!
— Так ведь испугалась за тебя, дурака. Похоже, что зря.
— А где Рейнер?
— Не знаю.
— То есть как это? А кто знает?
— Роговой.
Ошарашенный Коломнин принялся подниматься.
— Лежи! — потребовала Лариса, поспешно возвращая его на место. — В самом деле: Роговой его спрятал до суда. В общем не хотела пока говорить. Не заслуживаешь. Ну да черт с тобой! Женя дал показания. Оказывается, акции он не передавал! Это была фальшивка.
— Я знаю.
— Тем же вертолетом улетели они вместе с Резуненко в Томильск и сразу — в РУБОП.
Лариса отвлеклась на созерцание измазанного йодом платья. Горестно вздохнула.
— Ты долго меня мучить собираешься?! — рявкнул Коломнин.
— А чего говорить-то? Пока ты, крутой охотник, валялся на перинках, мы там все сами сделали.
Заметив новые неполадки, мучительница опять занялась туалетом, начисто игнорируя заалевшие в нетерпении щеки больного.
— Убью садистку.
Она фыркнула. Но сострадание взяло все-таки вверх над желанием поинтриговать.
— Ладно, чего там? Сережка, мы победили! РУБОПовцы на другой день вместе с ОМОНом чуть ли не двадцать человек арестовали. Так что следствие полным ходом. Говорят, еще несколько нераскрытых убийств подтвердилось.
— А по… Тимуру?
— Пока нет, — Лариса помрачнела. — Но «железка» теперь под нами. Как и следовало ожидать, после арестов все акционеры к нам переметнулись. Новый Совет директоров избрали: у нас там теперь трое из пяти. Гендиректора своего поставили. Уже первые собственные составы сформировали, — в интонациях Ларисы явственно проступила тоска человека, оказавшегося в стороне от магистральных событий. — Богаченков с юристами сейчас оттуда не вылезает. Чистит. Охрану расставляет. Кстати, любопытный субъект твой Богаченков. Негромкий, но, как бы сказать, обстоятельный. Какую-то программу бюджетирования нафантазировал. Взахлеб работает.
— Что ж, выходит не зря все было, — Коломнин почувствовал, что вдруг подступили слезы, — видно, здорово ослаб.
— Еще как не зря! — Лариса обхватила его, обрушив сверху водопад волос.
— А если войдут? — счастливо пробормотал больной, чувствуя, как стремительно идет на поправку.
Но главное, что бурлило в нем и стучало, в такт капели, — «победа»! Самое тяжелое препятствие было преодолено. Плотина прорвана, и два встречных потока устремились навстречу друг друга: газоконденсат, заполняющий резервуары нефтеперерабатывающего завода. И — исходящий оттуда финансовый поток, обильно орашающий полузасохшую «нитку».
Вертолет опустился на поляне точнехонько возле водонапорной башни. Из него вышли двое. Первый, полненький человек с выглядывающим из-под шубы белым халатом и с металлическим чемоданчиком в руке, поозиравшись, уверенно показал на стоящий в отдалении бревенчатый домик с вывеской «Поселковый медпункт» и тронулся по рыхлому снегу, утаптывая наст для бредущего следом высокого старика.
В таком порядке добрались они до домика, вошли в предбанник, так и не встретив никого. Не раздавалось ни звука.
— Наверняка спит. А Лариса Ивановна с медсестрой в поселковую лавку ушли, — предположил врач и тихонечко приоткрыл дверь в комнату, оборудованную для больного.
Хотел было тут же прикрыть, но не успел. Старик уже навис над его плечом, стремительно багровея.
На кровати спали двое. Коломнин раскинулся на спине, слегка похрапывая. А поверх одеяла, в накинутом на голое тело халатике, посапывала, уткнувшись носиком в его шею, Лариса.
Мелкий сухой кашель разорвал тишину: то ли не мог старик больше сдерживать подступившие спазмы, то ли — не в силах был выносить представшую картину.
