Она была похожа на предчувствие, мешала жить, думать, действовать. Это был знак судьбы, но какой, о чем он предупреждал? А может быть, это само Небо говорило хану о том, что, раз погиб один из священных лебедей, значит, и один из походов, задуманных Берке, будет неудачным? Тогда следовало искать выход.И хан нашел его. Вместо себя предводителем войска, идущего против Алгуя, он назначил молодого нойона Улкетая.Мудрый Бархудур попытался осторожно предупредить хана:— Улкетай слишком молод. Ему всего двадцать лет… По плечу ли будет такое дело?Берке возразил:— А сколько было нам с тобой, когда отцы отдавали под наше начало тумены? Улкетай молод, но у него много силы и большое желание отличиться в битве. Я верю в него…Подготовка к походам шла в Орде по издревле заведенным порядкам, поэтому каждый знал, что ему делать, и выполнял порученное рьяно, без проволочек и задержек.Берке по-прежнему каждое утро приезжал на камышовое озеро и подолгу слушал тоскливые крики одинокого лебедя.Ощущение надвигавшейся беды не проходило. Люди внимательно следили за каждым шагом своего хана и не понимали его. Как и все чингизиды, он ни к кому не знал сострадания, но почему же тогда хан так переживает и тоскует о погибшем лебеде? Неужели годы смягчили сердце Берке?Нет. Сердце хана по-прежнему оставалось таким, каким и было, и никто не догадывался, что из всех чингизидов именно Берке больше всех жаждет насилия. Просто у него не было тех воинских способностей, которыми обладал его брат Бату, иначе он давно бы уже превратил землю в пустыню и заставил бы течь по ней реки крови.Через неделю после того, как Ногай и Улкетай выступили со своими туменами в поход, рыжий нукер, замещавший сотника Салимгирея на время его поездки в орусутские земли, принес хану недобрую весть.— Великий хан! — сказал он. — Гонец из Мавераннахра сообщил, что, как только Алгуй и Кулагу узнали о начатом против них походе, они приказали выгнать за городские стены Бухары всех ремесленников, принадлежавших Золотой Орде, и вырезали их вместе с женами и детьми.Весть действительно была плохой, но глаза Берке мстительно блеснули. Он вспомнил свою поездку в Бухару, вспомнил ночь, неспокойный и тревожный свет факелов над головами тысяч людей, которые осмелились предъявить свои требования ему, великому хану Золотой Орды. Вспомнился страх, который охватил тогда его в узких, как глиняные ущелья, улицах… Возмездие настигло бунтовщиков. Жаль только, что не сам он устроил эту резню.Видя, что хан молчит, рыжий нукер подумал, что до него не дошла важность всего случившегося, и сказал:— Они, наверное, сделали это для того, чтобы Золотой Орде не с кого было брать подати?— Да, это так, — равнодушно согласился Берке. — Все равно ремесленники были под властью Алгуя. Пользы от них Орда в последнее время не видела… Скоро у нас будет много новых рабов. Совсем скоро…А Салимгирей в это время, загоняя коней, все дальше уходил от пределов Золотой Орды. Он выполнил поручение хана — не дал орусутам убить Шелкене-баскака. Но спас он его не для того, чтобы разрешить ему жить на земле. Уже немолодой, но по-прежнему сильный и широкоплечий, с густыми хмурыми бровями баскак, как и раньше, оставался грозою покоренных народов. Даже среди монголов он выделялся своею жестокостью. Там, где появлялись сборщики податей баскака Шелкене, пылали избы, кричали женщины и дети, все живое и непокорное превращалось в прах. Салимгирей считал, что такой человек не должен жить. Но надо было выиграть время.Когда наконец миновали земли орусутов, где можно было встретиться со шныряющими повсюду отрядами монголов, Салимгирей послал одного из своих воинов в Сарай, чтобы тот сказал Берке о выполненном поручении.Этой же ночью сотник увел Шелкене в лесную чащу и зарубил его саблей. На рассвете отряд Салимгирея, состоящий из преданных ему людей, повернул своих коней в сторону Кавказских гор. Сотник знал, что Берке, обманутый его вестью о возвращении, не скоро догадается, что произошло, и, пока пошлет погоню, отряд успеет уйти далеко.На побег Салмигирей решился не сразу. Но обстоятельства складывались так, что оставаться дальше в Орде было рискованно. Люди хана упорно искали человека в черном, который поднял рабов на бунт. Еще никто не догадывался, что это был Салимгирей, но петля с каждым днем затягивалась все туже, и ему, сотнику личной охраны хана, это было видно лучше, чем другим.Из Самарканда доходили слухи, что там появилась община, которая выступает против мулл, ишанов и ханов, обманывающих и грабящих народ, а руководит недовольными человек по имени Тамдам. Салимгирею не надо было объяснять, кто это такой.