И чем далее разбирали они накопившиеся завалы, тем больше проблем извлекалось.
Основное, что предстояло решить за эти четыре месяца, было:
— "заморозить" долги компании; — взыскать деньги с «Руссойла»; — пресечь повальное воровство; — и, наконец, самое важное, — взять под контроль реализацию конденсата с тем, чтобы за счет получаемых денег возобновить строительство «нитки».
Самым простым оказалось решение первой задачи. Собранные вместе, поставщики покричали, поматерились от души. Но — на самом деле такого предложения давно ждали. Тем более, что первым поддержал его самый авторитетный из всех — Резуненко. И уже через несколько дней был подписан протокол, в соответствии с которым поставщики соглашаются с консервацией накопившихся за последние годы долгов, а компания «Нафта» гарантирует своевременную выплату долгов текущих. И хоть документ этот не имел юридической силы, а носил скорее характер джентльменского соглашения, для перегруженной долгами «Нафты» он стал отдушиной. Для контроля за выполнением принятого решения с согласия Фархадова в Совет «Нафты» был временно введен Резуненко. Согласились потерпеть и буровики: для них возобновление строительства «нитки» давало надежду на стабильный заработок. Все эти дни воздух в головном офисе сотрясался от непрерывных матерных проклятий и жалоб. Но выкрикивались они — если вслушаться — с бодрой надеждой.
Стронулась с места и проблема с долгом «Руссойла». По поручению «Нафты» банковские юристы подали в гамбургский суд иск о взыскании долга с фирмы «Руссойл». Впрочем, значение этого события Коломнин, имевший печальный опыт «судилищ» против Острового, не переоценивал. Неспешная западная юстиция могла заниматься исковым производством и год, и два, — срок, за который российские компании успевали родиться, обрасти капиталом и скоропостижно скончаться. Главный расчет Коломнина был в другом: скандал для респектабельной западной фирмы — это всегда ущерб для репутации, а значит, убытки.
Потому руководитель «Руссойла» Бурлюк был просто обязан выйти на переговоры. По предположению Коломнина, максимум через месяц-другой. Конечно, сразу возместить весь двадцатипятимиллионный долг Бурлюк не согласится. Да и не сможет. Но даже частичное погашение оказалось бы кстати: все финансовые возможности надлежало саккумулировать на решении главной задачи — достройку «нитки» к магистральному трубопроводу. Но опять же: когда это еще будет? А деньги нужны сейчас.
Необходимо было извести практику повсеместных хищений. — Они люди, слушай. Как остановишь, кроме как головы рубить? — Мамедов, к которому он обратился за помощью, был исполнен скепсиса. — Думаешь, не пытался, нет? Но помогать он не отказался.
— А куда денешься? Надо — будем рубить. Как в старое время, поймали — каждый десятый из ряда — на увольнение.
Коломнин, не столь кровожадный, поступил иначе. Бывший оперативник, он первым делом установил тесные контакты с райотделами, на территории которых находились филиалы «Нафты». За короткое время имя его стало популярным среди Томильских милиционеров. Встречаясь с руководителями служб, приватно договаривался о размерах вознаграждения за помощь в пресечении разворовывания компании. Были определены таксы за все: и за профилактику мелких хищений, и за вскрытие крупных, замаскированных. С теми из исполнителей, в ком был он постоянно заинтересован, Коломнин рассчитывался из рук в руки — без ведома остальных. Результаты не замедлили сказаться: если поначалу приходилось уговаривать возбудить уголовное дело или провести простенькую розыскную комбинацию, которую сам же Коломнин и готовил, то теперь он едва успевал управляться с сыплющейся со всех сторон информацией, — «замотивированные» оперативники вошли во вкус и беспрерывно «теребили» агентуру. Спешно готовилось несколько показательных судебных процессов. Троих наиболее увлекшихся бригадиров попросту уволили, огласив приказ по всем точкам компании. И скоро фамилию Коломнина хорошо запомнили и на буровых. Зачастую это теперь избавляло от необходимости «резать по живому». Сама угроза увольнения, превратившаяся из гипотетической в весьма осязаемую, останавливала любителей разговеться за счет владельца. Впрочем и «резали». Неприятную эту обязанность взвалил на себя Мамедов. Увидев, что работа, начатая Коломниным, приносит реальные результаты, он, отбросив амбиции, активно включился в нее. И теперь носился по тайге, азартно учиняя разносы и подписывая бесчисленные приказы о наказаниях.
Но и Лариса, и Коломнин, и тот же Мамедов, и активно включившийся в общую работу Резуненко отлично понимали, что успех этот может оказаться кратковременным. Если не будет выполнено обещание о выплате зарплат, повальное воровство возобновится с прежней отчаянной силой. И остановить его станет невозможно.
И потому первым и важнейшим, отчего зависел успех всего дела, становилось «поломать» сложившуюся систему продажи добываемого конденсата.
