Их будет слишком мало, чтобы защитить меня. Вспомни, император приказал тебе уехать сейчас же. Если нам придется останавливаться у каждой реки или горы, чтобы переправить карету, мы будем двигаться слишком медленно.
— Может быть, тебе стоит остаться в Киото? Я не ожидал, что буду уезжать в таких тяжелых условиях… Может быть…
— Глупости! — Нами была непоколебима. — Я выполнила свой долг перед князем Чикарой, и больше ничто меня здесь не держит. Похоронные службы по дяде Фумио устроит госпожа Масака.
Голос Нами дрогнул, и она вытерла мужским рукавом непрошеную слезу.
— Мы достаточно страдали друг без друга. Я поеду с тобой. А если ты откажешься взять меня, поеду одна.
Йоши вздохнул.
— Что стало с нежной девочкой, которую я знал в детстве? — бросил он вопрос в пустоту.
— Она стала женщиной, — отбила удар Нами. После коротких сборов и торопливых прощаний Йоши и его мнимый слуга с печалью в душе покинули столицу и направились в лагерь князя Йоритомо.
Теперь они миновали заставу Аусака. Первый этап долгого пути остался за плечами.
— Сегодня мы заночуем в Морияме, — сказал Йоши, глядя на начинающее темнеть небо. Облака, утром напоминавшие огромные грибы-дождевики, вытягивались под сильным восточным ветром, который нес их над озером дальше в горы. На дороге, кроме Йоши и Нами, не было никого. Йоши быстрее погнал лошадей.
Скоро ветер принес первые брызги дождя. Йоши и Нами развернули соломенные дождевые плащи. Дорога размокла, а копыта лошадей превращали грязь в густое месиво, забрасывая им одежду седоков. Небо совсем потемнело, на востоке вспыхивали молнии. Дождь обрушился на головы путешественников с неослабевающей яростью.
Путники находились примерно в десяти километрах от Кагами. На окраине деревни Морияма Йоши остановил коня.
— Мы переночуем здесь, — сказал он.
Нами передернула плечами, стерла с лица грязь и сказала:
Мои рукава
Еще дома промокли.
Придется мочить
Их дальше в Морияме,
Где всегда холодный дождь.
Эти стихи были героической попыткой пошутить: в названии села была игра слов: «мору яма» по-японски «протекающая гора» — гора, из которой льется или сочится вода. Кроме того, в стихотворении был второй план — грусть о покинутом доме.
Йоши ответит напоминанием, что их неудобства не вечны:
Бывает порой,
Что даже в Морияме
Сохнут рукава
Тех путников, кто здесь
На миг остановился.
Он спешился и показал рукой на крестьянский дом, стоявший у самой дороги.
Постучимся сюда.
За медную монету они получили приют, корм для лошадей и по миске овсяной каши для себя.
Хозяин дома постелил в сарае охапку соломы. Тростниковая крыша была дырявой и пропускала дождь, но путники нашли сухое место и раскинули свой футон. Запасная одежда послужила им постельным бельем.
Хозяин следил за тем, как они устраиваются, и его грубое лицо выражало осуждение. Ну и бесстыдник этот самурай, думал он, собирается блудить со своим мальчишкой в чужом доме.
Когда крестьянин ушел, качая головой по поводу падения нравов, влюбленные рассмеялись, на время забыв прошлые потери и беды, но смех быстро сменился смущенным молчанием.
Дождь прекратился, и через щели в крыше ярко светила луна. Йоши и Нами хорошо видели друг друга. Это было совсем не похоже на романтический мрак ее особняка в Киото. В тот раз Йоши проник к Нами за занавеску и довел до конца их любовь в почти полной темноте. На этот раз не нужно раздвигать ширмы — не было причин торопиться во время любовных ласк.
Йоши нежно коснулся Нами, прижал ее к себе и произнес:
Горе, щель в крыше
И постель из соломы,
А сердце полно
Шумом дождя, луною
И трепетом любовным.
Нами потянулась к нему, словно цветок к солнечному теплу. Ее маленькие руки обняли любимого, она прошептала в ответ:
Месяц-улыбка
После сотен тысяч слез,
Серебряный луч
Светил сквозь пролом крыши,
Любовь сменила печаль.
Йоши вдохнул аромат волос возлюбленной. Слова стали не нужны: их тела сплетались и двигались как одно целое в одном ритме.

ГЛАВА 21
Они покинули Морияму на заре. Утреннее небо было словно покрыто розовой пеной. Нами не спала так крепко уже много лет. После целого дня утомительной скачки и ночи любви она чувствовала приятную усталость и боль во всем теле. Йоши был нежным и внимательным любовником, терпеливым, но пылким. Тело ее немело, кожа пылала от ласк. Молодая женщина испытала такую щемящую негу, какой не испытывала доселе и которая подняла ее на иной, более высокий уровень наслаждения. Потом она заснула глубоким сном без сновидений.
