Обшивка, покрывающая лонжероны и ребра, покоробилась и покрылась тысячью морщинок, но не разорвалась от резких перепадов жары и холода. Задумавшись, Питт положил руку на обнаженную металлическую панель впереди кабины и тут же отдернул ее, зашипев от боли. Металл был горяч, как хорошо разогретый противень.
Внутри фюзеляжа он обнаружил небольшой ящик с инструментами, которыми мало пользовались, и набор для подкачки шин с ручным насосом.
Он застыл в задумчивости, казалось, не обращая внимания на палящий жар солнца. Лицо его исхудало, тело стало костлявым и изможденным. С последними остатками жизненных сил он уже давно был потенциальным клиентом госпитальной койки. И старушка с косой стояла всего лишь в нескольких сантиметрах от него, собираясь постучать костлявым пальцем по его плечу. Но мозг Питта работал как часы, хладнокровно взвешивая все «за» и «против».
Он принял решение – он не собирался умирать. Он обошел правое крыло и приблизился к Джордино.
– Ты когда-нибудь читал «Полет Феникса» Эллистона Тревора? – спросил он.
Джордино поднял на него прищуренные глаза:
– Нет, но я видел этот фильм с участием Джимми Стюарта. Ну и что? Видимо, ты здорово притомился, если думаешь, что можешь заставить взлететь эту развалину, снова.
– Не взлететь, – спокойно ответил Питт. – Я осмотрел самолет и думаю, что мы сможем снять с него достаточно частей, чтобы построить парусное судно.
– Построить парусное судно? – скептически хмыкнул Джордино. – Ну да, конечно, только не забудь устроить там бар и столовую...
– Я имел в виду буер для гонок на льду. Мы соорудим нечто подобное, только на колесах, – продолжал Питт, не обращая внимания на сарказм Джордино.
– А что ты собираешься использовать в качестве паруса?
– Одно крыло самолета. У него как раз эллиптический профиль. Установим его торцом, с концом крыла вверху, вот тебе и парус.
– У нас не хватит сил, – запротестовал Джордино. – На создание предлагаемой тобой конструкции уйдет несколько дней.
– Нет, всего лишь часов. Правое крыло в хорошем состоянии, обшивка не повреждена. В качестве корпуса мы употребим центральную часть фюзеляжа, от хвоста до кабины. Используя распорки и лонжероны, мы сделаем выносные полозья. Из двух колес с шасси и маленького хвостового колеса построим трехколесную раму. И у нас тут достаточно веревок, тросов и проводов, чтобы соорудить такелаж и румпель.
– А как же инструменты?
– В кабине есть ремонтный набор. Не самый лучший, но для нашей цели сгодится.
Джордино медленно и задумчиво покачал головой. Не было ничего проще, как превратить эту идею Питта в галлюцинацию, опрокинуть ее, повергнуть наземь, отправить в небытие. Но где-то глубоко внутри Джордино билось сердце и работал мозг, которые не хотели умирать без борьбы. С усилием утомленного человека, поднимающего тяжелый, почти непосильный вес, он заставил себя встать на ноги и заговорил, невнятно произнося слова от усталости и жары:
– Нет смысла валяться тут и жалеть себя. Ты освобождай крепление крыла, а я отсоединю колеса.
43
В тени одного из крыльев Питт рисовал схему постройки сухопутной яхты из обломков и деталей старого самолета. Невероятно простая по конструкции, эта схема была рождена в пустыне людьми, которые уже были мертвы, но отказывались признать это. Для постройки судна им приходилось заглядывать глубоко в себя и отыскивать там силы, которые, как они полагали, давно иссякли.
В путешествиях под парусом по земле ничего нового не было. Их совершали еще китайцы две тысячи лет назад. Так же поступали и голландцы, которые, поднимая паруса над неуклюжими фургонами, перемещали небольшие отряды войск. Американские железнодорожники частенько строили маленькие тележки с парусами, чтобы с ветерком путешествовать через прерии по железным дорогам. Европейцы подключились к этому как к спорту, используя с этой целью в начале тысяча девятисотых годов курортные пляжи, а там уже оставался только вопрос времени, когда южно-калифорнийские гонщики, на сверхмощных машинах пересекавшие сухие озера пустыни Мохаве, подхватили эту идею, собрав участников со всего мира и взяв на себя практическую сторону организации соревнований, на которых достигались скорости до ста сорока пяти километров, или девяносто миль, в час.
С помощью инструментов, обнаруженных Питтом в кабине, он и Джордино в течение палящего дневного времени справились с легкой работой, а за более тяжелую принялись в вечернюю прохладу. Для людей, любимое времяпрепровождение которых заключалось в ремонте старых классических автомобилей и самолетов, эта работа не представляла труда, и на нее они экономно тратили мало усилий из имевшейся у них в запасе энергии.
