— Юкийе дал юноше знак помочь ему подняться. Пока генерал тяжело вставал, Йоши быстро проговорил:
— У меня есть план, но мне понадобятся все ваши люди. Можно повернуть русло реки так, чтобы оно образовало глубокий ров вокруг лагеря. Ров будет преградой врагу.
— Я не допущу этого. Я не позволю тебе превращать моих воинов в простых рабочих.
— Генерал Юкийе, позвольте заметить, большинство из них и являются простыми рабочими. Те, кто достиг хоть какой-то видимости боевого мастерства, находятся в моем додзё.
— Тем не менее…
— К Эмме-О ваше «тем не менее»! Независимо от вашего мнения, ваши люди сегодня же начнут копать ров и строить дамбу!
— Как ты смеешь так разговаривать со мной? — брызжа слюной, закричал Юкийе. — Ты сам всего лишь варвар! Мне известно твое происхождение… Ты бастард… незаконный сын неизвестного отца! — Толстые щеки его побагровели от гнева и замешательства. Юкийе потерял лицо.
— Если ты начнешь стройку, — визгливо закричал он, — я отменю твой приказ! Дамбы не будет!
Челюсти Йоши сжались, он наклонился вперед и ткнул твердым, как железо, пальцем в мягкий живот Юкийе.
— Вы не отмените моих приказов, — сказал он ровным голосом, заставившим Юкийе съежиться от страха. — Ваши люди сегодня же начнут копать!
Дамба была построена. Юкийе с тринадцатилетним любовником скрылся в Хиюти-дзё. Йоши организовал строительство и в короткий срок завершил работы. Теперь в случае внезапного нападения защитники лагеря могли отойти и стать почти неуязвимыми.
Нами вернула Йоши к действительности. Она звала его полюбоваться огромной бабочкой, весело порхавшей над кистью цветка глицинии.
— Как красиво, — сказала она и произнесла, помедлив:
Бабочки крылья,
Черные с красной каймой.
С трепетом легким
Жизнь быстротечно летит.
Слезы смочили рукав.
Йоши печально улыбнулся. Элегический подтекст танки затронул чувствительную струнку его существа. Да. Как быстротечна жизнь! Красота недолговечна, и ничто не вечно на этом свете.
Нами склонилась над пурпурным цветком. Йоши почувствовал прилив щемящей нежности. Она рассматривала бабочку с выражением детского простодушия. Как хороша она в этот момент. Как дорога ему! Он делает все, что может, чтобы уберечь ее. Все ли?
Йоши взял возлюбленную за плечи и прижал к себе.
— Если бы мы могли сейчас застыть навечно, — сказал он, — я был бы счастлив.
Солнце садилось, становилось прохладнее. Нами, прильнув к Йоши, трепетала.
Возможно, из-за свежего ветерка.

ГЛАВА 43
Коремори приказал своим генералам мобилизовать сто тысяч человек. Императорская гвардия рыскала по окрестностям, выискивая и забирая всех годных к военной службе мужчин. Угрозы, насилие и наказания стали обычным явлением; молодые и старики, торговцы и земледельцы, рыбаки и ремесленники вербовались в армию Коремори.
Старцы, которых забраковали, отправили к уединившемуся в монастыре императору ходока с жалобой. «Разве правильно забирать трех человек из каждых четырех, кто работает на земле, кто ловит рыбу, кто ухаживает за лесом? — писали они. — Какую пользу могут принести наши молодые люди вашей могучей армии? Они знают только путь земли и моря, а не меча и лука».
Император цинично улыбнулся и отослал ходока с ответом, который не мог удовлетворить никого. «Ваши страдания несут влагу на рукав империи. Когда битва окончится, ваши люди обретут славу за свою службу».
Огромная масса необученных и плохо вооруженных людей выступила из северо-восточных ворот столицы серым утром на второй неделе четвертого месяца. Теперь молодой генерал Коремори командовал одной из крупнейших армий в истории Японии. Возможно, в ней и не было ровно ста тысяч солдат, затребованных им, но это безусловно была самая большая из когда-либо мобилизуемых армий.
Под руку Коремори встали опытные генералы императорской гвардий. С ним шла также большая группа генералов только по званию, людей, получивших свой чин за особые заслуги перед троном или за культурный вклад в дело отечества, таких, например, как знаменитый поэт и музыкант генерал Цунемаса.
Сайто Санемори, пожилой генерал, ранее служивший у Коремори советником, чьи рекомендации были проигнорированы им в позорной битве на реке Фудзикава, присоединил свои знамена к огромному войску. Почти тридцать лет назад Санемори пощадил жизни малыша Кисо и его матери, госпожи Сендзё. Коремори воспринимал присутствие Санемори как оскорбление и никогда бы не включил его в число своих командиров, но Санемори лично просил императора разрешить ему выступить против Кисо. Он не объяснил причины; он не собирался раскрывать свою тайну. Го-Ширакава не имел возражений и удовлетворил просьбу Санемори.