Теперь, отдохнув, она покачивалась в седле, следуя за Йоши. Ее пони шел легким шагом. Нами всей грудью вдыхала пропитанный запахом трав утренний воздух, любуясь роскошными красками, расцветившими небо. Как хорошо быть живой и свободной в эти первые дни четвертого месяца 1181 года!
Нами стала думать о том, как волшебно изменилась ее судьба. Некоторые дамы считают жизнь при дворе восхитительной, Нами же мучилась от скуки, вечно сидя в полумраке за дамской ширмой, бамбуковой занавеской или бумажной стенкой. Даже выходя из дома, она должна носить шляпы с вуалью и ездить в каретах с зарешеченными окнами. Девчонкой Нами говорила себе: «Я не буду сидеть за ширмой, ожидая мужа», а со временем оказалась именно в этом дурацком положении.
Мужчины жалуются, что их обязанности тяжелы. Они не представляют себе, каково быть придворной дамой: каково выносить долгие часы ожидания, которые нечем заполнить, каково изнывать от скуки, не зная, куда себя девать. Не удивительно, что придворные дамы заливаются слезами по любому поводу. Больше им нечем заняться.
Нами встряхнула головой, отгоняя эти мысли. Двор остался в прошлом. Она свободна.
Над головой Нами замелькали пышные метелки растений. Лошади грудью прокладывали путь в море высокого тростника. Ноющая боль снова стала давать себя знать, непрерывно движущиеся бока лошадки натирали всаднице бедра. Впрочем, это неудобство — недорогая плата за свободу.
Молодая женщина с интересом разглядывала дорогу, которая, извиваясь, поднималась все выше среди темных сосновых лесов. Время от времени краем глаза она на мгновение замечала внизу неподвижные воды озера. Она наблюдала за Йоши, который неутомимо покачивался впереди нее, погрузившись в свои мысли. Нами позавидовала любимому: он выглядит таким уверенным в себе, словно хорошо знает, что к чему на этом свете.
Мысли Нами вернулись к придворной жизни. Ее уверенность в себе с первого дня при дворе подвергалась испытаниям. Пренебрежительные замечания и скрытые оскорбления раз за разом ранили ее душу. Дамы, родившиеся в Имперском граде, судачили за ее спиной, возмущались ее провинциальной неотесанностью, но, впрочем, считали ее непрошибаемой и толстокожей, даже чересчур толстокожей особой. Если бы они только знали, какие невыносимые сомнения раздирали ее существо, сколько ночей она плакала о своей судьбе, желая, чтобы князь Чикара освободил ее от обязанностей фрейлины.
К счастью, императрица полюбила Нами и поддержала ее. Ее привязанность дала Нами мужество переносить высокомерное пренебрежение остальных дам. Да, она пыталась приспособиться к новой для себя жизни, но свет отвергал ее.
Мысли Нами обратились к более давнему прошлому — к детству в дядюшкином поместье. Воспоминания были прекрасным средством заглушить боль, причиняемую скачкой. Она вспомнила, как заставляла мальчика Йоши воспевать в стихах ее красоту. Какой тщеславной она была в четырнадцать лет! А как важничал Йоши в своем мальчишеском желании казаться светским львом. Какими невинными они тогда были и какими наивными!
— Йоши, — неожиданно окликнула Нами.
Он придержал коня и обернулся.
— С тобой все в порядке?
— Где мы проведем ночь?
— Но… еще и полдень не настал, — Йоши выглядел озадаченным.
— Я знаю. Я спросила просто из любопытства. На самом деле Нами только хотела услышать его голос и почувствовать его ободряющую силу.
— Я хочу добраться до города Оно раньше темноты. Там мы переночуем, а завтра свернем с дороги и поедем к восточному побережью. Ты не хочешь отдохнуть?
— Конечно, нет, — отвечала Нами, скрипнув зубами.
Йоши внимательно смотрел на нее, и Нами вдруг стало неуютно под его взглядом. Ее прекрасные длинные волосы были скручены и спрятаны под крестьянской шляпой. Ее кожа, наверно обветрилась, и погрубела. Наряд оставляет желать лучшего: ни яркого верхнего платья, ни двенадцати шелковых юбок под ним, ни цветных полос на рукавах и подоле. «Что это он, — встревожилась Нами. — Я, должно быть, ужасно выгляжу, плохо одета, обветрилась на воздухе и обгорела на солнце». Она опустила голову, пряча лицо.
А для Йоши перемены во внешности сделали ее только роднее и дороже. Она увидела его счастливую улыбку, когда он пришпорил гнедого и произнес: «Хорошо, едем дальше».
К Оно они подъехали в сумерках. Городок стоял на краю высокой отвесной скалы над озером. Среди деревьев, словно перебирая струны сэмисяна, стрекотали цикады. Светляки чертили огненные узоры в темноте леса, а внизу у берега лягушки на листьях лотоса то заводили свою рокочущую песнь, то просто квакали. В небе медленно проплывали на запад фиолетовые и розовые облака, пронизанные светом заходящего солнца.
