Он запрокинул голову, ловя перекошенным от боли ртом холодный ветер, и последнее, что увидели его широко открытые глаза, была алая полоска утренней зари, прочертившая небо там, откуда должно было взойти солнце. * * * И сидя на торжественном тое, устроенном по случаю победы, Берке продолжал думать о бренности жизни.У него было все: и слава, и золото, и власть над людьми, но хан в это утро особенно остро почувствовал, что все это обманчиво и преходяще. То, чем он гордился, в чем видел смысл своего существования на земле, уходило, меркло, и душа, уставшая от прошедших через нее годов, становилась глуха к радостям и горестям мира. Оставалось жить по привычке, поступать по привычке и делать привычное.Неужели все, что было с ним, бессмысленно, а мир пуст и безжалостен?Внутреннее смятение, охватившее его в ночь расправы над непокорными рабами, больше не оставляло Берке. Шел год зайца (1255)…Гонцы из Ирана приносили тревожные вести. Кулагу умер, но его наследники не хотели мириться со своими потерями на Кавказе. И тогда Берке, призвав к себе Ногая, вновь повелел ему двинуться с туменами в Муганскую степь, чтобы напомнить врагам о силе и величии Золотой Орды. Однако ильхан Абак не испугался и выслал навстречу большое войско.Битва произошла на берегу Куры, и Небо в этот раз не было милостиво к Ногаю. Он потерпел сокрушительное поражение, был ранен в голову и ослеп на один глаз.Остатки золотоордынского войска поспешно отступили в Ширван.Известие о гибели туменов Ногая потрясло Берке. Во главе трехсоттысячного войска он двинулся на помощь своему нойону. Но и это не заставило ильхана Абака подумать о примирении. Им словно руководило провидение. Битвы на этот раз не произошло. В пути великий хан Золотой Орды умер от разрыва сердца.Тело Берке воины привезли в ставку. Впервые монгольского хана хоронили не так, как было принято в степях Керулена и Онона на его далекой родине. Берке, покровитель мусульман и сам принявший веру пророка Мухаммеда, был похоронен к западу от города Сарая, на равнине. Над его могилой не прогоняли несметные косяки лошадей, а, согласно мусульманским законам, воздвигли мазар из черного камня и на такой же черной плите выбили золотом его имя и полагающуюся при погребении суру из Корана.Временным правителем Золотой Орды сделался немощный и больной младший брат Берке — Беркенжар.Великий траур был объявлен на всех землях, подвластных Орде.Весной следующего года на курултай в Сарай-Берке съехались потомки Джучи. После долгих споров на белой кошме новым ханом Золотой Орды был поднят Менгу-Темир.И на этот раз счастье обошло нойона Ногая. Внуки и правнуки великого Чингиз-хана, убоявшись его энергии, властности и крутого нрава, предпочли ради своего спокойствия более мягкого и сговорчивого Менгу-Темира.Новые времена надвигались на Золотую Орду, и будущее ее окутывал мрак.Хан Берке не повторил деяний Бату — он не подчинил Орде новые земли, но все годы своего правления умело охранял то, что досталось ему в наследство.Истинный монгол, он во всем придерживался Великой Яссы Чингиз-хана, и никто из потомков Джучи не посмел при его жизни посягнуть на его золотой трон.Как и его дед, Берке сам решал все тяжбы, возникающие между нойонами и эмирами. Никто не смел обойти его и добиваться своей цели через близких хану людей. Ищущего окольные пути ждала смерть.Чингиз-хан завещал: «Предводителями туменов, тысяч и сотен могут быть только те, кто во всем подчиняется хану. В начале и конце года каждый из них обязан доложить о всех своих действиях. Те же, кто осмелится поступать самовольно, или предастся отдыху, или станет укрывать свои действия, спрятавшись, подобно камню в воде или стреле, выпущенной в густые камыши, должны исчезнуть. Такие предводители не могут стоять во главе войска».И от этого его завета не отступил Берке-хан. И все подчинялись ему, и оттого войско Золотой Орды, как и во времена Бату, отличалось железной дисциплиной. Даже Ногай, своенравный и горячий, не признающий над собой ничьей власти, не смел перечить Берке.Не отличаясь воинскими доблестями, Берке сумел умножить не только силу Золотой Орды, но и ее богатства. Он покровительствовал торговле, ремеслу и сделал так, что ни один человек, живущий на подвластных ему землях, не мог уклониться или спрятаться от податей.Ушел из жизни коварный, хитрый и дальновидный Берке. И не было такого провидца, который бы осмелился предсказать будущее Золотой Орды и будущее ее нового хана… * * * Курултай, на котором Кайду и Барак пришли к согласию, состоялся в год свиньи (1269).