Император-отшельник и большинство придворных расположились вдоль северо-восточной дороги в каретах и паланкинах. Они громкими возгласами и рукоплесканиями приветствовали офицеров, выводящих людей из ворот. Зрители громко аплодировали, когда появлялись генералы-фавориты, одетые в яркие доспехи. Даже серое небо не умалило великолепия зрелища. Дорога празднично пестрела яркими пятнами парадных мундиров: зеленых, золотых, фиолетовых, алых, лазурных и тепло-желтых. Каждый генерал сиял собственной гаммой цветов, — проезжая верхом мимо публики в сопровождении дюжины знамен с изображенными на них фамильными гербами и свидетельствами прошлых триумфов, над головой каждого горделиво вздымался широкорогий шлем.
Армия была укомплектована во всех отношениях… кроме одного. За последним из пеших солдат следовало очень мало обозных повозок. Город едва оправился от зимнего голода, и генералу Коремори было приказано жить за счет страны.
С наступлением ночи армия встала лагерем в восьми милях к северу от города. Когда ужин был съеден, повозки из-под провианта уехали. На следующее утро войска выступили на марш на голодный желудок. Впереди гигантской колонны скакали разведчики, добытчики провианта. Они забирали все, что попадалось под руку, оставляя целые деревни опустошенными. Некоторые крестьяне пытались спрятать зерно от этой имперской саранчи. Пойманные с поличным были казнены на месте по приказу бравого генерала. На третий день оборванная и голодная армия вышла к границам озера Бива.
Многие из менее воинственных генералов утратили боевой энтузиазм. Группа старших офицеров, возглавляемая поэтом-музыкантом Цунемасой, отделилась от основных сил, чтобы посетить остров Чикубусима, драгоценным камнем выступающий из синих глубин озера. Коремори был разъярен. То, что Цунемаса решился удрать из-под его начала, чтобы совокупляться на знаменитом острове со своими музами, было, конечно, бессовестно, но по-человечески понятно. Однако сманить полдюжины боевых генералов вместе со свитой, оставив без командования тысячи человек, — это не лезло ни в какие ворота! Это попахивало изменой.
Сайто Санемори сопровождал Цунемасу на лодке. Он вернулся вместе с гребцами и объяснил Коремори поступок Цунемасы.
— Цунемаса не трус. У него просто нет привычки к повиновению. Он поэт, не понимающий неотложности нашей миссии. Он очарован красотой Чикубусимы. Мы должны понять и простить его, или будем ничем не лучше грубой солдатни, которую возглавляем.
Коремори не смягчился. Он выдвинул вперед тяжелый подбородок и свирепо посмотрел на Санемори.
— Цунемаса добровольно пошел служить вместе с нами и должен отвечать за свои действия. Я понимаю его желание посетить остров, но я не могу понять, почему он там остался.
Лицо Санемори расправилось и словно помолодело. Он объяснил:
— Чикубусима похож на волшебный остров древнего Китая, Хорай. Там он может услышать восторженное пение лесных певчих птиц и хототогису, кукушки. Гигантские криптомерии там украшены гирляндами цветущих лоз. Там дремлют тысячелетия. Остров полон очарования для человека такого юного и чувствительного; как Цунемаса.
Санемори блаженно улыбнулся своим воспоминаниям и добавил:
— Цунемаса остановился у алтаря, и монах, зная о его музыкальном таланте, принес ему бива. Цунемаса играл на лютне как ангел. Он извлекал из нее мелодии «Дзёгэн» и «Секидзё», швыряя к небесам аккорды, подобные жидкому серебру. Все заслушалось, все растворилось в волшебном звучании музыки…
— Но ты же вернулся.
— Я старше, и, возможно, я не настолько поэт, как Цунемаса.
Коремори, воображавший себя великим поэтом, понял, но не простил. За проступок Цунемасы ответила армия. Генерал стал еще решительнее торопить войска. Когда где-то сбавляли темп, Коремори на своем огромном сером жеребце оказывался рядом, бранился, наказывал, разносил. Это его время, время славы Коремори, и он не позволит никаким препятствиям встать у него на пути.
На шестнадцатый день четвертого месяца, через неделю после выхода из столицы, разведчики сообщили, что отряд войск Кисо обнаружен в тридцати милях, в долине Хиюти-яма. Они также доложили, что долина ломится от зерна и полна стадами тучного скота.
Проблемы имперской армии могли быть решены одним искусным ударом. Коремори созвал генералов на совет и приказал немедленно начать наступление на Хиюти-дзё.
— Там нас ждут богатые трофеи! — объявил он. — И пища для наших солдат.
Генералы зааплодировали.
Ночью не отдыхали. Шли до утра. Когда Аматерасу выглянула из-за горизонта, войска перевалили горную гряду между Оми и Эчидзеном. Оглянувшись с высоты двадцати пяти тысяч футов, генерал увидел в бесконечном просторе сверкающее озеро Бива с волшебным островом Чикубусима.
