— О великий хан, я не знал раньше, что есть на свете сила, которая стоит выше тебя…Чингиз-хан, уязвленный словами советника, снял с головы борик, положил его на трон и низко склонился перед ним.— Выше меня только моя шапка, — сказал он высокомерно.— Нет, — возразил Шиги Хутуг, — выше тебя вино.Может быть, этот разговор, а быть может, и дальнейшие события вдруг изменили образ жизни Чингиз-хана. Он стал воздержан к вину и жестоко карал тех, кто поступал иначе.После победы Угедэя и Джагатая над хорезмшахом Мухаммедом их войско едва не погибло. Захватив столицу Хорезма и отыскав дворцовые винные подвалы, монгольские воины ударились в пьянство. Сыновья Чингиз-хана, их нойоны, рядовые воины пили неделю, две, пили до потери сознания. Одуревших от вина монголов целыми сотнями вырезали уцелевшие жители Хорезма.Узнав об этом, Чингиз-хан впал в ярость. Он отправил в Хорезм специальный отряд, который с помощью китайского порошка, состоящего из измельченной серы и хлопка Китайский порох.

, взорвал винные подвалы шаха.Так было спасено монгольское войско.Историки утверждают, что Чингиз-хан разгневался на своих сыновей за то, что они присвоили себе всю добычу. Но дело, видимо, не только в этом. Потрясателя вселенной напугало то, что дети его, предавшись пьянству, не смогли догнать и полностью уничтожить разгромленное войско хорезмшаха. Именно после этого события он велел записать свои слова:«Пьяный человек глух и слеп, в нем нет ума и понятия. Его знания и талант ничего не стоят. Он ничего не добьется, кроме позора. Правитель, склонный к пьянству, не способен на великие деяния. Предводитель войска, отуманенный вином, не может вести воинов. Пьяный нойон не поймет, куда послал стрелу и попал ли в цель.Если невозможно не пить, то самое большое надо ублажать себя три раза в месяц. Хорошо пить один раз. Еще лучше не пить совсем. Но трудно встретить непьющих…»Потомки Потрясателя вселенной старались по мере сил выпонять его наказ, но не запрещали пить народам завоеванных и зависимых государств. Наоборот, чтобы ослабить их ум и чувства, всячески поощряли употребление вина.Во времена хана Гуюка был такой эпизод. Хан спросил имама Нуриддина Хорезми:— Вино помогает отдохнуть уставшему, уменьшает горе несчастного, поднимает настроение и дух. Оно готовится из чистых зерен проса и пшеницы, сладких виноградных ягод. И если пророк Мухаммед действительно любит людей и думает о том, чтобы они были счастливыми, то почему он запрещает пить своим последователям?И Нуриддин Хорезми ответил:— Давным-давно один из последователей пророка-сахиба, устав от долгого пути, решил остановиться на отдых у одинокой женщины. Молодая вдова не пустила его в дом. Она сказала: «Если хочешь заночевать у меня, то выполни одно из трех условий. Или переспи со мной, или убей моего пятилетнего сына, или выпей чашу виноградного вина».Последователь пророка подумал: «Пересплю с женщиной — впаду в грех, убью безвинного ребенка — совершу преступление. Выпью-ка чашу вина, и будет мне от этого услада в жизни и радость».Он пообещал женщине выполнить последнее ее условие. Женщина пустила его в дом. Но когда последователь пророка выпил вино и опьянел, он залез в постель женщины и убил ее ребенка. Что не сделает пьяный?С той поры Мухаммед, любя людей, запретил мусульманам пить вино.Вот так это было. * * * Утром следующего дня в Орде начались переговоры с орусутскими послами. Учитывая тяжелое положение Новгородского княжества, хан Сартак согласился в течение двух лет не брать с орусутов шулен Шулен — подать с поголовья скота.

, яман Яман — подать с воды, которая взималась согласно количеству людей и скота.

и ундан Ундан — подать на содержание ямщиков.

