В глазах Кисо сверкнула нескрываемая злоба.
Имаи прервал его.
— Я воин, — сказал он. — Трусливое бегство этого человека, бросившего сражающийся гарнизон, невозможно оставить без последствий. Его нужно немедленно казнить в назидание другим.
Кисо задумчиво кивнул.
— Я еще недостаточно силен, чтобы бросать вызов моему кузену. Но…
Внезапно он сменил тему разговора и развязно спросил:
— А твоя жена? Она тоже погибла в Хиюти-яме? Ее не оказалось среди женщин, бежавших из лагеря.
Йоши объяснил, что только отвага Нами спасла ему жизнь.
— Замечательная женщина, — сказал Кисо. — Где она?
— Она остановилась в палатке Томое.
— Я понимаю, — загадочно сказал Кисо.
В его заострившемся лице мелькнул какой-то странный оттенок. Злоба? Удовлетворение? Йоши был сбит с толку.
— Ты присоединяешься к нам как раз вовремя для следующего этапа нашей кампании, — добавил Кисо. — Наши лазутчики держат нас в курсе относительно передвижений Коремори. Его армия тает. Призывники скрываются в лесах. У него нет запасов продовольствия, чтобы кормить оставшихся. Однако он выиграл незначительную схватку с горсткой моих людей в Атаке и теперь, несомненно, пройдет через Шинохара в ближайшие две недели. Не слишком ли ты напуган, чтобы встретиться с ним лицом к лицу еще раз?
В ответ на все оскорбления Кисо и Имаи Йоши сохранял непроницаемое спокойствие. Его лицо осталось бесстрастным и на этот раз:
— Я буду рядом с вами, и вы сами оцените мою храбрость или трусость.
Сантаро открыто приветствовал Йоши, несмотря на хмурые взгляды других офицеров. Йоши подумал, что в жизни невозможно предугадать, кто останется верным другом, а кто покинет в трудное время. Сантаро доказывал свою верность много раз, и, хотя нажим на него со стороны противников Йоши был очень силен, он никогда не колебался. Боги по-своему воздают за добрые дела. Когда Йоши спас жизнь Сантаро, он не держал в уме никакой выгоды и тем не менее был не раз вознагражден за свой поступок.
Томое очень обрадовалась Нами. Она приняла ее, не задавая лишних вопросов. Несмотря на всю браваду и грубые манеры, в характере женщины всегда проскальзывала некоторая сентиментальность. Она была способна осадить грозного противника площадной бранью и, при необходимости, ударом меча, но она так же искренне без стеснения выражала привязанность и любовь.
Через три недели, на двадцатый день шестого месяца, две армии сошлись. Лучи Аматерасу безжалостно выжгли равнины Шинохара в провинции Kaгa. Ранняя летняя трава поникла от жары. Солдаты чесались, потея под доспехами.
Армия Кисо принимала добровольцев со всех сторон; армия Коремори заметно уменьшилась. И все же когда они встретились лицом к лицу на равнине, у Кисо было менее двадцати тысяч бойцов против пятидесяти тысяч солдат Коремори.
Йоши находился возле Кисо. Ши-тенно, «четыре царя» — Имаи, Тедзука, Дзиро и Таро, — а также Томое прикрывали их с флангов. Они ехали верхом по шестеро в ряд, окруженные белыми знаменами и флагами, прославляющими прошлые триумфы.
Битву решили вести в соответствии с традициями, и навстречу красным знаменам Тайра была послана жужжащая стрела.
Вызов был принят старым генералом Санемори.
— Я не могу объявить свое имя, — провозгласил он. — Но я служу императору дольше, чем любой другой воин. Я вернулся в Эчидзен и Kaгa, провинции моей молодости, чтобы своей жизнью защищать дело императора.
Наступил момент, которого Санемори одновременно ожидал и боялся в течение многих лет. Перед началом кампании он явился к Мунемори, нынешнему Даидзё-Дайдзину, и умолил разрешить ему принять участие в этой войне. Причиной было его желание искупить вину за проступок, правду о котором он хранил в тайне в течение тридцати лет, — спасение госпожи Сендзё и ее маленького сына Кисо. Он спас родственников Минамото потому, что был пленен красотой женщины и поэтичностью ее души. Санемори помог госпоже Сендзё и ее сыну выжить в диких горах. Он регулярно навещал их в течение всей юности мальчика. В то время он не понимал, как может поэтесса и ее маленький сын повредить империи? Он ослушался приказа. В результате Кисо Йошинака поднялся против северных провинций, угрожая разрушить здание государства.
Санемори решил умереть, чтобы искупить вину за свой грех, умереть в северных провинциях, на земле своей родины. Мунемори был тронут храбростью Санемори и, с полными слез глазами, дал ему соизволение, зная, что старик не собирается возвращаться с полей сражений.
Сейчас Санемори бросал вызов, не называя себя. Он полагал, что Кисо пощадит его, если узнает, а Санемори не мог допустить такого бесчестья. Он должен умереть в борьбе за империю.