Лариса спросонья приоткрыла глаза и — пулей взметнулась.
— Салман Курбадович, вы? — растерянно пролепетала она.
— Ну-с, посмотрим, — врач, чувствующий невольную вину за неловкую ситуацию, с деланной бодростью потер руки и подошел к настороженно затихшему Коломнину. — Как себя выходец с того света чувствует? А что думали? И впрямь ведь — извлекли. Еще чуть-чуть…Так, приподняли рубашку.
Он извлек из чемоданчика фонендоскоп и погрузился в прослушивание, торопясь отгородиться от повисшего тягостного молчания.
Фархадов вновь закашлялся.
— Может, сочку? — искательно предложила Лариса. Но вопрос ее он проигнорировал, сосредоточившись на изможденном Коломнине.
— Исхудал, гляжу.
— Есть малек, — понурился Коломнин так, будто в этом была его вина. — Но вообще-то, чувствую, силы восстанавливаются.
— Вижу, — не удержался Фархадов.
— Могу выходить на работу.
— А вот это ни боже мой! — врач, простукивавший грудь пальцами, поднялся. — Не только что на работу. Но и транспортировать пока нежелательно. Дыхание жесткое. Малейшее дуновение и — рецидив.
— Да вы что? Там такие дела, а я здесь валяюсь упакованный, — Коломнин отбросил одеяло.
— Ничего. Обойдемся. У нас незаменимых нет, — Фархадов жестом узловатого своего пальца уложил бунтаря на место. — Врач сказал, надо слушать. Зря не скажет. Через три дня заберем.
Он сделал знак врачу собираться.
— Вообще-то я проведать прилетал. Не умер ли. И — отметить хочу: удачно ты в целом с «железкой» сработал. Так что — поправляйся. Ждем.
Натолкнувшись на умоляющий взгляд поднявшейся невестки, насупился.
— Я сейчас соберусь. Пять минуточек, — пролепетала Лариса.
— Чего уж? Дежурь.
— Так есть сиделка.
— А ему теперь не сиделка; лежалка нужна.
В окно было видно, как в том же порядке, укрывшись от порывов ветра, движутся они к вертолету.
— М-да, несколько своеобразный у заслуженного нефтяника юмор, — прервал молчание Коломнин. — Но главное, у нас с тобой теперь три дня друг для друга. Представляешь, только мы вдвоем. По-моему, все славно образовалось.
— Да уж, славно, — заторможенно согласилась Лариса. Вид ее Коломнина огорчил: с жгучей досадой следила она за поднимающимся вертолетом. Мыслями Лариса снова была в компании.
— Не расстраивайся, Ларочка, — успокоил ее Коломнин. — Главное-то мы сделали. Теперь само собой потечет. Только отгребай.
Но само собой не потекло: через несколько недель руководству «железки» поступило жесткое предписание от налоговой инспекции — под угрозой безакцептного списания и ареста подвижного состава в трехдневный срок погасить задолженность перед бюджетом.
Главное — только три дня назад все текущие долги оплатили! — бесновался обычно выдержанный Богаченков. — Я копнул — за два года чечены налогов, считай, вообще не платили. И все тип-топ. А тут — только работать начали и — по сусалам. Что на это скажете, Сергей Викторович?
Ничего на это Коломнин не сказал. Поджав губы, поднялся и отправился в областной РУБОП. Так и вошел в кабинет Рогового — с подрагивающим от ярости лицом.
— Вы что ж это делаете? — с порога залепил он. — Разве мы не договорились?
— В чем дело? — осадил его хмурый, невыбритый Роговой. — Ночь не спал. Поэтому потрудись говорить внятно.
— На нашу «железку» наехали налоговики.