На берег Таласа, чтобы принять участие в этом торжественном событии, приехали не только потомки Джагатая и Угедэя, но и сын Джучи — Беркенжар, который должен был передать собравшимся чингизидам слова хана Золотой Орды — Менгу-Темира.Семь дней длился праздничный той. На восьмой день, собравшись в юрте Кайду, потомки Чингиз-хана стали говорить о том, ради чего они сюда съехались.И в этот раз, как и в прежние годы, когда между ними ненадолго устанавливался мир, вели речь чингизиды о том, что пора забыть ссоры и властвовать над покоренными землями вместе, любя и во всем помогая друг другу.«Когда шестеро в ссоре, каждый потеряет то, что имеет. Когда они дружны — нет силы, способной сломить их», — сказал Кайду.Все собравшиеся согласились с ним.На этом курултае не поднимали хана на белой кошме, но решения его от этого не стали менее значительными. Никто, не воспротивился тому, чтобы отныне всей Сердней Азией управлял Кайду. Властителю Джагатаева улуса — было отдано две трети Мавераннахра. Третьей его частью, по общему согласию, должны были совместно управлять Менгу-Темир и Кайду.Золотая Орда вернула некогда принадлежавшие ей города: Алмалык, Токмак, Мерке, Кулан, Акыртобе, Тараз, Саудкент, Кумкент, Шолак, Курган.Так земли, когда-то поделенные Чингиз-ханом между его старшими сыновьями, вернулись во владение их потомков.На курултае также было решено вновь поделить рабов-ремесленников, живущих в Бухаре и Самарканде, и каждый должен был поставить над ними своих людей для сбора податей.Непривычно мирно закончился курултай. Все съезжавшиеся сюда клялись в верности друг другу и решили стать анда — побратимами, смешав свою кровь. Потомки Чингиз-хана пили вино из одной чаши и ели мясо с одного блюда.Только теперь многим стала понятна мудрость Менгу-Темира, когда два года назад, имея под своим началом пятидесятитысячную кипчакскую конницу, он не двинул ее на Мавераннахр. Сегодня он, не проливая крови и не рискуя потерять по воле случая милость Неба, приобрел все, что хотел.Не очень доверяя Кайду и Бараку, хан Золотой Орды, чтобы на всякий случай оградить свои интересы в Бухаре и Самарканде, велел одному из своих туменов расположиться поближе к этим городам, у границ Джагатаева улуса.На этом же курултае Барак осторожно заговорил о том, что хотел бы присоединить к своему улусу земли Хорасана и Афганистана; у большинства чингизидов эта просьба возражений не вызвала — новые битвы должны были начаться далеко от их владений, а значит, и причин для волнений не было.Горячо поддержал Барака Кайду. Он надеялся, что тот ослабит свое войско в борьбе с наследниками Кулагу, которым принадлежали эти земли. Сильный сосед, даже если он и побратим, всегда опасен.На следующий год Барак, ободренный поддержкой, двинул свои тумены в Хорасан. Но посланные ему в помощь Кайду кипчакские воины накануне битвы покинули его лагерь.Ильхан Абак нанес Бараку поражение, и тот едва сумел уйти с пятью тысячами воинов под защиту стен Бухары.Отступление Барака было столь беспорядочным и поспешным, что, уходя от погони, он упал с лошади, повредил позвоночник, и у него отнялись ноги.Почувствовав, что дела Барака плохи и что он еще не успел собрать новое войско, зашевелились молчавшие до поры потомки Джагатая. Положение Барака было тяжелым. В отчаянии он снова обратился к своему побратиму Кайду.Тот вновь выразил готовность помочь и двинулся с двадцатитысячным войском к среднему течению Сейхуна. Но движение его было неспешным, словно воины его оседлали не коней, а медлительных волов. Кайду выжидал. Ему было все равно, кто победит. Под его началом было свежее, привычное к битвам войско.Случилось невероятное. Барак, лишенный возможности ходить, с только что набранным, необученным войском одержал победу.Теперь Кайду ему не был нужен, и он попросил его повернуть свои тумены вспять.Однако не за тем шел Кайду и не о возвращении были его помыслы. Настало время действовать. Близкой была пожива, а какой чингизид откажется от нее, если для этого даже потребуется лишиться близкого по крови человека.Повод для гнева легко найти.Кайду обвинил Барака в том, что тот мешал его людям собирать налог с принадлежащих ему по решению курултая бухарских ремесленников.Тумены Кайду в эту же ночь окружили уставшее после битвы войско Барака. Не дожив до рассвета, Барак умер.Разное говорили люди. Одни — что сердце эмира разорвалось, не выдержав предательства, другие — что его отравил посланный Кайду человек.Кто мог назвать истинную причину? Одно знали люди — чингизиды всегда умирают быстро и неожиданно. К этому все давно привыкли… * * * Что бы ни говорили люди, а Кайду повелел похоронить Барака пышно, так, как этого заслуживал всякий, принадлежащий к роду великого Чингиз-хана. Совершив то, что полагалось по монгольским обычаям, дальше Кайду поступил по-своему.