Он уселся, страдая, пока замаскированный под гражданского пилот малийских военно-воздушных сил вызывал штаб-квартиру Мансы. Когда связь была установлена, Дьемма передал микрофон Батутте и с облегчением покинул дымящуюся кабину.
– Здесь Фалькон-один. Ответьте.
– Слушаю, капитан, – донесся знакомый голос полковника. – Можете отбросить кодированные слова. Сомневаюсь, чтобы вражеские агенты подслушивали. Как у вас дела?
– Все жители Асселара мертвы. Западники уже вовсю работают с телами. Повторяю, все жители деревни мертвы.
– Так их поубивали эти чертовы каннибалы?
– Да, полковник, до последней женщины и ребенка. Но доктор Хоппер и его люди убеждены, что все они были отравлены.
– И у них есть доказательства?
– Нет еще. Сейчас они заняты анализом воды из колодца и вскрытием трупов.
– Ну и шайтан с ними. Продолжай игру. Как только они закончат свои жалкие эксперименты, отправляй их самолетом в Тебеццу. Генерал Казим уже приготовил дружескую встречу.
Батутта мог себе представить, что генерал приготовил Хопперу. Батутта ненавидел этого здоровяка-канадца; он ненавидел его и его коллег всеми фибрами своей мелкой и завистливой душонки.
– Я уже вижу, как их засыпает песок.
– Заканчивайте вашу миссию, капитан, и я могу гарантировать вам продвижение по службе.
– Благодарю вас, полковник. Заканчиваю связь.
* * *
Гримз развернул свое хозяйство в том самом доме, где Ева обнаружила мертвого мужчину. Это был самый большой и чистый дом в деревне. Пока он проводил вскрытие тела, найденного в спальне, Ева занималась анализом крови. Хоппер проводил химический анализ воды из источников, снабжавших местечко. Остальные члены группы приступили к изучению сохранившихся тканей и костей умерших. В одном из складов позади рыночной площади они нашли разбитые «лендроверы» сафари, участники которого попали в бойню. Оказавшимся, несмотря на отсутствие фар и стекол, на ходу автомобилям быстро нашлось применение: они перевозили оборудование из самолета в деревню. А капитан Батутта все это время в основном бесцельно бродил вокруг.
Смрад от трупов был слишком силен, чтобы позволить уснуть, и они проработали всю ночь и до следующего вечера, прежде чем прерваться на отдых. Лагерь разбили вокруг самолета. Позавтракав после короткого сна консервированной говядиной, группа Всемирной организации здравоохранения расположилась вокруг бензиновой печки, нужда в которой была очевидна, поскольку ночью температура падала на 60° по сравнению с дневной в 44° Цельсия. Батутта, играя роль радушного хозяина, заварил им экзотический африканский чай и теперь внимательно прислушивался, анализируя высказывания.
Хоппер от души пыхнул трубочкой и кивнул Гримзу:
– Уоррен, предлагаю тебе начать. Сообщи нам о результатах осмотра единственного приличного трупа, найденного нами.
Гримз взял папку у одного из своих помощников и с минуту изучал бумаги в свете лампы Коулмена.
– За все годы моей практики я еще никогда не встречался с таким количеством осложнений у одного человека. Ярко выраженное покраснение глаз, особенно белков, и кожных покровов. Сильно увеличена селезенка. Почки поражены. Печень и поджелудочная железа – в рубцах. Очень высокий гемоглобин. Дегенерация жировых прокладок. Не удивительно, что эти люди впадали в буйство и поедали друг друга. Сложите все эти симптомы вместе, и вы получите неконтролируемый психоз.
– Неконтролируемый? – переспросила Ева.
– Жертва постепенно сходила с ума, по мере обострения состояния организма, особенно мозга, и практически превращалась в агрессивного безумца, что доказывают следы каннибализма. По моим скромным подсчетам, это чудо, что он прожил так долго.
– Каково твое диагностическое заключение? – поторопил новозеландца Хоппер.
