Авторитет он имел только среди своих морских пехотинцев, да и то только потому, что вколачивал его в их спины своей тростью.Когда Стивен спустился вниз, его худшие опасения подтвердились. Младший лекарь, мистер Томсон, не очень умный человек и не слишком умелый медик, провел камнесечение у Чизлдона, и теперь от бедняги исходил тошнотворный запах гангрены. Но, похоже, Томсон не был ни жестоким, ни даже недобрым человеком. Однако, когда они вдвоем совершали обход, Стивен не увидел ни одной улыбки. Больные внятно отвечали на вопросы, но не было никакого взаимопонимания, дружелюбного отношения, за исключением одного бывшего матроса с «Софи», поляка по фамилии Якруцки, которого снова мучила грыжа. И даже его странный жаргон (он очень плохо говорил по-английски) звучал неуверенно, словно его что-то связывало. На соседней койке лежал моряк с забинтованной головой. Сифилитическая опухоль, последствие старой травмы черепа, симуляция? Охотно стараясь подтвердить свой диагноз, Томсон ткнул пальцем в голову больного, и тот, как бы защищаясь, тотчас поднял руку.К тому времени, как они закончили обход, корабль ошвартовался. Джек Обри сошел на берег с рапортом, и на шлюпе воцарилось нечто похожее на мир. Слышались лишь мерный скрип помп да негромкая брань старшего офицера, озабоченного тем, чтобы прямые паруса и марсели свертывали аккуратно, словно перед королевским смотром.Доктор вошел в кают-компанию, где сидел лишь офицер морской пехоты. Он развалился на двух стульях, положив ноги на стол. Повернув к вошедшему голову, он крикнул:— Должно быть, вы тот самый костоправ, который вернулся назад! Рад вас видеть. Меня зовут Смитерс. Простите, что не встал: совсем умаялся с этой швартовкой.— Я заметил, что вы были очень деятельны.— Старался, старался. Я люблю, когда мои люди знают, кто есть кто, что есть что, и резво бегают, а если не слишком резво, я мигом добавляю им прыти — вы поняли, что я хотел сказать, ха-ха-ха. Говорят, что вы здорово играете на виолончели. Как-нибудь вечерком мы должны с вами помузицировать. Я играю на немецкой флейте.— Вы, должно быть, знаете в этом толк.— Стараюсь, стараюсь. Не люблю хвастаться, но в свое время, когда учился в Итоне, я был лучшим музыкантом. Если бы я решил стать профессионалом, то зарабатывал бы вдвое больше, чем мне платит его величество за то, что я воюю за него. Разумеется, награды меня не интересуют. На этом корабле довольно скучно, вы не находите? Поговорить не с кем. Никаких развлечений, только вист по полпенни, конвойная служба да поиски французских лоханок.— Не знаете, капитан не вернулся?— Нет. Его не будет несколько часов. Давайте сыграем партию в пикет.— Я играю очень плохо.— Капитана бояться нечего. Он поплывет против течения в Дувр. Там у него смазливая бабенка, так что вернется он не скоро. Я бы тоже не прочь поиметь такую. Не будь он моим капитаном, я бы отбил ее у него. Вы не представляете, какое впечатление оказывает на женщин красный мундир. Пожалуй, у меня бы это получилось. На прошлой неделе она пригласила к себе всех офицеров и так посмотрела на меня…— Вы имеете в виду миссис Вильерс, сэр?— Хорошенькая молодая вдовушка. Совершенно верно, это она Вы ее знаете?— Да, сэр. И я сожалею о том, что о ней говорят без должного уважения.— Ну что ж, если она ваша знакомая, — воскликнул Смитерс с понимающей улыбкой, — тогда другое дело. Я ничего не сказал такого. Молчок. Так как насчет картишек?— Вы хорошо играете?— Я родился с колодой карт в руке!