— В самом деле? — Роговой поднялся, подошел к двери, открыл, прочитал табличку снаружи, как бы желая убедиться, что место службы его не переменилось, недоуменно пожал плечами. — Вообще-то я налоговиками не командую. Эк как тебя болезнь по всем плоскостям скрутила. Мало — что с лица спал. Так еще и нервный, как погляжу, стал!
— Тут не нервным станешь. В психушку попадешь. Ты вслушайся! «Железка» два года не платила налогов. И ничего! Как будто и нет такой. На днях впервые за два года мы полностью оплатили текущие долги в бюджет. И вот — полюбуйся гостинчиком! Нас тут же парализуют за неуплату прошлых налогов. Но должна же быть хоть какая-то логика!
Он кинул перед Роговым копию предписания. Тот с интересом ознакомился. Хмыкнул:
— А говоришь, нет логики!
С холодным, отрезвляющим интересом оглядел возбужденного посетителя.
— Я ведь тебя предупреждал: любую акцию надо готовить. И тщательно. Вот не дал мне времени корни перерубить. И схлопотал.
— Да мы в любом суде раздраконим эту фитюльку! — Коломнин в сердцах разорвал копию. — У меня экономист экстра-класса: каждый рубль защитить может. Но ведь сколько убытков за это время понесем!
— Дерьмо у тебя экономист, — не поверил Роговой. — Потому что самого главного в рыночной экономике не постиг.
— Чего такого он не постиг?
— Не знает, когда в какой кабинет чемодан занести надо.
— С чем это?!.. Ты думаешь?
— Я думаю, перегрелся ты, Сергей Викторович. Прогуляться надо, — Роговой намекающе крутнул пальцем вдоль стен. — Пойдем провожу по старой памяти.
Они спустились с крыльца и с чавканьем ступили в тающий снег: весна все требовательней заявляла свои права.
— Значит, чеченцев не трогали, потому что платили администрации?
— Только сейчас дошло? Я ж тебе говорил — переплетение экономических интересов. А ты, гляжу, простых вещей не понимаешь. Налоги, конечно, налогами. Но — ты канал перекрыл. Левого нала. А этого не прощают. — И сколько чечены отстегивали?
— Понятия не имею! — быстро отреагировал Роговой. Так что Коломнину стало ясно: и знает, и не скажет.
— А как насчет корней? Не пришло время рубануть? — с тайной надеждой поинтересовался Коломнин.
— Увы! — огорчил его Роговой. — Теперь, наоборот, самого бы не рубанули. Поторопился я. Пошел у тебя на поводу. Вот и подставился. Здесь как снайперская игра в Чечне: кто себя первым обнаружил, тот и мишень. Но ты-то рано испугался. Вам пока всего-навсего флажок вывесили.
— К-какой флажок?
— По-другому, — стрелку назначили. Приглашение к разговору.
— В смысле, сколько отстегивать?! И ты, начальник РУБОПа мне советуешь?..
— Само собой. Договорись. Если действительно хочешь, чтоб компания поднялась.
Коломнин покрутил головой: что-то не сходилось в этом лучшем из миров.
— Конечно, можно предложить и другой вариант, — легко угадал его мысли Роговой. — Пометим деньги, подготовим разработку, да и возьмем на взятке! Мне как раз на руку. Сразу крупный сорняк выкорчую. Но только «Нафте» твоей после этого в нашей области не выжить. Понял?
— Чего не понять? Не себе одному берет.
— Вот и умница. Вижу, постигаешь азы рыночной экономики. Мать ее!
И Роговой, снисходительно-насмешливый циник Роговой, остервенело выругался.
— И к кому — на стрелку?
— Это уж ты сам соображай. Кто у нас в администрации налоговиков курирует? Туда и направляй стопы. Вижу, кстати, что ты так и не внял моему предостережению!
Он кивнул на ожидающий хозяина темный пустой джип.
— Так чего теперь? Ты всех пересажал.