– Смерть вызвана обширной полицитемией, болезнью, причины возникновения которой науке пока неизвестны. Ее основные симптомы – резкое увеличение количества красных кровяных телец и гемоглобина в системе кровообращения, что приводит к непоправимым поражениям внутренних органов жертвы. А поскольку элементы, сворачивающие кровь, не присутствуют в адекватном количестве, сердце не останавливается от инфаркта, но по всему телу идет покраснение, особенно проявляясь на коже и глазах. Это все равно как если бы ему ввели мощные дозы витамина Bi2, который, как вы знаете, является основой для образования красных кровяных телец.
Хоппер обратился к Еве:
– Ты делала анализ крови. Что там насчет эритроцитов? У них нормальный вид? Я имею в виду: круглая форма и уплотненная сердцевина?
Ева покачала головой:
– Нет, у них такая форма, какой я еще не видела. Почти треугольная, с выступами, как у спор. Как заявил доктор Хоппер, количество их невероятно высоко. У среднего взрослого человека на кубический миллиметр крови приходится пять и две десятых миллиона красных кровяных телец. В крови нашей жертвы их в три раза больше.
Гримз добавил:
– Могу сообщить также, что я обнаружил и признаки отравления мышьяком, которое рано или поздно убило бы его.
Ева кивнула:
– Подтверждаю диагноз Уоррена. В пробах крови обнаружено содержание мышьяка выше нормы. Также сверх нормы и содержание кобальта.
– Кобальта? – Хоппер выпрямился в своем походном кресле.
– Ничего удивительного, – сказал Гримз. – В витамине Bi2 содержится почти четыре с половиной процента кобальта.
– Обе ваши находки прекрасно подтверждаются моими анализами воды в общественных колодцах, – сказал Хоппер. – В чашке воды из колодца мышьяка и кобальта достаточно, чтобы свалить верблюда.
– Содержимое подземных вод, – вставила Ева, глядя на отблески огня в печке. – Они могут постепенно просачиваться сквозь геологические залегания кобальта и мышьяка.
– Насколько я помню из университетского курса геологии, – перебил ее Хоппер, – наиболее распространенный арсенит – это николит, минерал, часто встречающийся в сочетании с кобальтом.
– Все это только догадки, – осторожно заметил Гримз. – Двух упомянутых элементов недостаточно, чтобы привести к столь серьезному осложнению. Для такого увеличения количества кровяных телец и уровня токсичности выше допустимого предела нужны другие вещества или составляющие, которые бы выступили как катализаторы для мышьяка и кобальта.
– А тут еще и мутация телец, – добавила Ева.
– Таинственного ничего тут нет, все уже обнаружено, – произнес Хоппер. – В моих анализах есть кое-что еще. Я отметил высокий уровень радиоактивности.
– Допустим, что радиация проникла в воду недавно, – предположила Ева.
– Реальное предположение, – признал Гримз. – Но все же остается загадка неизвестного вещества, которое и убивает.
– У нас нет оборудования на все случаи жизни, – пожал плечами Хоппер. – И если мы имеем дело с новой разновидностью бактерии или какой-то комбинацией экзотических химических соединений, мы можем и не определить их на месте. Нам придется забрать образцы в наши лаборатории в Париже.
– Какой-нибудь промежуточный синтетик, – задумчиво пробормотала Ева. Затем она жестом обвела окружающую их пустыню. – Но откуда ему тут взяться? Очевидно, что источник не здесь.
– Комплекс по переработке вредных отходов в Форт-Форо? – предположил Гримз.
Хоппер изучал чашечку своей трубки.
– Двести километров на северо-запад. Далековато, чтобы ветры донесли его и сбросили на это местечко. Опять же ваша гипотеза не дает объяснения повышенному уровню радиации. Да и сооружение в Форт-Форо не предназначено для уничтожения радиоактивных отходов. Кроме того, все вредные материалы там сжигаются, и им никак не проникнуть в грунтовые воды. Даже если бы они потом переносились подземным течением, то адсорбировались бы почвой.
– О'кей, – согласилась Ева. – Что же нам дальше делать?
– Сворачиваемся и летим с образцами в Каир, а затем – в Париж. Также заберем с собой и нашего бедолагу. Хорошенько его заверните и поместите в бортовой холодильник, тогда он в сносном виде прибудет в Каир, где мы перегрузим его в ящик со льдом.