В этот двадцатый день смелый вызов Санемори эхом отдался в горячем, влажном воздухе.
Имаи принял и вернул вызов, после чего Санемори дал сигнал своим людям, и несколько сот избранных воинов поскакали широким фронтом вперед.
Имаи наклонил белый флаг, и такое же число всадников с ревом вырвалось из рядов Кисо.
— Позволь мне присоединиться к ним, — обратился Йоши к Кисо.
— Нет. От тебя не будет пользы без меча. Оставайся около меня и наблюдай, как сражаются храбрецы. Нет лучшего воина, чем мой молочный брат Имаи.
Сантаро, скачущий впереди отряда, махнул другу рукой. Его лицо пылало, борода чуть ли не вставала дыбом от избытка энергии. Йоши позавидовал его искренней преданности ратному делу. Сантаро гордился своим званием офицера-самурая и был готов вести битву ради нее самой.
Лошади нетерпеливо били копытами, с трудом удерживаясь на месте. Соблюдая традиции, Санемори и Имаи выставили с каждой из сторон по пятерке бойцов, чтобы они открыли военные действия.
Раздался лязг металла о металл, пронзительное ржание раненой лошади, крики и проклятия, когда две команды столкнулись. Первый самурай тут же вылетел из седла, почти перерезанный пополам круговым ударом. Другой откинулся на круп скакуна, из его отрубленной руки ударил фонтан крови. Через две минуты все было кончено. На месте схватки остался один человек. Это был лейтенант войска Кисо. Потеряв лошадь, он стоял посреди поля, расставив ноги, сверкая зубами в торжествующей улыбке, подняв вверх голову врага.
Ритуальную схватку выиграл Кисо, но битва только начиналась. Санемори двинул вперед весь отряд. Всадники, все увеличивая темп, помчались галопом, оглашая пространство свирепыми воплями.
Во время скачки один из офицеров Санемори вытянул руку и легким движением обезглавил единственного оставшегося в живых зачинщика битвы. Изуродованное тело, шатаясь, сделало два шага, затем рухнуло на свою недавнюю жертву, дернулось раз и затихло.
Отряды столкнулись. Пошла неразбериха. Каждый воин искал противника, достойного его меча. Люди визжали от давки, лошади несли куда попало, лишившись управления; в центре этого столпотворения самураи выкрикивали свои родословные, не теряя надежды прославиться.
Конники Санемори не сумели смять крепких, кряжистых горцев. Им пришлось отступить.
Сам Санемори находился в гуще сражения, направляя своих людей. Он выглядел устрашающе на своей серой в черных яблоках лошади, высоко возвышаясь в седле. Его лицо было скрыто маской, голову защищал шлем из инкрустированной золотом стали. Поверх зеленых шнурованных доспехов старец накинул парчовое хитатаре малиновой расцветки. В руке воина сиял оправленный в золото меч, за спиной его висел туго набитый колчан с красной отделкой из ротанга.
Словно мощный заряд энергии освежил воинов Имаи, когда все новые отряды с обеих сторон стали вливаться в битву.
Люди Кисо были закаленными ветеранами, будущее которых зависело от результата боев. Люди Санемори были привыкшими к спокойной жизни имперскими гвардейцами или крестьянами, не желающими умирать невесть за какие коврижки. Первыми сломались волонтеры. Когда самураи Тайра увидели, что их верные асигару улепетывают во все лопатки, они оставили сражение и пришпорили коней в паническом бегстве. Их паника передалась основной массе армии Коремори. Тысячи всадников и пеших солдат ринулись с поля битвы в стремительном отступлении.
Санемори проявил исключительное мужество, скача от одного атакующего к другому, прикрывая своих людей, давая им шанс спастись. Из огромной армии Коремори на поле брани остался в конце концов он один.
Таро, один из ши-тенно Кисо, опознал воина, отказавшегося назвать свое имя. Он дал знак своим самураям придержать коней и сам направился навстречу Санемори.
— Ты хорошо сражаешься, самурай в красной парче, — крикнул он, — но мы не знаем, кто ты. Прежде чем я убью тебя, назови себя, ибо ты, несомненно, храбрый и достойный противник.
— А кто ты, чтобы меня спрашивать?
— Я Таро Канесаси-но-Мицумори с гор Шинано, один из облаченных доверием четырех царей великого воина Кисо Йошинаки.
— Тогда ты меня достоин, и, хотя я не могу открыть свое имя, мы сразимся один на один. Посмотрим, сможешь ли ты противостоять моей силе.
Санемори пришпорил своего серо-черного коня и поскакал к Таро, размахивая своим грозным мечом, описывая им сверкающие восьмерки.
Один из людей Таро вклинился между противниками, надеясь прикрыть Таро, Санемори склонился с седла — ухватил врага за колчан и, взмахнув клинком, перерезал ему горло.
В это мгновение Таро, подхлестнув лошадь, незаметно подобрался к Санемори слева. Он дважды погрузил клинок под защитную юбку Санемори, пронзив его жизненно важные органы. Санемори схватился за живот. Он опустил клинок и посмотрел на окровавленную ладонь.