— Должен вас предупредить: я никогда не играю по мелочовке. Это меня утомляет.— О, я вас не боюсь. Я играл у Уайта, играл у Олмака вместе с моим другом лордом Крейвеном до самого утра, когда пришлось тушить свечи! Что вы на это скажете?Один за другим стали приходить офицеры и наблюдать за игрой. Наблюдали молча до окончания шестой партии, когда Стивен выбросил восьмерку, а за ней кварт — четыре карты одной масти, и Пуллингс, сидевший сзади и болевший за него, воскликнул:— Ха-ха-ха. Напрасно вы вздумали тягаться с доктором.— Нельзя ли помолчать, когда джентльмены играют в карты. И перестать курить свою вонючую трубку в кают-компании, превращая ее в грязный кабак. Разве можно человеку сосредоточиться в таком шуме. Из-за вас я проиграл сдачу. Сколько я вам должен, доктор?— Так как вы ни разу не выиграли, то ваш долг составит сто тридцать фунтов; а поскольку у вас двух до сотни недостает, то следует прибавить ваши очки к моим.— Полагаю, вы примете у меня расписку?— Как вы помните, мы договорились расплачиваться наличными.— Тогда мне придется сходить за деньгами. Я останусь с пустым карманом, но вы должны будете позволить мне отыграться.— Капитан возвращается, джентльмены, — доложил старшина. Затем, минуту спустя, вернулся и добавил: — Причаливает к трапу левого борта!— Должен покинуть вас, — произнес доктор. — Благодарю за игру.— Но вы не смеете уходить, выиграв столько денег! — вскричал Смитерс.— Напротив, — возразил Стивен. — Самое время.— Это не очень-то благородно. Вот что я вам скажу. Не очень-то!— Вы так полагаете? Тогда, когда положите на стол золото, можете уменьшить ставку вдвое или выйти из игры. Sans revanche Без реванша (фр.)

, идет?Смитерс вернулся с двумя целыми стопками гиней и третьей начатой.— Дело не в деньгах, — сказал он. — Дело в принципе.— Тузы — главные карты, — произнес Стивен, нетерпеливо поглядывая на часы. — Прошу снять колоду.У Смитерса ёкнуло в желудке: выпал бубновый валет.— Теперь вам придется принять расписку на остальную сумму, — проговорил он.— Джек, — сказал Стивен. — Можно войти?— Входите, входите, дружище, входите же! — воскликнул Джек Обри, вскакивая с места и усаживая друга в кресло. — Давно не видел вас. Как я рад, что вы пришли. Не могу передать, как уныло стало на корабле без вас. Как вы загорели!Несмотря на отвращение от запаха духов, которыми пахло от его мундира, — никогда еще не приходилось ему покупать столь неудачный подарок — у Стивена потеплело на сердце. Однако он не выдал своих чувств. Изучающе посмотрев на Джека, доктор сказал:— Что вы с собой делаете? Похудели, побледнели — без сомнения, вы страдаете запорами. Потеряли еще пару дюжин фунтов. Желтые круги под глазами никуда не годятся! Беспокоит пулевое ранение? Снимайте-ка сорочку. Я не уверен, что извлек из раны весь свинец. Кажется, что мой зонд что-то прощупывал.— Нет, нет. Рана совсем затянулась. Я вполне здоров. Это из-за того, что я плохо сплю. Мечусь, ворочаюсь, никак не уснуть, затем снятся плохие сны, просыпаюсь где-то в середине ночной вахты, часа в два, и больше не могу сомкнуть глаз. Весь день хожу как дурной. И злой, Стивен. Придираюсь к людям по пустякам, а потом жалею. Это не печень, как вы думаете? Не вчера, а позавчера со мной случилась неприятная история. Я брился и думал о чем-то. Киллик повесил зеркало на иллюминатор вместо обычного места. Я увидел собственное лицо и подумал, что в каюту заглядывает какой-то посторонний человек. Сообразив, что это я сам, я произнес: «С каких пор мое лицо стало рожей капрала корабельной полиции?» — и решил больше в зеркало не глядеть. Это напомнило мне о том несчастном малом Пиготе с «Эрмионы». Нынче утром произошло то же самое: из зеркала на меня смотрел чужой человек. Вот еще одна причина, по которой я рад вашему приходу: вы мне дадите вашу тройчатку, чтобы я смог уснуть. Это такая мука — страдать бессонницей. Неудивительно, что я стал похож на капрала. Потом, эти сны. Вы видите сны, Стивен?