— Во-первых, не всех! А во-вторых, не всех удастся за решеткой оставить! — неприязненно отчеканил он. — Между прочим, насчет покушения на тебя, — личность киллера до сих пор не установили. Не местный — это точно. Его никто не знает. — Смешно бы было.
— Его и чечены не знают!
— То есть?
— А вот как хочешь. Лупим по всем площадям. И на допросах, и оперативные разработки. Не тебе говорить. На таком просеве хоть кто-то да проколется. А тут — ни один. Ни намеком. Ни фактиком. Как будто и впрямь не они.
— Но — Тимур тогда. Теперь — я. Что еще может связать?
— Это ты думай. У меня другие проблемы. Не знаю, кстати, что с Рейнером делать. По оперативной информации, Бари передал на волю убить его. И резонно, — Рейнер теперь главный свидетель. А он уперся, рвется к себе в Крутик вернуться. Полагает дурачок, что если за два года не нашли, так и теперь не найдут.
— Так, может, и впрямь обойдется. Ведь, кроме меня, Резуненко, Шараевой да твоих подчиненных, никто не знает.
— Но мои-то знают, — с тоской процедил Роговой и, протянув Коломнину замерзшую ладонь, вернулся в здание.
Налоговые органы курировал вице-губернатор области Юрий Павлович Баландин [персонаж романа «Банк».М., 2000г, «Вагриус»] , когда-то секретарь ЦК ВЛКСМ, затем — вице-президент банка «Светоч», где они с Коломниным и познакомились. Именно к нему Коломнин собирался обратиться за помощью в борьбе против чечен, — если бы визит в РУБОП оказался неудачным. По счастью, не обратился.
Прав все-таки знаток ниточных лабиринтов Роговой: если хочешь добиться результата в бизнесе, приходится кропотливо разматывать клубок человеческих хитросплетений и, развязывая перепутавшиеся узелки, выяснять осторожно, куда какая нитка тянется. Ты можешь не знать азов финансового менеджмента, быть вовсе дремучим в юриспруденции, начисто презирать всяческое налогообложение и все равно имеешь шанс выжить. Но, не разобравшись, кто из властей из чьего кошта кормится, — обречен. Наверное, в этом и заключается главное отличие капитализма европейского от российского — дико государственного.
Позвонив в приемную вице-губернатора, Коломнин назвал себя секретарю, уверенный, что Баландин, и прежде-то не упускавший случая поставить нижестоящего на место, заставит его пару раз перезвонить. Но, вопреки ожиданиям, через несколько секунд в трубке послышался знакомый благодушный бас:
— Здорово, Коломнин. Снизошел-таки. По моим сведениям, месяца два как на моей территории пиратствуешь, и — даже не вспомнил про старого боевого командира. И это, по-твоему, по-товарищески?
— Виноват, замотался, аки пес, — в тон ему повинился Коломнин. — Да и неловко было без дела: ты ведь у нас теперь большой человек.
— А я и раньше большой был, — отрезал Баландин. — Стало быть, дело, говоришь?
— И притом взаимолюбопытное. Когда могу заехать?
— Опять двадцать пять. Заехать! Да меня в этом кабинете без тебя заездили! — Баландин коротко, от души снецензурничал. — Думал, повидаемся, повспоминаем. Былое, так сказать, и думы.
— Где и когда? — уточнил Коломнин.
— Вот это по-нашему. По рабоче-крестьянски. Четко и без фальши. Давай через пару часов в ресторанчике «Арзу». Уютненький такой подвальчик. Тихонькой.
Подвальчик и впрямь оказался тихоньким: охрана Баландина попросту перекрыла его для посетителей.
Сам Баландин, когда Коломнин вошел, пребывал в тягостном раздумии: с занесенной вилкой колебался меж семгой и осетриной.
— Ждать заставляешь, — незлобливо упрекнул он, пожимая руку вошедшего. Рукопожатие его было по-прежнему крепкое. «Партийное», — почему-то подумалось Коломнину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53