И тут же Баландин, будто и сам припомнил о прежних ритуалах, притянул его к себе и троекратно облобызал. Вгляделся, придерживая за плечи. — Все такой же.
— Да и ты тоже. Комплимент Коломнина верен был лишь отчасти: Баландин был все так же полнокровен и краснолик. Но если прежде пигментация определялась количеством выпитого, то теперь широкое лицо его запылало непроходящим бурым оттенком.
— Давление скачет, — разгадал его взгляд Баландин, подтолкнул к столу. — Стреножили казака. Так что приходится себя ограничивать.
— Но не так, чтоб вовсе, — Коломнин похлопал опорожненную на четверть бутылку «Абсолюта».
— Мы — штыки! — послышалось в ответ. Но прежней удали в любимой Баландинской присказке не ощущалось. — Что о наших прежних знаешь? — он разлил по рюмкам, приподнял приглашающе. — Как там мой лепший друган Забелин поживает? — Мало что знаю. Слышал, институт поднял. Вроде докторскую диссертацию собирается защищать.
— Всегда с дурнинкой был, — Баландин скривился. — Ну, про Второва не спрашиваю. Наслышан. Опять какой-то банчок прикупил. Но в сущности кончился. В солидных кругах не принимают. И скажу тебе — правильно. Люди ведь как судят? Можно ли на тебя положиться? А как на него положишься, если в руках такое богатство держал, да со страху обдристался и бросил? Ответственности испугался. Кому он теперь надломленный нужен? А вот понять этой очевидной вещи не хочет. Все корчит из себя Наполеона, шебуршит чего-то. Звонил тут мне! Мол, прилетаю, встречай в аэропорту. Обсудим планы! А хрена не хочешь? Планов у него громадье, у карлика. Такую кормушку развалил. Паскуда!
Баландин тоскливо выругался. Подмигнул:
— Главное, человек точно должен понять, на что годен, и определиться, кого держаться. И тут уж, если к кому притерся, стой до конца. Не мельтеши, как бы плохо не было. Таких ценят. Вот я человек команды. Комсомол таким воспитал. Таким и останусь. Никогда втихаря копейки в свой карман не притер, чтоб с командой не поделиться. Вот такой я человек!
Хлебнув боржоми, он навалился на семгу, давая возможность собеседнику проникнуться тайным смыслом сказанного. В упреждение предстоящих переговоров вице-губернатор давал понять, что за плечами его сосредоточилась вся административная мощь области.
— Как там, кстати, Дашевский? — Баландин выудил застрявшую меж зубов веточку петрушки. Вот кого уважаю. Хоть и еврей. Это не Второв. Этот что ухватил, уж не бросит. Звонил он тут насчет тебя. Просил помочь, чем могу. Да и как не помочь? Свои все-таки.
— Хоть и бывшие.
— Свои бывшими не бывают. Взять хоть прежних моих корешей из ЦК комсомола. Когда еще разбежались. А друг друга держимся. И меня, едва из «Светоча» ушел, тут же подобрали. Теперь я других подсаживаю. Тем более дело-то привычное. «Единство» по всем районам ставим. Год-другой и — считай, та же КПСС. Недавно в администрации президента был. Новое направление поручили: молодежные ячейки воссоздавать. Одного боюсь: нынешних комсомолок. Такие, доложу, энтузиастки.
И, шутливо проведя вдоль ширинки, вновь потянулся к бутылке. Но Коломнин расслышал другое: поимей в виду, не только область за мной, но и Москва. Так что не вздумай брыкаться: не договоримся — размажу.
Что ж, вводная обозначена. Правила игры объявлены. Пришла пора сдавать карты — переходить к делу. Коломнин опрокинул рюмку. — Проблемы у нас в «Нафте». Одноколейку, по которой мы газоконденсат вывозим, до недавнего времени чечены контролировали. На днях, слава Богу, всех повязали.
— Да! Какой фурункул вскрылся, — возмущенно закивал Баландин. — И ведь не месяц, не два. Годами продолжалось! Ни хрена РУБОПовцы не делают. Под носом проморгали. Вчера как раз обсуждали в администрации Рогового: амбиций до хрена. А работу завалил начисто. Придется срочно укреплять руководство.
— Теперь, слава Богу, дорога у нас под контролем, — Коломнин поспешил вернуться к главному. — Наладили поставки конденсата. И все средства планируем на достройку «нитки».
— Все?
— Все, что возможно. Для нас эта нитка как дорога жизни. А для области! Представляешь, на какие объемы выйдем? Одними налогами бюджет зальем.
— Прекрасно! Прекрасно! — сочувственно покивал Баландин. — Благородные мечтания.
— Да не мечтания! У нас расчеты железные. Все можем предъявить. Только время нужно. Потерпеть немножко. А вместо этого, едва первые составы отгрузили, тут же налоговая кислород перекрыла. Для чего, спрашивается?
— Да, есть проблемы. Недавно собирал тут налоговиков. Вздрючил, конечно, чуток. Больно много нареканий. Но их тоже понять можно. Опять сверху такой план по налогам спустили, что с мертвого шкуру драть приходится.