Пока Санемори медленно сползал с седла, Таро подскочил к нему сбоку и подхватил его. Он стянул маску и с удивлением взглянул в тусклые глаза морщинистого старика, волосы которого были черны, как волосы юноши. Что ж, для своих лет он героически дрался. Таро вытащил короткий меч и двумя мощными ударами отрубил голову противника.
На поле боя воцарилась тишина, нарушаемая только жужжанием мух, вьющихся вокруг убитых. Таро влез обратно в седло и направил коня к командному посту Кисо. Темноволосая голова свисала с его седла, оставляя кровавый след.
— Эй, Кисо, — окликнул Таро, приближаясь к начальнику. Лицо Таро было красным и потным от возбуждения. — У меня здесь тайна.
— И что это за тайна? — спросил Кисо, подлаживаясь к нему.
— Воин, который бросил нам вызов, тот, что не хотел открывать свое имя, у меня его голова. — Таро поднял голову за волосы. — Несмотря на черные, как вороново крыло, волосы, это старик. Сегодня он сражался против меня с силой молодого бойца. Я бы не победил его, если бы мой слуга не принес себя в жертву.
Кисо осмотрел голову с озадаченным выражением.
— Лицо знакомое, — сказал он.
Йоши печально повернулся к Кисо и сказал:
— Я знаю этого человека. Я часто видел его при дворе в Киото.
— Все-то ты знаешь! — сказал Кисо.
Его раздосадовало, что Йоши узнал воина, а он — нет.
— Так кто же это?
— Храбрый солдат. Поэт. Сайто Санемори из Мусаси.
— Невозможно! Я хорошо знаю Санемори. Его волосы белы, как снега Фудзиямы. Ему около семидесяти. Этот человек намного моложе. Посмотри на его волосы.
— Все равно это Санемори.
— Сходство есть. Я видел Санемори много раз в течение долгих лет. Он часто навещал мою мать до самой ее смерти, но его волосы были белы.
— Вымой волосы, — печально сказал Йоши. — И ты увидишь: сегодня на поле битвы пал великий поэт.
Кисо резко махнул рукой Таро, чтобы тот выполнил предложение Йоши.
Таро повернул лошадь и поскакал к близлежащему ручью.
Пока Таро отсутствовал, Кисо и Йоши молчали, не глядя друг на друга.
Томое, толкнув коленями коня, подъехала к Йоши.
— Ты рассердил его, — прошептала она. — Кисо не любит, когда ему возражают.
— Я не собирался возражать ему. Я сказал правду.
— Возможно, ты не знаешь, что Кисо испытывал сильные чувства к Санемори. Он часто общался с ним. Когда Кисо был моложе, старик заменял ему отца. Он просто не хочет верить в его гибель. Он не простит тебе, если ты окажешься прав.
Йоши исподволь изучал резко очерченное лицо Кисо, огромный нос, бешеные глаза. Вряд ли он может быть способен на какое-либо глубокое чувство, кроме ненависти…
Таро подскакал к ним и резко осадил лошадь. Его глаза были широко раскрыты от удивления. Голова Санемори свисала с его руки на длинном белом пучке волос.
— Это была краска, — сказал он.
Йоши посмотрел на Кисо и с удивлением увидел, что его узкое лицо склонилось к гриве коня. Кисо прикрыл глаза, и слезы покатились по его впалым щекам.
Йоши никогда прежде не видел, чтобы Кисо выказывал какие-либо чувства, кроме гнева и презрения. Искреннее горе, исказившее черты грубого горца, растрогало Йоши. У всех человеческих существ есть колодец чувств, из которого они черпают время от времени, и даже самые худшие из них являются чьими-то сыновьями, друзьями или возлюбленными.
Пока Йоши раздумывал о том, что, возможно, его мнение о Кисо было ошибочным, военачальник выпрямился в седле. Бешеные черные глаза генерала обожгли Йоши. В них прочитывалось только одно выражение — выражение безграничной ненависти.

ГЛАВА 52
После наступления темноты Сантаро прокрался к палатке Йоши. Несколько минут он выжидал, убеждаясь, что никто не видит его, потом слегка постучал по шесту.
Йоши и Нами только что закончили поздний ужин и собирались провести тихий вечер вместе. Йоши не хотел никого видеть. Его первым побуждением было не обращать внимания на стук.
Нами с неприветливым видом откинула полог.
— Сантаро! Что привело вас к нам в столь поздний час?
Сантаро быстро заглянул через ее плечо.
— Впусти меня, скорее.
Он был чрезвычайно взволнован.
— Хорошо, входите, — сказала Нами, удивленная тоном Сантаро.
— Я не могу остаться дольше, чем на несколько минут. Они заметят мое отсутствие.
Сантаро потерял свое обычное добродушие. Он казался сильно озабоченным.
Йоши сделал знак Сантаро присесть за низкий столик, на котором находилось немного сушеной рыбы и фляга сакэ, оставшиеся от их трапезы. Сантаро движением руки отказался от угощения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60