, а также сбор с урожая — авариз. От податей освобождались также другие князья, поддерживающие Александра Невского.О том, окажет ли Золотая Орда помощь князю, если немцы пойдут на Новгород, Сартак ничего определенного не сказал.На то были свои причины. Неодобрительно смотрели на его отношения с орусутами старейшины Чингизова рода. Приходилось остерегаться и Ногая, и Саука, и Бахадура, и Менгу, и Темира. Те считали, что Орда не должна оказывать помощь тем, кто еще вчера был ее врагом.С окончательным решением о помощи орусутам можно было не спешить. Если же немецкие рыцари двинутся на Новгород, тогда проще будет убедить несогласных в необходимости объединения с орусутскими князьями. Покорив новгородцев, немцы могут оказаться лицом к лицу с Золотой Ордой, а враг это сильный и его интересы, без всякого сомнения, столкнутся с интересами монголов. Этот довод хан Сартак решил приберечь на будущее, на случай борьбы со своими противниками.Ему приходилось думать о завтрашнем дне Орды. Ханство по-прежнему казалось сильным и крепким, но уже отошли от него Кавказ и Азербайджан, и правил этими землями другой отпрыск Чингиз-хана — Кулагу. Сартак знал — много есть желающих прибрать к рукам Крым и Хорасан. Что будет, как сложатся дела через пять, десять, двадцать лет? Золотая Орда не должна отказываться от союза с орусутскими северными княжествами. Может случиться так, что для борьбы с внутренними врагами потребуется их помощь.На переговорах с орусутами Сартак заметил, что не только Саук и Бахадур против его союза с Новгородом. Не по душе это и Святославу, но старый воин делал все, чтобы не выдать себя. Его нетрудно было понять. Мог ли человек, видевший, какое страшное разорение принесли монголы его земле, искать с ними союза? Только великая нужда толкала орусутов на это — у границ стояли немецкие рыцари и выбирать приходилось из двух зол.От верных людей хан Сартак знал, что в Новгороде Святослав пользуется большим уважением у простого люда и имеет влияние на князя Александра.Сартака это тревожило.Великий Чингиз-хан учил: «Если у тебя есть подозрение, что завтра твой враг станет другом, а друг — врагом, то откажись от них, пока друг является другом, а враг — врагом».Мудрая мысль. Но прадед был единым правителем всех покоренных земель, и ему не приходилось бояться близких, которые сегодня готовы в любой момент перерезать горло или насыпать в чашу яда.После переговоров в честь отъезжающих послов был устроен пир. В комнатах дворца поставили низкие круговые столы, уставили их всем тем, чем могла похвалиться Золотая Орда. На деревянных блюдах дымились горы мяса, пенились в ковшах кумыс и торосун — монгольское вино, в серебряных чашах подали вино и рашию.На почетном месте, по правую руку от хана, сидел его главный советник Саук, слева — боярин Данил.По традиции, установленной еще Чингиз-ханом, дворцовый бакаул приблизился к Сартаку и попробовал кусочек мяса с поданного тому блюда, затем отпил из его чаши глоток вина. Хан должен был быть уверен, что его еда и питье не отравлены.Сартак первым поднял золотую чашу и выпил ее до дна. То же самое сделала и его свита. Только орусутские послы, не пригубив своих чаш, поставили их на стол.Хан удивился. Еще вчера орусуты с удовольствие пили вино, пили много и не пьянели, а сегодня… Чего-то остерегаются? Или не пьют оттого, что бакаул попробовал вино только из его чаши? Но точно так же было и в прежние дни… Значит, есть какая-то причина. Плохо, когда не доверяют хозяину гости.— Что случилось? — нахмурившись, спросил Сартак. — Почему гости не захотели отведать нашего вина?Хан смотрел на боярина Данила. Тот не успел ответить. Святослав медленно поднял свою чашу и осторожно, чтобы не расплескать вино, поставил ее перед Сауком.Визирь, по обычаю монгольских воинов предпочитавший пить бузу торосун, понял, чего хочет орусутский воин. Он неторопливо взял чашу.У Сартака мелькнула мысль, что орусут рассчитал верно. Если вино отравлено, то это вполне мог сделать Саук. Визирь не скрывал неприязни к новгородцам.Но Саук, не дрогнув лицом, поднял чашу.— С юности я приучен к монгольскому напитку — торосуну, а к кипчакскому вину никогда не лежала душа, — сказал он. — Но если так хочет гость…— визирь поднес чашу к губам.Хан вдруг быстро протянул руку.— Подождите… Мы знаем, что вы не пьете рашию…— Глаза Сартака заметались по лицам собравшихся. Нет, видимо, Саук ни в чем не виноват, коль так смело взял чашу… Можно было бы приказать вообще убрать со стола вино, но если оно даже не отравлено, то это даст повод новгородцам думать, что они не ошиблись в своих подозрениях и в вине был яд. А самое главное — подозрение в коварстве падет на самого хана.Если бы Сартак видел в этот миг лицо своего бакаула, то все бы понял. Белее снега тот замер за его спиной.Глаза хана остановились на туленгите, стоящем на страже у входа. Он поманил его рукой.— Подойди сюда. Выпей. — Сартак указал глазами на чашу.Оробевший воин, счастливый тем, что принимает милость из ханских рук, осторожно, двумя руками, взял чашу и приник к ней.Никто в Орде не смел нарушить приказ хана, но туленгит вдруг перестал пить. Лицо его сделалось растерянным.