А уж когда дело стало подходить к концу, они и вообще забыли о времени, работая без отдыха и почти не разговаривая, потому что их распухшие языки и иссохшие гортани позволяли делать это с трудом. Луна освещала их фигуры, отбрасывая на склон расщелины рисованные, словно в мультфильме, тени.
Они благоговейно оставили тело Китти Меннок в покое, работая рядом с ней безо всяких эмоций, иногда даже адресуясь к ней, как к живой, когда их воспаленные от жажды мозги уже не соображали, на том они или на этом свете.
Джордино снял два больших передних и маленькое хвостовое колесо, очистил их подшипники от грязи и смазал загустевшими маслянистыми осадками из бензинового фильтра двигателя. Старые резиновые шины потрескались и затвердели на солнце. Они еще сохраняли форму, но было мало надежды, что они смогут держать воздух, поэтому Джордино извлек хрупкие камеры, заполнил покрышки песком и вновь натянул их на колеса.
Затем из ребер поврежденного крыла он соорудил выносные упоры для колес. Закончив, пилой отпилил продольные лонжероны, связывающие центр фюзеляжа с переборкой как раз позади кабины. То же самое сделал и у хвостовой части. После того как средняя часть освободилась, он начал закреплять широкую часть кокпита с упором на два колеса шасси. Колеса теперь торчали по обеим сторонам фюзеляжа на два с половиной метра, составляя самую широкую часть сооружения. Конец на хвостовой части стал теперь передом сухопутной яхты, придавая ей примитивную аэродинамическую внешность. Последний штрих касался сооружения корпуса судна и состоял в прикреплении выносной опоры к маленькому хвостовому колесу, которое выступало вперед на три метра. Почти законченная самоделка напомнила бы теперь достаточно пожилым людям, не забывшим еще такие комедии, как «Наша шайка» или «Маленькие мошенники», гоночный автомобиль тысяча девятьсот тридцатых годов, прозванный в народе «мыльницей».
Пока Джордино возился с корпусом, Питт занялся парусом. Отделив крыло от фюзеляжа самолета, он укрепил элероны и протянул самый тяжелый лонжерон внутри переднего края, превратив его в мачту. Вместе с Джордино они поставили крыло в вертикальное положение, установили мачту в центре корпуса и закрепили ее. Все эти работы достались им достаточно малой кровью, поскольку и деревянные лонжероны, и обшивка старого крыла были достаточно высушены пустынным солнцем. То, что они создали, было парусом, вращающимся по ветру. Затем с помощью проводов они привязали парус к выносным распоркам, сделанным Джордино, и к носовой части. Использовав те же провода, Питт подсоединил к румпелю, расположенному в корпусе яхты, управляющие тросики от ведущего колеса. Напоследок он закрепил такелаж паруса-крыла.
Окончательные приготовления касались перемещения водительских кресел тандемом в кабину яхты. Питт извлек компас из песка рядом с телом Китти и установил его рядом с румпелем. Трубу, которую ранее он использовал в качестве компаса, привязали на удачу к мачте.
Закончив работы к трем часам утра, они упали на песок, как мертвые. Они лежали, дрожа от пронзительного холода и рассматривая творение своих рук.
– Она никогда не сдвинется с места, – пробормотал Джордино, полностью опустошенный.
– Она всего лишь должна перевезти нас через эту равнину.
– А ты представляешь, как мы ее вытащим из оврага?
– Отсюда метрах в пятидесяти восточный склон оврага достаточно пологий, чтоб мы вытащили яхту на поверхность озера.
– Уж лучше бы мы за это время ушли подальше, чем таскать ее по склонам. Тем более нет гарантии, что она будет действовать.
– Нам всего-то и нужен легкий ветерок, – едва слышно сказал Питт. – И, судя по прошедшим шести дням, на этот счет нам нечего беспокоиться.
– Это погоня за невозможным.
– Она поедет, – решительно возразил Питт.
– А сколько она, по-твоему, весит?
– Около ста шестидесяти килограммов, или трехсот пятидесяти фунтов.
– А как мы собираемся назвать ее? – спросил Джордино.
– Назвать?
– Ну, должна же она иметь какое-то имя.
Питт кивнул в сторону Китти:
– Если мы что-то и выжмем из этой скороварки, то благодаря ей. Как насчет того, чтобы назвать яхту «Китти Меннок»?
– Прекрасное решение.
Погружаясь в долгожданный сон, они еще долго что-то невнятно бормотали, а когда проснулись, палящее солнце уже заглянуло на дно оврага. Просто встать на ноги потребовало громадного напряжения воли. Они молча попрощались с Китти и побрели к своей импровизированной надежде на спасение. Питт привязал два тросика к переду яхты и один из них протянул Джордино:
– Хватит сил на это?
– Черт, конечно же нет, – разжал сморщенные губы Джордино.