У Нами болели все мышцы и суставы. Она была счастлива оказаться в домашнем уюте скромной гостиницы. После скромного ужина — тарелки просяной каши — Нами извинилась и погрузилась в рассчитанную на одного человека ванну. До сих пор она никогда не испытывала от купания в ванне такого удовольствия. Трудности пути обострили ее чувства и превратили маленькие удобства в огромное удовольствие. Нами с наслаждением сбросила уродливую одежду, выпустила из-под шляпы водопад своих волос и смыла грязь, ощущая, как ее кожа смягчается от горячей воды и пара.
— Ах! — сладко застонала она и улыбнулась.
А в это время Йоши раздвинул в комнате бамбуковые занавеси и сквозь стену стали видны широкая поверхность озера и просторы, разворачивающиеся за ней. Пока темнели последние пурпурные облака, Нами успела разглядеть дальние берега озера — от горы Хией до побережья Внутреннего моря.
Ночью они продолжали двигаться по пути взаимного узнавания. Любовные ласки Йоши так увлекли Нами, что она быстро забыла боль и тревоги.
Весь следующий день Нами, усталая, но счастливая, медленно покачивалась на своем пони, пересекая равнинные луга, где травы поднимались выше голов путников.
На третий день ливень вновь превратил дорогу в непроходимую грязь. Лошади еле тащились по бесконечным залитым водой рисовым полям. Тело Нами стало привыкать к новым условиям. Она научилась терпеть боль, и бесконечный путь перестал казаться невыносимым. Теперь молодая женщина смогла с большим вниманием осмотреться вокруг и стала замечать красоту там, где видела лишь однообразие. Последняя весенняя стая гусей летела на север.
Крошечные черные точки наполняли пространство трубными криками. Йоши показал на них и улыбнулся Нами.
На четвертый день путешественники перешли реку Суномата по плавучему мосту, который состоял из цепочки лодок, связанных тяжелыми канатами и накрытых сверху грубыми досками. Мост был шатким. Нами сильно испугалась: она не умела плавать, а река была бурной и глубокой. Но Йоши смотрел на нее, и молодая путешественница удержалась от жалоб. Нами стиснула зубы и не сказала ни слова, пока лошади осторожно ступали по ненадежному настилу.
Во второй половине четвертого дня влюбленные миновали кедровые рощи провинции Овари. Ночь они провели на почтовой станции Оридо и там узнали, что дальше дорога проходима только рано утром при отливе.
На следующее утро Нами почти не чувствовала боли, мучившей ее в первые дни скачки. Хотя лето еще не наступило, кожа ее загорела. Соломенная шляпа, прикрывавшая большую часть лица Нами, отражала свет, и жаркие лучи лишь слегка окрасили белые, как фарфор, щеки путешественницы, но руки ее стали совсем смуглыми и даже — заметив это, она чуть не задохнулась от испуга — начали покрываться мозолями. Она прятала их от взгляда Йоши. Нами выросла в знатной семье, она не могла себе представить, чтобы человек хорошего происхождения мог любить женщину, у которой руки огрубели от работы.
На рассветном небе еще виднелась луна, когда, оседлав лошадей, влюбленные отправились в путь. Полуостров Наруми был свободен от воды. Нами вслед за Йоши спустилась по волнистым холмам на чистый белый песок побережья. Тропа здесь терялась, но стаи толстых длинноногих птиц — ржанок — порой бежали впереди путешественников, оставляя четкие следы на песке. Нами чувствовала себя настолько хорошо, что сложила стихи:
Ржанки Наруми,
Маленькими следами
Ведущие нас,
Поете ль вы печально
На мягком белом песке?
Йоши улыбнулся: ему понравились эти искусно сложенные строки. Он показал рукой на миякадори — черноголовых чаек с красными клювами и лапами, которые кружились над побережьем, то и дело бросаясь вниз, чтобы выхватить рыбу из луж, оставшихся после отлива.
— Столичные штучки, — подсказал он любимой их прозвище. Так в давние времена назвал франтоватых птиц один бродячий поэт, которому они напомнили о Киото.
Эти слова навеяли Йоши ответ на стихи Нами:
Узнав вас, чайки,
По цвету лап и клювов,
Я вспомнил свой дом
Здесь, на песках хрустальных
Золотого Наруми.
Когда стало смеркаться, влюбленные отыскали место для ночлега вдали от берега, у подножия горы Футамура. Нами помогла Йоши расстелить одеяло под огромной хурмой. От усталости и морского воздуха у обоих слипались глаза. Нами дотянулась до руки Йоши, поднесла ее к своей груди и тут же уснула. Через пять минут молодую женщину разбудил непонятный треск. Она еще не проснулась, а Йоши уже скатился с одеяла и, согнувшись, присел у ствола дерева.
— Что это? — спросила Нами, отбрасывая волосы с лица.
— Не знаю. Лежи спокойно, — прошептал Йоши. Вокруг ничего не было видно, кроме темнеющих стволов деревьев, ничего не было слышно, кроме свиста ветра в их ветвях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60