— Так в том-то и дело, что не возьмут ничего. Ты ж понимаешь, нефтепродукты — дело тонкое. Тут без налички не обходится. Попробуют перекрыть кислород, добьются только одного. Всю основную массу в нал уведем. Кому это нужно? И бюджету выгоды никакой. И мы темп потеряем.
— Ну, на левый нал налоговая полиция существует, — Баландин сделал знак, чтоб подавали второе. — Но и компанию вашу губить не хочется. Да и Салман Курбадович в области не последний человек. Можно сказать, национальное достояние. Обидно, если все вдруг порушится.
— Вот и я о том. Интерес у компании и администрации общий. Для вас ее значение очевидно. Но и мы осознаем, на чьей земле существуем. И ваши усилия по улучшению жизни в области для нас не чужды. Масштаб задач такой, что одним официальным бюджетом не обойдешься, — Коломнин сам поразился той штамповщине, что полилась с его языка, едва начал он лицемерить. — Другие, чуть какие проблемы на местах, разом в Москве перерегистрируются, и — налогов как не бывало. А Фархадов патриот. На возрождение Сибири нацелен. Поэтому готовы всемерно поучаствовать.
— То есть?
— Мы тут прикинули размеры финансовых потоков от конденсата. Конечно, каждый рубль на счету. Но кое-что для нужд области выкроить сумеем. Если, конечно, рьяные налоговики мешать не будут. Примерно это выглядит так…
Но прежде, чем Коломнин назвал цифру, Баландин кинул ему салфетку и сам же припечатал ее паркеровским пером. Увиденная цифра расстроила его чрезвычайно.
— Это просто явное недопонимание масштабов задач, стоящих перед администрацией, — упрекнул он Коломнина. Потянулся к ручке. — Как минимум…
Теперь уже голова закружилась у Коломнина.
— Побойся Бога, Юрий Павлович, — стараясь выдержать шутливый тон, взмолился он. — А имя Фархадова чего-то стоит?
— А это как раз с учетом заслуг Салман Курбадовича.
Собеседники склонились над столом, то и дело перехватывая друг у друга ручку.
— А учет политического фактора? А экономическая составляющая? — доносилось до восхищенных официанток, — даже на отдыхе вице-губернатор радел о пользе вверенного его заботам населения.
Через полчаса собеседники распрощались у выхода из подвальчика.
— Не журись, Серега, никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь, — подтолкнул Коломнина разыгравшийся, изрядно нагрузившийся Баландин, — прежняя крепость незаменимого тамады дала утечку. — С этой минуты считай, что переходите под полное покровительство властей. И тут уж можете на меня положиться, — всегда и во всем! И на меня. И на тех, кого подпираю.
Коломнин сдержанно пожал протянутую руку, — матерый переговорщик Баландин затащил-таки его на запредельную цену.
Усаживаясь в джип, припомнил Коломнин про корни, что не успел дорубить Роговой. «Удачи тебе, милый», — искренне пожелал он.
При виде входящего Коломнина Лариса вскинула сияющие глаза. — Сереженька! У меня новость.
— У меня тоже, — крайне удрученный, он молча положил перед ней заляпанную бумажную салфетку.
— Итак вижу, что из ресторана, — Лариса двумя пальчиками недоуменно приподняла ее.
Коломнин, спохватившись, перевернул салфетку другой стороной, ткнув в выведенную посредине цифру.
— Что это?
— Цена вопроса. Завтра с утра «железка» будет разблокирована.
— То есть это?..
— И причем налом.
— Они что, совсем охренели?! — Лариса подскочила.
— И много больше, чем ты думаешь. Речь идет о ежеквартальных платежах, — он приобнял ее за плечи, пытаясь слегка остудить неизбежный всплеск эмоций. Но всплеска не последовало. Поджав губы, Лариса осела на прежнее место.
— И ты согласился?
— Согласился, — ненавидя себя, подтвердил Коломнин. — И ты согласишься, когда пересчитаешь убытки от войны с налоговиками. Да и некогда нам разборками заниматься. Не забывай — через два месяца срок по кредиту.
— Вот ведь суки, — с некоторого времени, к огорчению Коломнина, Лариса перестала ограничивать себя нормативной лексикой.
— Ничего не поделаешь. Привыкай к извивам российской рыночной экономики. Тебе как будущему генеральному директору крупнейшей нефтяной компании без этого нельзя.
Хотя Коломнин вроде бы пошутил, Лариса зарделась, словно уличенная в потайных мыслях. — Ничего, дай срок! Когда на ноги встанем, со всеми разберемся, — она скрежетнула зубками. Перехватила удивленный взгляд Коломнина. — А ты как думал? Так и будем каждому крохобору кланяться? Черта с два! Это они сюда приползать должны. А мы — решать: кого и на какое место расставить.
Коломнин почувствовал себя озадаченным. Потому что перед ним была не прежняя Лариса. Безмятежная и мятущаяся одновременно. Стесняющаяся необходимости командовать другими и страдающая от неизбежных конфликтов. В голосе ЭТОЙ рассерженной женщины проглядывали интонации человека, осознавшего свою нарастающую мощь. И готового обрушить ее на непокорных.