Питт усмехнулся, несмотря на боль в потрескавшихся и кровоточащих губах. Он оглядел Джордино в поисках энтузиазма, который помог бы им вылезти наверх. Энтузиазм едва прощупывался.
– Ну, дружище, теперь наверх и не стонать!
Джордино закачался, как пьяный под сильным ветром, но подмигнул и весело пообещал:
– Сейчас, сосунок, я накормлю тебя пылью.
Затем перекинул канат через плечо и с решительным видом наклонился вперед, напрягая все свои силы.
Сухопутная яхта покатилась за ним так же легко, как корзинка для покупок по кафелю супермаркета, а затем помчалась чуть ли не вприпрыжку.
Джордино поднял покрасневшие глаза на Питта с выражением удивления на сожженном солнцем лице:
– Господи, да она легкая, как перышко!
– Еще бы, ведь ее собирали два механика высшего класса.
Без дальнейших разговоров они протащили яхту по дну русла до склона, который под углом в тридцать градусов поднимался к поверхности озера.
Взобраться надо было всего лишь на семь метров, но двоим мужчинам, смотревшим в могилу всего лишь восемнадцать часов назад, верхний край склона казался столь же недостижимым, как вершина Эвереста. Они не чаяли пережить следующую ночь и теперь стояли перед последним препятствием, отделявшим смерть от спасения.
Пока Джордино отдыхал, Питт предпринял первую попытку. Он прицепил один из носовых канатов к поясу и начал карабкаться по откосу, как пьяный муравей, продвигаясь вперед и вверх по нескольку сантиметров за рывок. Его тело было подобно изношенному механизму, его изболевшиеся мускулы сопротивлялись, руки и ноги отказывали уже в начале подъема – но невероятным усилием воли он заставлял их перемещаться. Налитые кровью глаза были почти закрыты от усталости, на лице лежал глубокий отпечаток страдания, легкие всасывали воздух с болезненными всхлипами, сердце от нечеловеческих усилий бухало кузнечным молотом.
Питт не мог позволить себе остановиться. Если он и Джордино умрут, то те несчастные существа, пропадающие в рабстве в Тебецце, погибнут тоже, а их истинная судьба так и останется неизвестной остальному миру. И потому он не мог все бросить, упасть, испустить дух – во всяком случае, не на этом этапе. Он стиснул зубы и в яростной целеустремленности продолжал карабкаться ввысь.
Джордино пытался выкрикивать слова поддержки, но из его рта вырывался лишь еле слышный шепот.
И тут, к счастью, руки Питта вцепились в край, и он собрал все силы, чтоб подтянуть свое тело и вытащить его на поверхность сухого озера. Он упал тут же, чуть ли не в обмороке, ощущая лишь свое хриплое прерывистое дыхание и сердце, пытающееся выскочить сквозь ребра.
Он не представлял себе, как долго лежал, открытый пылающему солнцу, пока его дыхание и сердцебиение не успокоились до нормального ритма. Наконец он поднялся на четвереньки и глянул вниз со склона. Джордино с удобством расположился в тени крыла-паруса и слабо махнул ему.
– Готов подняться? – спросил Питт.
Джордино устало кивнул, ухватился за сброшенный канат и, упираясь ногами в склон, потащился наверх. Питт перекинул свой конец через плечо и, чтобы не тратить энергию, просто наклонился вперед, используя вес своего тела. Четыре минуты спустя Джордино рухнул на землю у ног напарника, беззвучно шевеля губами, как выброшенная на берег рыба.
– Теперь наступает самая приятная часть, – слабо произнес Питт.
– Мне ее не пережить, – выдохнул Джордино.
Питт взглянул на своего друга. Тот был похож на покойника: глаза закрыты, лицо и десятидневная бородка покрыты белой пылью.
Питт опустился на колени и резко ударил Джордино по лицу.
– Ты от меня так просто не отделаешься, – хрипло прорычал он. – Как, интересно, ты собирался сразиться с той пышненькой пианисткой Массарда, если не в состоянии даже поднять свой конец, не говоря уже о том, чтобы вставить его?
Веки Джордино затрепетали, и он открыл глаза, почесывая покрытую пылью щеку. Невероятным усилием воли он заставил себя подняться на ноги, шатаясь, как пьяный. Он уставился на Питта без всякой злости и, несмотря на отчаянное положение, усмехнулся:
– А вот этого не надо! У дядюшки Ала присутствие хорошеньких девушек всегда вызывает повышенное выделение адреналина. И тестостерона.
– Совсем другое дело, – одобрительно кивнул Питт.
Как пара изнуренных волов в упряжке, они взялись за буксировочные канаты и потянули вперед, слишком ослабевшие, чтобы продвигаться более чем на несколько неверных шагов за раз, но совместными усилиями они медленно, дюйм за дюймом, но все же вытягивали яхту вверх по склону. Головы их были опущены, плечи сутулились, мысли путались от невыносимой жажды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82