Но это же оказалось и самым трудным. За поставки отвечали службы, подчинявшиеся непосредственно Мясоедову. А, стало быть, попытка изменить сбытовую политику натолкнется на яростное его сопротивление. Позиции же Мясоедова оставались очень серьезными. Во-первых, в компании работало множество лиц, обязанных своим преуспеванием лично ему. А главное — несмотря на формальное понижение, Мясоедов продолжал пользоваться доверием Фархадова и нередко ездил к нему с докладами — через голову Ларисы. И влияние это определялось прежде всего тем, что именно через него к Фархадову приходили «живые» деньги. Своенравный старик, как подметил Коломнин, не был корыстен. Он был честолюбив. И «левые» деньги за конденсат, что регулярно передавались Мясоедовым, служили для него властным инструментом. С их помощью он привычно решал частные проблемы: подкидывал деньги в бригады, премировал послушных, поддерживал дружбу с власть имущими. То, что основная наличная масса под этим прикрытием хлещет «налево», старик, очевидно, не хотел задумываться.
Меж тем первые же изученные документы показали доподлинно: компанию попросту «сливают». Стало быть, необходимо немедленно приостановить все действующие договоры. А самого Мясоедова отстранить от реализации газоконденсата. Сделать это без санкции Фархадова было немыслимо. Предвидеть его реакцию — невозможно.
Потому к первому ежемесячному оперативному совещанию при президенте готовились тщательно — всей командой, еще и еще раз перепроверяя выявленные факты.
Докладывал на совещании о результатах продажи конденсата за истекший месяц сам Мясоедов. Докладывал бодро, чередуя прибаутками. Сыпал радужными цифрами и графиками. Но — несколько взвинченно. О том, что команда Шараевой пристально изучает документацию, ему, конечно, было известно. И теперь он явно торопился проскочить опасный участок.
Тем более, что нетерпеливый Резуненко, стрямясь привлечь внимание Фархадова, то и дело издавал многозначительное хмыкание. Но атаку начал Коломнин.
— Скажите, — с трудом вклинился он в непрерывное журчание. — Почему ряду компаний конденсат отгружается ниже себестоимости? «Нафте» нужны деньги для строительства «нитки». Позарез нужны. А вместо этого мы грузим ее новыми долгами.
— Какие еще компании? — неприязненно сбился Мясоедов. — Что вы выдумываете?
— Вот перечень, — Коломнин положил перед ним список. — Особенно большие объемы идут через акционерное общесто «Магнезит». Объяснитесь.
— Объясниться?! — возмутился Мясоедов. — Вы кто такой вообще, чтоб здесь допросы устраивать? Что Вы в нашем нефтяном деле понимаете?! Это не банк, где все по полочкам раскладывается. Здесь как раз обратная специфика.
— Так объясните. Может, пойму, — кротко попросил Коломнин.
— Я еще объяснять должен?! Здесь что, оперативное совещание или ликбез?! — вскинулся Мясоедов, ища поддержки в Фархадове. Но Фархадов не вмешивался. — Хорошо! Не для вас! Для других. Контролер тоже нашелся на нашу голову. Цифирьку увидел и бросился грязь на меня копать. А общую картину не догадался взять? Сверь, что получится!
— Сверил, — Коломнин принял от Богаченкова следующий лист. — Каждым месяцем по продажам идет маленький плюсик.
— Тогда в чем дело?
— Хочу понять то, о чем спросил. Вот графики двухлетней давности. Продажа конденсата давала многомиллионную прибыль. Соответственно видно, как эти деньги шли на строительство нитки. Сейчас эта прибыль выражается в жалких десятках тысяч. Куда делось остальное? Или конденсат иссяк?
— Как разговариваешь? Почему его обижаешь?! — Мамедов недоуменно закрутил головой, требовательно оглядывая остальных. — Совести у тебя нет, слушай! Он при Салман Курбадыче три года состоит. Под Тимуром работал. А ты здесь — приехал-уехал. И сразу учить? Как это может быть, дядя Салман, чтобы выскочки специалиста учили?
— А я тебе скажу, как это может быть, — голос Мясоедова аж побулькивал от обиды. -Если компания начнет показывать реальные прибыли, как думаете, что у нее останется? Похоже, господин Коломнин не знаком с таким понятием, как минимизация налогообложения.
— За Коломнина говорить не буду! Зато я понимаю преотлично! — прогремел Резуненко. Он вскочил — сидеть уже не мог, — слишком долго сдерживался. Резко отодвинутый стул обрушился на пол. — В одной кухне варимся. И что такое налоговые прибабахи тоже в курсах! Но тогда объясни, куда «левый» нал деваешь. Может, мы им долги перекроем?
Наступила внезапная тишина, — витавший в воздухе вопрос прозвучал.