— Нет, сэр.— Я так и думал. Я привез вам украшение… Несколько ночей назад я вспомнил о вашем нарвале; кстати, Софи имеет к этому какое-то отношение. Кажется чушью, но я чувствовал себя таким несчастным, что проснулся и зарыдал как ребенок. Кстати, вот ваш подарок. — Повернувшись назад, он достал длинную конусообразную спираль из кости.У Стивена заблестели глаза, когда он взял клык и стал медленно поворачивать в руках.— Большое, большое спасибо, Джек! — воскликнул он. — Это же чудо, а не зуб.— Там было несколько зубов длиннее, больше сажени, но у них были обломаны кончики, а я решил, что вам нужен конец поострее, ха-ха-ха. — Джек Обри не удержался от дурацкой шутки и долго фыркал и хихикал, радостно блестя голубыми глазами, как бывало прежде: море веселья из-за пустяка.— Изумительное произведение природы, — заявил Стивен, любуясь подарком. — Сколько я вам должен, Джек? — Сунув руку в карман, он вытащил сначала носовой платок, затем высыпал на стол пригоршню золота, потом другую и сгреб их в кучу, заметив, что глупо носить монеты россыпью: гораздо лучше завязать их в узелок.— Черт побери! — воскликнул Джек. — Откуда у вас столько? Захватили корабль с сокровищами? Я в жизни не видел столько денег в одном кармане.— Пришлось наказать одного занудного придурка, который успел мне досадить, — известного вам фата в красном мундире. Лобстера, как бы вы сказали.— А, Смитерса! Но это азартная игра, Стивен, а не просто развлечение.— Да. Похоже, он расстроился из-за проигрыша: его жирная физиономия покрылась испариной. Но, по всему виду, человек он состоятельный. Во всем виновата его нахальная заносчивость.— Я знаю, у него имеется состояние. Но вы, должно быть, совсем остригли Смитерса — это же больше, чем его годовое жалованье!— Тем лучше. Я и хотел его проучить.— Стивен, я должен просить вас: больше не делайте этого. Он еще щенок-несмышленыш, уверяю вас. Думаю, что другие «красногрудые» тоже вряд ли воспринимали его всерьез, хотя привычка задирать нос — их общая черта. Но корабль наш и без того на плохом счету, не хватало, чтобы он прослыл еще и игорным притоном. Вы ему не позволите отыграться?— Нет! Но, поскольку вы так желаете, играть с ним больше не сяду. Ну а все же — сколько я вам должен, дорогой?— Нисколько. Доставьте мне удовольствие, примите его как подарок. Прошу. Это же сущий пустяк. Тем более что мне заплатили.— Вы получили призовые деньги?— Да. Лишь однажды. Больше такой возможности не предвидится. «Поликрест» можно узнать, едва его корпус показывается на горизонте. Жаль, что вас не было на судне, хотя каждому досталось немного. Я продал свою долю Паркеру за семьдесят пять фунтов, поскольку был без гроша. Да и он получил не ахти сколько. Это был маленький голландский шлюп, груженный сосновыми досками, который втихаря полз по ту сторону Доггер-банки. Да и мы ползли как черепахи. Приз ничтожный, на «Софи» мы бы не стали размениваться на такую мелюзгу. Но я решил: лиха беда начало. Впрочем, пользы нам это не принесло. Корабль на плохом счету, и Харт на меня наезжает.