Казалось, и сама Лариса удивилась внезапному выплеску. Во всяком случае улыбнулась искательно. И просияла, вернувшись к тому, что занимало ее до прихода Коломнина:
— Все это пустое по сравнению с главным: теперь мы можем быть вместе. Все время.
— Что ты хочешь сказать? — после выздоровления Коломнина виделись они, как и прежде, исключительно на работе.
— У меня был разговор с Салман Курбадовичем. Ты знаешь, оказывается, он к тебе очень проникся, — глаза Ларисы сияли.
— Рад слышать. Мне старик тоже симпатичен.
— Он сам заговорил. Молчал, молчал. А потом вдруг рыкнул, долго, мол, с женитьбой тянуть думаете. Сережка, он нас благословил!.. Ты даже не представляешь, что это для него.
— Ларка, милая моя! — растроганный Коломнин подхватил Ларису и закружил. — Уж и надеяться перестал — Потому что дурашка и спешишь о людях плохо подумать. Больше того, настаивает, чтоб жили у него в доме, — Лариса почувствовала невольное его движение отодвинуться. Поспешно обхватила. — Надо согласиться, Сереженька. Ведь для него с внучкой расстаться — и думать не хочет.
— Примаком, что ли?
— Ну, почему примаком?! Что за нелепые сравнения, право? — расслышав звук открывающейся двери, Лариса инстинктивно отпрянула и обернулась раздраженно. — Кто разрешил без стука?!
— Извините, я позже, — появившийся в проеме бледный Богаченков кивнул неловко и закрыл за собой дверь.
— Ну вот, из-за тебя человека ни за что обидела, — посетовала Лариса. — Почему примаком?! Ты совсем Фархадова не ценишь. Чтоб он собственную невестку выдал замуж без состояния!
Она помолчала, интригуя.
— Ладно, скажу, чурбан! Он тебе в качестве свадебного подарка собирается передать несколько процентов акций компании.
Отступила с видом доброй феи, только что укомплектовавшей Золушку для бала. Но Золушка оказалась неблагодарной.
— Я, между прочим, на тебе жениться хочу, а не на акциях. Мне чужого не надо.
— Зато мне надо! Чтоб мы жили, ни в чем себе не отказывая. Что в этом преступного, моралист хренов?
— Ларочка! Я не хотел обидеть, — промямлил Коломнин. — Но чего доброго решат, что вообще из-за денег!
— Пусть только попробуют вякнуть! Живо рты позатыкаем! — от полноты чувств она притопнула каблучком. Чуть смутилась. — Что нам до других, Сережа? Если сами про себя все знаем.
— Не могу. ТАК не могу.
— То есть принять подарок от человека, искренне к нам расположенного, ты не можешь, — губы Ларисы обиженно поджались. — А жениться, не имея средств на содержание семьи, — это мы с нашим удовольствием. В этом твоя логика?
По счастью объясняться Коломнину не пришлось. И это спасло их от ссоры, — в дверь постучались — намеренно-громко.
— Да, да, войдите, — на этот раз Лариса обернулась неспешно, демонстративно не выпуская руки Коломнина из маленькой своей ладошки.
На пороге появился Хачатрян в сопровождении Богаченкова.
— Прошу прощения, что помешали, — плохо скрывая удивление, Хачатрян с трудом оторвал взгляд от переплетенных рук. — Но у меня очень срочное. Сергей Викторович, позвонили от Янко. Передали, что компания «Хорнисс холдинг» ("Это на которой акции «Руссойла», — пояснил он для Ларисы), — полностью переоформлена на вас. И кипрский адвокат ждет вашего приезда, чтоб вручить сертификат. — Вот теперь и долгами займемся вплотную, — азартно пообешал Коломнин. — Что у нас с иском к «Руссойлу»?
— Увы, — Богаченков удрученно помотал головой. — Как раз вчера уточнял. Иск к «Руссойлу» от имени «Нафты» находится в Гамбургском суде. Но дата слушания до сих пор не назначена. Юристы боятся, что дело сильно затянется. — И плевать. Главное теперь, что у нас в руках контрольный пакет «Руссойла». Сегодня же отправляем требование о созыве внеочередного собрания. И ручаюсь, двух суток не пройдет, как Бурлюк сам объявится. Потому что если заартачится…
— Уже объявился, — Богаченков протянул телефонограмму. — В Москву на три дня прилетает президент компании «Руссойл» господин Бурлюк. Просит вас о встрече. — Чего ж молчал-то?! — Почему молчал? Заходил с этим, — с некоторой желчностью отреагировал Богаченков.
— Засуетились голубчики! — Коломнин прихлопнул ладони. — Сколько нам не хватает, чтоб быстренько «нитку» дотянуть? Я не я буду, если два-три миллиона не выну из него прямо сейчас.
— Может, не стоит так сразу соглашаться на встречу? — прикинул Хачатрян. — Теперь он на крючке. Пускай побегает за вами, помучится. Легче потом на переговорах ломать будет.
— Не силен я в этих тонкостях, — Коломнин неприязненно припомнил, как запросто поставил его на колени Баландин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53