Армия находилась в пятидесяти милях от Киото, вступая во владения Кисо Йошинаки. Многие волонтеры ее тайно желали вернуться к родным очагам. Это желание усилилось, солдаты с горных круч разглядели мятежный район, простирающийся перед ними от дальнего берега Западного моря до грозных северных гор.
Коремори, окруженный свитой, овеваемый боевыми знаменами, выхватил сияющий меч и указал им на северо-запад. Его толстые плечи трещали под тяжестью доспехов. Привстав как можно выше на стременах, генерал кричал:
— Там нас ждет слава!
Он пришпорил огромную лошадь и поскакал вниз по склону, ведя свою оборванную армию в долину Эчидзен.

ГЛАВА 44
В течение месяца после ухода Кисо Юкийе со снисходительной усмешкой наблюдал за деятельностью Йоши. Юкийе устранился от оборонных работ; он не верил в возможность нападения Тайра.
Первым делом Йоши окружил лагерь рвом. Перед тем как пустить в него воду, Йоши укрепил по его краям заостренные колья, которые впоследствии были покрыты поднявшейся водой. Затем были возведены стены, прикрытые зарослями, подобные заграждениям, принесшим победу в битве при Эчидзене. Без рва эти стены не много бы значили. Однако теперь гарнизон мог выдержать осаду в течение многих месяцев. Во внутренней крепости был создан запас продовольствия, которого при разумном расходовании должно было хватить на все лето.
Исследуя склоны Хиюти-ямы, Йоши и Нами обнаружили узкую тропу, уводящую далеко в горы. По ней Йоши несколько раз отрепетировал тайный отход женщин, детей, стариков и больных.
Юкийе говорил своему юному любовнику и постоянному спутнику:
— Йоши воображает себя стратегом. Глупец, который когда-нибудь заплатит за все обиды, нанесенные мне. Нападения не будет. Его приготовления напрасны.
— Но, генерал, ров действительно дает нам некоторую безопасность.
Юкийе в ярости повернулся к мальчику, его глаза выкатились, как у огромной жирной лягушки.
— Ты!.. Ты посмел встать на его сторону против меня?!. Ров. Ров! Ров!! — визжал он. — Это все, что я слышу. Безопасность благодаря рву! Чушь! Если из стены дамбы выбить узловой камень, ров пересохнет в считанные минуты…
— Да, господин, — сказал мальчик, его щеки покраснели от стыда. Он добавил еле слышным шепотом: — Дамба укрыта глубоко в лесу — у подножия горы. Кому придет в голову искать ее там?
— Довольно! Не говори ни слова. Ты разочаровал меня, и я серьезно подумываю отдать тебя самураям для развлечения.
Щеки мальчика стали пепельно-серыми. Он наболтал слишком много. Испуганный фаворит попытался изменить ситуацию.
— Я глупец, — сказал он, надув губы и потупив глаза. — Я молод и неразумен. Конечно, мой дорогой генерал, вы правы. Давайте пройдем в спальню, я попытаюсь исправиться.
Юкийе сердито откашлялся, Мальчик продолжал в отчаянии:
— Господин, существуют тайные позиции, которых мы еще не пробовали с вами. Если вы не очень обижены, мы могли бы сегодня поупражняться в них. Мне говорили, эту технику предпочитают при китайском дворе.
— Я обижен? Вздор, мое дорогое дитя, ничто китайское не может меня обидеть!
Гнев Юкийе исчез, как не бывало. В его тусклых глазах загорелись искорки вожделения. Он сладострастно промурлыкал:
— Давай поторопимся!
Юкийе вперевалку быстро заковылял вперед, таща наложника за собой. Рука об руку они исчезли в Хиюти-дзё. Йоши, его дамба, его ров, его планы были моментально забыты.
Девятнадцатый день четвертого месяца обещал быть благоприятным. Солнце встало в час зайца. Небо было темно-лазурным; Тсукийоми, бог луны, сиял над головой в виде круглого белого диска, оранжевое лицо Аматерасу медленно отделялось от горизонта. Долина Хиюти-ямы лежала в чарующей тишине. Тонкие струйки дыма поднимались из живописно разбросанных по ней крестьянских хижин. Над сосновой рощей с шумом кружила стая ворон.
Йоши уже находился в школе. Он объяснял тонкости рукопашного боя группе из двадцати бывших крестьян, сидевших кружком, скрестив ноги, и внимательно слушавших его. Это были суровые люди, кормившиеся около земли, всю жизнь влачившие скудное существование. Некоторых из них завербовали насильно, некоторые явились к Кисо добровольно. Каждый понимал, что, прилежно изучая военную науку, он может поднять свой общественный статус, перейдя из низшей инертной категории Хэймин в класс самураев с более широкими возможностями. Меч может обеспечить будущее каждого человека.
Для демонстрации приемов Йоши выбрал самого крупного и сильного мужчину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60