— Покажите, пожалуйста, почетную шпагу и купеческий кубок. Я заходил к Софи, и она мне рассказала про награды.— Софи? — Джек вскинулся так, словно его ударили. — Хотя да, конечно. Отчего бы и нет. — Он попытался завести разговор на более веселую тему, но таковой не обнаружилось. Минуту спустя Джек произнес: — Жаль, но их здесь нет. Я просчитался и на этот раз. В настоящее время они в Дувре.— В Дувре, — повторил Стивен и, подумав немного, произнес: — Дувр. Послушайте, Джек, вы сильно рискуете, так часто сходя на берег, особенно в Дувре.— Почему особенно в Дувре?— Потому что ваше времяпрепровождение в Дувре стало притчей во языцех. Если об этих похождениях известно вашим друзьям, то насколько же хорошо осведомлены о них ваши недруги? О том, как вы коротаете досуг, знают в Уайтхолле, это не секрет и для ваших кредиторов с Минсинг-лейн. Вы можете глядеть сердито, Джек, но все равно позвольте сообщить вам три вещи. Я должен сделать это как друг. Во-первых, если вы будете попрежнему съезжать на берег, вас наверняка арестуют, как должника. Во-вторых, на флоте злые языки твердят, что вы уже пустили корни на этой станции. Чем все это угрожает вашей карьере, вы знаете лучше моего. Нет уж, позвольте мне закончить. В-третьих, задумывались ли вы над тем, что компрометируете Диану Вильерс откровенными знаками внимания?— А что, Диана Вильерс сделала вас своим защитником? Или поручила вам пролечить мне голову?— Нет, сэр.— Тогда я не понимаю, по какому праву вы разговариваете со мной таким образом.— Конечно же, Джек, дорогой, по праву друга, разве не так? Не скажу — по долгу друга, поскольку это покажется лицемерием.— Друга, который, возможно, желает расчистить поле деятельности для себя. Возможно, я не слишком умен и не мастак строить козни, как какой-нибудь Макиавелли, но, думаю, сумею отличить ruse de guerre Военная хитрость (фр.)

от дружеского участия. Долгое время я ломал голову, не зная, что подумать о вас и Диане Вильерс, — поскольку вы чертовски хитрый лис, вы умеете запутывать следы. Но теперь я понимаю причины этих уловок, этих заявлений: «Нет дома», этого недоброго отношения, черт бы его побрал! Теперь мне понятны эти вечные речи о том, как умен Стивен Мэтьюрин, который разбирается в людях и никому не читает проповедей, в то время как я глупый мужлан и неотесанный солдафон. Самое время объясниться по поводу Дианы Вильерс, чтобы выяснить, какова роль каждого из нас.— Я не желаю никаких объяснений. От них нет никакого толку, особенно когда речь идет о вопросах пола. Тут разум улетает в окно, а вместе с ним и откровенность. Во всяком случае, даже там, где не затронута страсть, человеческий язык настолько несовершенен, что…— Любой трусливый ублюдок может уйти от ответа, прикрыв свой срам болтовней.— Вы сказали достаточно, сэр, — произнес Стивен, вставая. — Более чем достаточно. Вы должны взять свои слова обратно.— Не собираюсь я брать свои слова обратно! — страшно побледнев, воскликнул Джек Обри. — И добавлю, что, когда человек возвращается из отпуска смуглый, как гибралтарский жид, и заявляет, что в Ирландии была пасмурная погода, он лжет. Я буду стоять на своем и вполне готов дать любое удовлетворение, какое вам угодно пожелать.— Весьма странно, — негромко произнес Стивен, — что наше знакомство началось со ссоры и ссорой заканчивается.
— Дандес, — произнес доктор, сидевший в уютном кабинете «Розы и Короны», — как хорошо, что вы пришли так рано. К сожалению, я вынужден просить вас стать моим секундантом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71