он не хотел оттолкнуть Аки, он нуждался в ее поддержке, но чувство вины не позволяло ему заискивать перед ней.
Йоши запретил себе думать о чем-либо, кроме предстоящей работы. Он раскинул по палатке костюмы Шите. Они выглядели бедно, в неудобных местах дыры, рукава обтрепались, бахрома неровно подрезана, небрежно подшита. Четыре коричневых верхних платья с вышитыми цветами, расположенными кольцами на фоне листвы, лежали перед ним. Он выбрал наименее поношенный наряд, надеясь, что дыры будут не очень видны. Хакама прикроется халатом. Костюм должен сойти.
Мать Оханы, Обаасен, поскребла полог палатки:
— Пора отправляться в театр.
Странное чувство: идти пешком через лес в полном театральном наряде. Искусственное существо в естественном окружении. Шиповник уже погрузился в тень, только редкие красные искры вспыхивали в глубине зарослей.
Эстрада была расположена в саду, напротив главного здания дворца. Хозяин и его свита уже восседали на открытой веранде. Листья ириса свисали с карнизов, покачивались над их головами, Публика второй ночи празднества была немногочисленной.
Йоши ожидал в павильоне вместе с остальными актерами. С каждой минутой он нервничал все больше. Не странно ли, мастер меча, которому доводилось сражаться насмерть сразу против дюжины противников, не находит себе места из-за декламации каких-то стихов.
Труппа Оханы должна была выступать после того, как отыграет свое городской квинтет. Призрачные стенания флейты причудливо сплетались с пятитактным ритмом малого барабана. Большой барабан вел котрапункт. Струнные инструменты сопровождали мелодию импровизированными аккордами.
Музыка немного успокоила Йоши, но с последним ее тактом волнение нахлынуло на него с новой силой.
Йоши попытался мысленно повторить текст своей роли. Бесполезно! Он все забыл. С чего же он начнет? Его ладони стали влажными, сквозь грим каплями проступил пот, ступни похолодели, пальцы ног потеряли чувствительность.
Акробаты труппы меж тем уже крутились, прыгали и кувыркались по лужайке под аплодисменты, доносящиеся с веранды.
Время выхода Йоши подошло слишком внезапно! Он не помнил, как очутился на сцене. Он услышал знакомую реплику и отвечающий на нее чей-то баритон. Неужели это его голос? Начало программы прошло как во сне. Казалось, кто-то другой двигается по сцене, произносит грубые шутки, получает и раздает удары. Внезапно, повинуясь какому-то наитию, он сбросил верхний халат. Оловянный меч оказался в руке Йоши. Смутно — казалось, издалека — доносилась до него музыка бива, и мастер меча понял, что это он поворачивается, делает выпады и парирует удары, подчиняясь мелодии. Затем все кончилось… И маленькое пространство возле эстрады вспыхнуло от оваций. Аплодисменты были бурными и долгими.
Йоши никогда раньше не аплодировали. Незнакомое прежде чувство восторга накатывало на него огромными волнами, подхватывало и уносило в море бесконечного счастья. Йоритомо, Кисо, смерть Шите — все было забыто. Не существовало ничего — ни театра, ни труппы. Это был триумф Йоши. Его одного и никого больше.
Позже, в лагере, он сидел вместе с другими артистами возле костра, охваченный сладкими воспоминаниями. Даже Цуре поздравил его. Все, кроме Аки и Оханы, восхищались выступлением дебютанта.
— Не помню ничего лучшего, — сказал один из актеров. — Я бы работал с тобой, как ни с кем другим за многие годы.
— Танец был изумителен!..
— Ты обращался с мечом, словно настоящий сенсей!..
— Все шло как по маслу.
— Ты слышал мою вторую реплику?
Общий разговор разбился на отдельные диалоги. Теперь Йоши понимал, почему актеры не могут спать после представления. Казалось, его пребывание на сцене длилось несколько секунд. Однако хотелось вспоминать о нем бесконечно, еще и еще раз мысленно перебирая каждое движение, каждую фразу, хотелось вновь погрузиться в море рукоплесканий.
По кругу пошла открытая бутылка. Охана, тряся щеками, провозгласил тост:
— За мое открытие, — сказал он невнятным голосом. — За человека, которого я подобрал в поле, которого я выучил и развил так, что он принесет нам славу.
Брови некоторых из присутствующих удивленно поднялись. Члены труппы хорошо знали о растущей ревности Оханы к успехам Йоши и его ярости из-за вызванной этим потери лица. Молчание, последовавшее за тостом, нарушил Йоши, подняв свою чашу в ответ.
— Спасибо, Охана. Я следую твоему примеру с тех пор, как ты был настолько добр, что взял меня на работу. Предлагаю тост в знак признательности.
От колес кибитки, возле которых располагалась Аки, послышалось отчетливое «хмфх».
— И, — продолжал Йоши, не улыбнувшись, — я также благодарю за поддержку и ободрение твою очаровательную дочь.
Все пригубили свои чаши, кроме Аки. Она разгневанно смотрела на Йоши, подозревая в его словах скрытый подвох.
Позже Аки сошлась лицом к лицу с отцом в его палатке.
— Отец, ты даешь Суруге слишком много власти. Он завладеет твоим делом, если ты не будешь осторожен.
— Моя дорогая Аки, не нервничай понапрасну. Я тщательно слежу за ним. Он ничего не получит от нас.
Охана отпил глоток сакэ.
Аки раздраженно возразила:
— Он дурачит тебя.
— Ты обижаешь меня, дочка. Говорю тебе, он делает, что я хочу. Я управляю им. Ты должна больше доверять мне. Мы используем талант этого человека, чтобы улучшить и усилить труппу. Возможно, с его помощью мы когда-нибудь будем играть перед императором. Ради такой цели можно потерпеть. Предлагаю тебе сделать то же самое.
Охана потянулся за флягой, чтобы снова наполнить свою чашку. Он долго и сердито тряс ею, обнаружив, что она пуста.
ГЛАВА 65
Следующие полгода пролетели быстро — компания путешествовала вдоль побережья по дороге на Токайдо. Каждый месяц все больше приближал их к столице. Слава театра росла с каждым представлением, и в городах, лежащих на их пути, с нетерпением ожидали нового «Шите» и очаровательную Аки.
Смерть Шите очень сильно повлияла на Йоши. Если раньше труппа была для мастера боя лишь промежуточным средством в его борьбе против Кисо, то теперь дела театра заполонили всю его жизнь. Не то чтобы он стал меньше ненавидеть Кисо. О нет! Он по-прежнему считал Кисо виновным во всех несчастьях его жизни — в казни Сантаро, в разлуке с Нами, даже в смерти Шите.
Тем не менее Йоши усердно работал, и компания процветала. В кошельке Оханы звенело золото. Чем больше Охана зависел от Йоши, тем богаче он становился. Отказавшись от управления труппой, Охана стал прикладываться к рюмочке; из повелительного хвастуна он превратился в пропитанного сакэ обывателя, ставшего посмешищем для всей компании. Охана номинально считался главой труппы, но все решения теперь принимал Йоши. Хотя мастер меча официально числился учеником труппы, он фактически управлял сценическими и бытовыми делами компании. Охана теперь поддерживал контакты с работодателями, в число которых сейчас входили не только местные землевладельцы, но и крупные синтоистские и буддистские храмы. Охана заключал договоры и собирал золото. Йоши как ученик не получал никакой платы, он работал за стол и ночлег.
— К следующему танабата мацури, празднику ткачихи и пастуха, нам понадобятся новые костюмы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60