Все потомки Джагатая, явившиеся с повинной и жалобами на притеснения со стороны покойного, получили долю от его имущества. Жена Мубарек-шаха на глазах Кайду вырвала из ушей жены Барака золотые серьги, но он не пожелал пресечь надругательства над женщиной, которая еще недавно делила ложе с его побратимом. Прошел всего год, как грудь Кайду касалась груди Барака и в золотой чаше смешалась их кровь в знак вечности…Присоединив к своим туменам войско Барака, Кайду приобрел великую силу. Не избранный еще ханом, он стал могучим и грозным. Отныне принадлежащие ему земли простирались от Китайского ханства Кубылая на востоке до границ с Золотой Ордой на севере и западе и до ильханства Кулагу на юге.С равнодушным презрением смотрел теперь Кайду в сторону Золотой Орды, которая не раз в трудную минуту помогала ему.После поминок Берке, когда хан Менгу-Темир показал свою справедливость, положение его среди главной опоры — кипчаков — укрепилось. Правда, хан знал, что оно недорого стоит. Кипчаки являлись основной силой, но не следовало забывать, что это все-таки покоренный монголами народ и надо всегда быть готовым к любым неожиданностям. Менгу-Темир хорошо помнил совет Ногая, который в свое время давал хану Берке: войти в орусутские земли и превратить орусутов в монголов. Неужели умный Ногай не понимает, что покоренные народы — огромное озеро, а монголы горсть соли? Стоит разжать кулак — и соль растворится без следа.Хан с усмешкой подумал, что если бы он последовал советам Ногая и осел со своим войском в орусутских землях, то кто знает, не оказался бы он уже через год крещеным и не пришлось бы ему и его воинам надеть орусутские одежды?Больше чем усиление Кайду, Менгу-Темира беспокоили дела, происходящие в землях, лежащих к западу от Золотой Орды. Если здесь, в степи, кипчаки начинают поднимать голову и осознавать себя единым народом, то что должно происходить в орусутских землях, где знали и умели больше, чем просто пасти скот?Минуло почти сорок лет, как промчалась через орусутские земли монгольская конница, топча поля и предавая города огню. По-прежнему не могут орусутские княжества объединиться, по-прежнему ссорятся князья, и в этом счастье монголов. В последнее время заговорили о княжествах Тверском и Московском. Но и здесь не ищут объединения, а продолжают вести давние тяжбы и споры.На Москве сидит сын князя Александра Невского — Даниил. Кто знает, что замышляет он? Не станет ли Даниил именем отца своего собирать вокруг себя орусутов? Другие княжества словно спрятали Москву, заслонили своими землями от Золотой Орды, и Москва крепнет с каждым годом; растет ее казна оттого, что многие торговые пути пролегли через этот город.Если Москва объединится с Тверским княжеством, то не потянутся ли к ним другие, не придется ли тогда Золотой Орде забыть о Кайду и вновь направить на орусутов свои тумены? Все это тревожило Менгу-Темира. Времена изменились, и борьба с ними на этот раз может оказаться более тяжелой, чем при Бату-хане.Но жаждущие богатства и славы были не только среди чингизидов. Орусутские князья по-прежнему не мирились друг с другом, а в глазах их часто вспыхивал огонь алчности и зависти. Пока не исчезнет это в орусутских землях, ничто не грозит Золотой Орде. Просто там надо иметь свои глаза и уши и не упустить момент, когда придет пора вмешаться.Джучи, Бату, Берке… Каждый хан считал себя умнее и дальновиднее своего предшественника. Каждый искал свой путь, но так и не смог свернуть с глубокой колеи, проложенной ордой Чингиз-хана. Очень скоро понял Менгу-Темир, что эта дорога единственно верная и для него. Властвовать над покоренными народами и держать их в крепкой узде можно только так, как учил великий предок. Для этого необходимы были сильное войско и золото.Собираясь завоевать полмира, Чингиз-хан брал у покоренных народов все, что нужно было для его туменов. У тангутов государства Си Ся он отнял железо и повелел сделать из него сабли для своих воинов, у китайцев забрал порох, стенобитные и метательные машины. Так его войско стало самым сильным.У Золотой Орды силы тоже немалые. Но, чтобы войско повиновалось хану, он должен быть богатым, щедрым и одаривать каждого, кто проявил смелость в битве или достоин этого за верную службу.Чингиз-хан все брал в сражениях, грабя цветущие, давно не знавшие разорительных набегов города. Но еще мудрый советник хана Угедэя — Елюй Чуцай говорил: «Землею, которую завоевал верхом на коне, невозможно править, оставаясь в седле». Нельзя было без вреда для самой Золотой Орды бесконечно грабить много раз ограбленных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38