— Вора нашли?! Мальчика для битья нашли?! «Стрелку» мне решили устроить? Изгаляться, да?! — дико вскричал Мясоедов. — Салман Курбадович, как отцу, — от вас все стерплю. Но не от этих! Не доверяете мне, скажите, — подымусь уйду. Слова не скажу! Но чтоб от вас! Не от них. Вы-то сами все знаете! А чужим зачем?
В последней, бессвязной вроде фразе заключалась главная опасность, — казначей через головы собравшихся напоминал президенту о ежемесячных наличных вливаниях, которые с его, Мясоедова, отставкой неизбежно иссякнут.
И Лариса, до того молча сидевшая подле Фархадова, отреагировала мгновенно.
— Хватит воздух сотрясать! «Вы-то знаете!» Никто, к сожалению, ничего толком не знает. И Салман Курбадович тоже. Объясните, почему отдаете конденсат за бесценок, и куда деньги уходят! А не сможете оправдаться — и впрямь сами уйдете! — к общему изумлению, отчеканила она.
Мясоедов аж задохнулся.
— Салман Курбадович! Что слышу? Чтоб какая-то баба командовала. При вас?!
И — едва выговорив, поперхнулся, поняв, что совершил непоправимую ошибку.
— Кто баба?! — прохрипел Фархадов. — Моя невестка тебе баба? Она тебе теперь начальник. Потому что она умная, а ты глупый. Хоть и хитрый. И будешь делать все, что скажет. Понял?!
Мясоедов неловко повел головой, как бы ища высшей защиты от безмерного унижения.
— И для начала, — Лариса благодарно кивнула свекру, — извольте объясниться, почему мы продаем за бесценок конденсат на корню, из отстойников, а не везем сами на нефтеперерабатывающий завод? По предварительным подсчетам, получается трехразовая выгода.
— Выгода, да?! Это если из кабинета смотреть! А ты попробуй: наполни бензовозы, отвези за сорок километров до одноколейки, залей «вертушки», сформируй состав. Да еще договорись с хозяевами малой «железки», чтоб не ободрали.
Со скрытым торжеством оглядел смешавшуюся Ларису.
— А что ты хотела? Кто в наших краях одноколейку держит, тот и Бог! До большой «железки» от малой еще восемьдесят километров. На бензовозах через тайгу не продерешься! Так что, хочешь сама возить, попробуй, почем обойдется. Порвать наработанные связи дело нехитрое. Но компании эти, хоть и приходится им дешевле продавать, у них механизмы отлажены. И — худо-бедно вперед платят. А попробуй новых найди. Сколько времени уйдет на притирку? Это ж какие потери! Кто-нибудь из вас, умников кабинетных, подсчитал? — Подсчитали! — Лариса скосилась на пометки, что все это время беспрерывно набрасывала. Вопросительно посмотрела на Фархадова. Дождалась подбадривающего кивка. — Значит, так! С этой минуты все прежние договоры поставки аннулируем. Без согласования с господином Коломниным — никаких новых сделок.
— Но, Лариса, это невозможно! — Мясоедов взвился. — Ты-то все-таки в отличие от этих здесь работала. Должна же хоть что-то соображать. Технологически невозможно. Заполните отстойники, что дальше делать станете? Скважина — это все-таки не раковина. Затычку не вставишь.
— А зачем вставлять? — Лариса небрежным движением плеча как бы сбросила с себя насмешку, как стряхивают назойливую мошку. — Мы подготовили разумную цену. И пока не будем готовы сами доставлять конденсат на завод, объявим свободный конкурс на вывоз.
— Свободный конкурс! — передразнил Мясоедов. — Говорите тут, не приходя в сознание. Да где такой сумасшедший найдется, что за эти поставки возьмется?! Здесь же риск немеренный.
— Я возьмусь, — послышался голос Резуненко. Он поднялся, решительно подошел к Фархадову. — Возьмусь, Салман Курбадович. Чего он нам тут клюкву развешивает? Нет ничего неподъемного. Мужиков знаю, обстановку тоже. Бензовозы дадите?
— Возьмешь в аренду, — Фархадов внимательно приглядывался к нему. — Но у тебя ж свое дело.
— Никуда то дело не денется. Сейчас у нас главное дело — «Нафту» вытянуть.
— Спасибо, Виктор, — Фархадов неловко провел по косматым волосам Резуненко.
— Чего там? Не чужие, — голос Резуненко чуть дрогнул. — Ништяк, Салман Курбадович. Отобьемся.
— Что ж? На том и приговорили. А на добро отвечу добром, — Фархадов протянул палец в направлении секретарши, все это время протоколировавшей происходящее. -Калерия Михайловна, проследите, чтоб со следующего квартала все поставки труб для компании опять замкнуть на Резуненко. Справишься с объемом-то?
— Он постарается, — Резуненко приложил ладонь к несуществующему козырьку, за ерничеством плохо скрывая окатившую его радость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53