— Великий хан, — сказал он. — Разрешите не пить дальше, ведь я мусульманин и…— туленгит не закончил фразу. Лицо его перекосила гримаса боли, чаша выпала из задрожавших рук, и он, неловко завалившись на бок, рухнул на пол.Звенящая тишина повисла в ханских покоях. Сотни глаз смотрели сейчас на Сартака, ожидая, как он поступит и что скажет. Ноздри хана подрагивали, глаза сузились, рука, чтобы скрыть дрожь, потянулась к кинжалу.Сартак не проронил ни слова. Резко поднявшись из-за стола, он вышел из зала. Хану было теперь ясно, что кто-то хочет поссорить его с новгородцами. Видимо, не один он помнил, как много лет назад Турокин-хатун — мать хана Гуюка — отравила в Каракоруме отца Александра князя Ярослава. Именно тогда отшатнулись от Гуюка и Александр, и его брат Андрей и пришли к Бату-хану.Кто-то обо всем этом помнил и хотел повторить то, что однажды уже было. Но кто?По приказу хана была проверена вся дворцовая стража, все, кто так или иначе мог иметь доступ к сосудам с вином. Поиски были напрасными. Молчали, страшась за свои жизни, девочка Кундуз и ее мать, видевшая, как дворцовый бакаул влил в вино сок ядовитого цветка — кучелябы.Два вопроса мучили Сартака — кто отравил вино и кто предупредил об этом орусутов? Выходит, нет единства в Орде, и даже во дворце есть такие, кто может в любой момент пожелать его смерти. «Неужели в случившемся замешан Саук? Он не любит орусутов, но едва ли хочет мне зла? Если бы он знал, что вино отравлено, Саук не решился бы его пить. Визирь хитер как лиса и потому нашел бы уловку, придумал повод, чтобы отказаться от роковой чаши…»Молодой туленгит, отведавший вина, пролежал день и ночь без сознания. Дворцовый лекарь, вливавший ему в рот настои трав и молоко, сказал: «Его счастье, что он выпил так мало. Конец его был близок». Значит, где-то есть злобный и коварный враг. А здесь, в Орде, затаился и ждет своего часа человек, который в нужный момент исполнит его волю. У того, кто садится на трон Золотой Орды, всегда были враги. Сильна, богата Орда, и для завистника это лакомый кусок.Сартак долго думал и решил, что единственный, кто мог бы надеяться занять его место, — это хан Берке. Возможно, ниточка заговора тянется к нему. Но в Орде как будто нет его людей, разве что бакаул, который когда-то бежал от него, но он ненавидит Берке, да и за годы, что живет при дворе, много раз имел возможность отравить хана.Настораживало то, что Берке тоже давно поддерживал хорошие отношения с князем Александром. Ему выгодна была ссора Орды с орусутами. * * * С наступлением весны хан Сартак вместе со своими приближенными покинул город Сарай и откочевал на джайлау. А когда подсохла земля и реки вернулись в берега, Сартак отправился в Каракорум, чтобы приветствовать великого хана Менгу и посоветоваться с ним о делах Золотой Орды.Как было заведено исстари, проезжая через улусы, которыми управляли потомки великого Чингиз-хана, посещал их ставки. Не захотел он увидеть только Берке. В душе хана неприязнь сменилась ненавистью к брату отца, а подозрения превратились в уверенность.Узнав, что Сартак миновал его владения, разгневанный Берке с сотней нукеров догнал караван хана Золотой Орды у переправы через Яик.— Из потомков Джучи в Орде я самый страший! — сказал он, едва скрывая ярость. — Почему же ты позоришь меня перед другими, почему не заехал ко мне, чтобы посоветоваться про то, о чем будешь говорить с великим ханом Менгу в Каракоруме?Сартак в упор посмотрел на Берке.— Действительно, вы старший среди потомков Джучи… Но вы мусльманин, а я христианин… Было бы великим грехом смотреть в лицо такого мусульманина, как вы…— Вот как! — Берке передернулся от ненависти. — Тогда прощай!Он поднял к небу указательный палец, и на нем ярко блеснул перстень с крупным бриллиантом. Бакаул Сартака в страхе закрыл глаза ладонью.— Прощай! — с угрозой повторил Берке и вскочил на иноходца, которого подвел к нему нукер.Сартак не ответил. Он долго смотрел вслед Берке, пока его отряд не исчез в дрожащем степном мареве.В этот же день караван хана и сопровождающая его тысяча отважных туленгитов переправились через Яик, и Сартак повернул своего коня в иртышские степи.Через два дня они достигли берегов Иргиза и решили остановиться на дневку. Сартаку сделалось плохо, начался кровавый понос. Хан пожалел, что не взял с собой лекаря. С каждым часом ему становилось все хуже и хуже. Спустя двое суток, не приходя в сознание, хан Золотой Орды христианин Сартак скончался.Хан Берке, вернувшийся после встречи с Сартаком в свою ставку, был мрачнее тучи. Сойдя с коня и бросив повод нукеру, он вошел в свой шатер, расстегнул украшенный золотом и дорогими камнями пояс, накинул его на шею в знак печали и заголосил:— Уа! Аллах! Если вера пророка Мухаммеда справедлива, то пусть твой гнев и твоя месть падут на голову неверного Сартака, порочащего ее!..Хан выкрикивал проклятия долго и громко, так, чтобы люди, бывшие вблизи ставки, могли его слышать.Аллах как будто не спешил исполнять его желание. Прошел день, второй, третий… И вот на рассвете через ставку пронесся на коне гонец, держа в руке черное знамя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38