Об одном жалел сотник, что не осуществил свой давний замысел — не убил хана Берке. Но, видимо, на все воля аллаха.Салимгирей еще не знал, что Берке ждет его не только потому, что он должен привезти Шелкене-баскака. Круг замкнулся. Люди хана уже указали на сотника и нашли тех, кто мог подтвердить его причастность к бунту рабов и побегу Коломона и Кундуз.В землях, лежащих к востоку от Золотой Орды, бушевал пожар.Потерпев поражение от Кубылая и понимая, что ему никогда не одолеть брата, монгольский великий хан в Каракоруме Арик-Буги двинул свои тумены на другого ослушника — Алгуя. Главенствовали над войском Кара-Буги-нойон и сын покойного хана Менгу — Асутай.Алгуй, предупрежденный заранее лазутчиками, неожиданно напал на Кара-Буги у озера Сум. В бою сам нойон погиб, а войско его было рассеяно по степи.Довольный легкой победой, забыв об осторожности, Алгуй велел разбить свои походные шатры для долгого отдыха на берегу мутной и быстрой реки Или.За беспечность Алгуй был жестоко наказан. Второе крыло каракорумского войска под предводительством Асутая, совершив стремительный ночной переход, словно горный поток обрушилось на лагерь Алгуя. Хану едва удалось спастись. С небольшим отрядом он бежал в Восточный Туркестан.Окрыленный первым успехом в долгой борьбе со своими противниками, Арик-Буги сам, с новым войском, глубокой осенью прибыл в Илийскую котловину, чтобы, перезимовав здесь, довершить разгром Алгуя и вернуть в подчинение Каракоруму утерянные владения.Арик-Буги был горяч, и оттого решения его не всегда были обдуманными. Здесь, на берегу своенравной Или, стал вершить он суд над теми, кто уцелел из войска Кара-Буги. Без жалости лишил он многих нойонов жизни, обвинив их во всех неудачах.Видя такую жестокость монгольского великого хана, эмиры кочевых племен, примкнувшие к нему в начале похода, с наступлением зимы под разными предлогами начали покидать его.Зима в тот год выдалась суровая. Глубокие снега укрыли илийскую пустыню, и даже монгольские лошади, привыкшие добывать свой корм в любых условиях, начали тощать. Оттепель сменилась жестокими морозами и ураганными ветрами. Положение в войске Арик-Буги с каждым днем становилось все более тяжелым. У местного населения было отобрано все, что могло пригодиться монголам, но и это не спасло. К весне в его войске почти не осталось коней. Монгол без коня уже не воин, а легкая добыча всякого, кто пожелает взять ее.Никогда еще с тех пор, как великий Чингиз-хан собрал под свое девятихвостое белое знамя всех монголов, никогда войско монголов не оказывалось в таком плачевном, безвыходном положении. Арик-Буги вынужден был просить пощады у Кубылая и сдался на милость победителя.Во второй раз Кубылай явил брату милость. Он даровал жизнь Арик-Буги и сыну покойного монгольского великого хана Менгу — Асутаю, остальных же нойонов, предводительствовавших в войске, велел зарезать.Алгуй, бежавший в Восточный Туркестан, собрал новое войско, взял в жены изгнанную им же из Джагатаева улуса вдову Кара-Кулагу — Эргене-хатун, выразил покорность хану Кубылаю и таким образом признал над собой его власть.В то время, когда счастье и удача улыбались новому правителю Джагатаева улуса, войско Улкетая, перезимовав в степях Дешт-и-Кипчак, выступило с низовьев Итиля в сторону городов Сыганак, Отрар и Сузак.Навстречу ему, чувствуя надежную поддержку своего покровителя Кубылая, двинул тумены Алгуй… * * * Черная весть достигла ушей хана Берке утром, когда он, совершив омовение, закончил читать молитву. Израненный, черный от усталости гонец сообщил ему, что войско Золотой Орды после трех дней сражения разбито, а храбрый Улкетай погиб на поле битвы. В отместку за дерзость Алгуй сжег и разрушил принадлежащий Золотой Орде город Отрар.Поражение Улкетая было тяжелым ударом по честолюбивым замыслам Берке. Все начиналось не так, как он задумал. Нужна была хотя бы маленькая победа, чтобы воодушевить воинов, подготовить их к предстоящим трудным сражениям.А может быть, этого захотело само Небо? Ведь не просто так погиб его любимый лебедь. Не было ли это знаком свыше?Берке знал: за первой черной вестью чередой, словно верблюды в караване, пойдут другие. Он не ошибся.Скоро стало известно, что Алгуй захватил Семиречье, Восточный Туркестан, Мавераннахр, половину Хорезма и Северный Афганистан.После добровольной сдачи Арик-Буги и Асутая, после признания своей зависимости от Кубылая все земли империи Чингиз-хана, кроме Золотой Орды и ильханства Кулагу, стали принадлежать ему. Отныне настоящим великим ханом монголов сделался Кубылай.Тяжелые думы не давали покоя Берке. Количество врагов уменьшилось, но те, что остались, приобрели большую силу и могущество. На востоке — Кубылай. На юге — Кулагу. У них много внешних врагов, но и Золотая Орда для каждого желанная добыча. Правда, она уже не такая, как была при Бату, нет того величия — соседи успели поживиться лакомыми кусками, отгрызли самые богатые и многолюдные земли, и тем не менее… Берке был уверен, что еще сможет собрать сильное войско. Рот, привыкший сытно есть, и рука, привыкшая щедро брать, не смирятся с потерями.Другое тревожило Берке. Доходят слухи, что Кубылай собирается объявить себя императором Китая. Кто помешает после этого ему, великому хану монголов в Китае, заявить, что он отныне подобен самому Чингиз-хану и, следовательно, все земли, куда ступало копыто монгольского коня, подвластны ему? Что делать, если действительно такое произойдет?И Кулагу сильный и хитрый волк. Безжалостно и решительно расправился он с восставшими грузинами. А если еще одержит верх над мамлюками Египта, которыми предводительствует Бейбарс, то весь мир окажется поделенным между Кубылаем и Кулагу. И тогда наступит черед Золотой Орды.Только теперь, когда над Ордой сгустились тучи, Берке впервые понял, как трудно быть ханом. Тщеславный, мечтающий только о славе, он со страхом подумал о том, что скажут будущие поколения, если он уронит знамя Золотой Орды, что скажут чингизиды — потомки Потрясателя вселенной.Тот, кто выбрал дубинку не по силам, обязательно уронит ее на свою голову. Не случится ли с ним такое? Не напрасно ли он вскарабкался на золотой трон?Изощренный за долгие годы ум искал выхода, пытался открыть хоть какую-то лазейку, но все было безрезультатно.В последнее время Берке чаще обычного стал бывать у заповедного озера. Здесь его ничто не отвлекало от дум, никто не смел нарушить его покой и одиночество. Хан не любил людей и потому никогда не искал дружбы и ни с кем не советовался. Он знал: в степи нельзя никому верить до конца. Если ты достиг богатства и славы — будь осторожным, потому что вокруг только завистники и враги, прикидывающиеся друзьями.Однажды, придя, как обычно, к озеру, хан был поражен. На зеркальной глади плавал не один лебедь, а три. Откуда они взялись, Берке не мог понять. Неужели это вернулись, не оставили в беде одинокую птицу прошлогодние птенцы? А если это так, то неужели среди чингизидов, родных по крови людей, не найдется таких, которые бы в это трудное время поддержали его? Нет, надо искать себе надежного союзника. Пусть сыновей хана Тули трое, но потомков Чингиз-хана много, и найдутся такие, кому дела братьев придутся не по душе, как это случилось с ним, с Берке.Сразу же вспомнился внук Угедэя — Кайду. Что из того, что он не из рода Джучи? Вместе с Бату-ханом, тогда еще юноша, он ходил в походы на орусутов. Он был смелым и умным воином. В последние годы он владел землями, лежащими между Китаем и Уйгурстаном. Кайду старался не вмешиваться в междоусобицу чингизидов, но пристально следил за всеми событиями, потому что рядом с его улусом находился Джагатаев и усиление Алгуя так же грозило ему неприятностями. Опорой войска Кайду были бекрины и кочевавшие на подвластных ему землях кипчакские роды — уйсыны, дулаты, албаны, сыбаны.Едва ли Кайду захочет подчиниться Алгую, а это должно было неминуемо произойти, если тот почувствует, что ему нет достойных соперников.Надо было немедленно послать к Кайду надежного человека и постараться склонить его на свою сторону.Берке всегда верит в приметы. И эти три лебедя… Быть может, сама судьба подсказывает выход? Нужен крепкий союз. Он сам, Кайду… А кто третий?О третьем Берке думал давно, еще до того, как сел на трон Золотой Орды. Мечтая сделаться знаменем ислама, он внимательно следил за тем, что происходило в Египте. Мамлюки могли стать его опорой. Они мусульмане и находятся в постоянной вражде с Кулагу, который поддерживает христиан.Если удастся укрепить союз с Бейбарсом, то ни Кулагу, ни Алгуй не смогут устоять протв Золотой Орды и мамлюков.День, когда Берке увидел на озере трех лебедей, стал для него радостным. Едва он вернулся во дворец, как прибыли послы от Кайду. Возглавляла их восемнадцатилетняя дочь правителя улуса Кутлун-Шага. О бесстрашии и воинских подвигах ее ходили легенды. С тех пор как научилась она сидеть на коне и владеть луком, Кутлун-Шага постоянно сопровождала отца во всех походах. Она была красива, и монголы дали ей имя Ангриам — Светлая, как луна.Кутлун-Шага была не замужем, и злые языки утверждали, что Кайду любит ее не только как дочь.После пира, когда хан и Кутлун-Шага остались одни, она рассказала о цели своего приезда. Кайду просил помощи для борьбы с Алгуем.Утром Берке призвал к себе жаурыншы Жаурыншы — предсказатель, читающий судьбу на лопатке барана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38