Ева кивнула:
– Я согласна. Чем быстрее мы перенесем наши исследования в нормальные условия, тем лучше.
Хоппер повернулся и посмотрел на Батутту, который слушал молча, изображая равнодушие, в то время как диктофон под его рубашкой записывал каждое слово.
– Капитан Батутта?
– Доктор Хоппер?
– Мы решили первым же делом с утра отправиться в Египет. Это соответствует вашим планам?
Батутта расплылся в широкой улыбке и подкрутил кончики усов.
– Сожалею, что должен остаться и доложить начальству о положении в деревне. Вы же вольны продолжать ваши дела в Каире.
– Но мы не можем бросить вас здесь.
– В автомобилях полно горючего. Я просто возьму один из «лендроверов» и вернусь в Тимбукту.
– Это же перегон в четыреста километров. Вы знаете дорогу?
– Я родился и вырос в пустыне, – усмехнулся Батутта. – Я выеду на рассвете, а в сумерки буду уже в Тимбукту.
– А изменение ваших планов не связано с полковником Мансой? – спросил Гримз.
– У меня был приказ помогать вам, и я его выполнил, – покровительственно улыбнулся Батутта. – Так что тут никаких проблем. Жаль только, что я не смогу сопровождать вас в Каир.
– Ну, так тому и быть, – сказал Хоппер, поднимаясь из кресла. – Сразу с утра грузим оборудование и отваливаем в Египет.
Когда совещание закончилось, а ученые отправились к палаткам, капитан задержался у печки. Он выключил спрятанный диктофон, затем поднял фонарик и дважды мигнул им в окно кабины самолета. Минуту спустя первый пилот сбежал по трапу и предстал перед Батуттой.
– Вы сигналили? – спросил он тихо.
– Эти заграничные свиньи улетают завтра, – ответил Батутта.
– Мне связаться с Тебеццой и предупредить о нашем прибытии?
– И напомнить, чтобы они устроили доктору Хопперу и его друзьям соответствующую встречу.
Пилота невольно передернуло.
– Отвратительное место эта Тебецца. Как только о пассажирах позаботятся, сразу же улетаю оттуда.
– Вам приказано лететь обратно в аэропорт Бамако, – сообщил Батутта.
– Прекрасно. – Дьемма слегка наклонил голову. – Спокойной ночи, капитан.
Ева совершила небольшую прогулку, чтобы подышать свежим воздухом и полюбоваться звездным ковром на небесах. Вернулась она в то самое время, когда пилот направился к самолету, оставив Батутту у печки.
«Слишком уж он угодлив и чересчур послушен, – подумала Ева. – Надо быть настороже. – Она покачала головой, отгоняя эту мысль. – Снова ты со своей женской подозрительностью. Как он может остановить нас? Как только мы окажемся в воздухе, уже ничего не изменишь. Мы будем далеко от этого ужаса и на пути в более приветливое и открытое общество».
Ева испытывала удовлетворение от сознания того, что больше никогда сюда не вернется. Но глубоко запрятанное где-то внутри чувство – возможно, интуиция – предостерегало ее от расслабляющего ощущения безопасности.
17
– И как давно они у нас на хвосте? – спросил Джордино, пытаясь выдавить из глазниц накопившуюся усталость, которую не смогли компенсировать жалкие три часа сна, и концентрируясь на изображении, появившемся на экране радара.
– Я засек их семьдесят пять километров назад, когда мы вошли в территориальные воды Мали, – ответил Питт, стоя сбоку от штурвала и удерживая его правой рукой.
– Ты рассмотрел их вооружение?
– Нет, они углубились на сотню метров в протоку, чтобы спрятаться. Я только засек отчетливую вспышку на радаре, которая выглядела подозрительно. Как только мы прошли мимо, они вернулись в главное русло и двинулись следом.
– Может быть, обычный патруль?
– Обычный патруль не прячется под маскировочными сетями.
Джордино оценивающе оглядел масштабную шкалу радара:
– Они не делают попыток сократить дистанцию.
– Это вопрос времени.
– Бедная старая канонерка, – сокрушенно вздохнул Джордино. – Она и не подозревает, что находится на пути к небесной свалке.
– Не хотелось бы тебя пугать раньше времени, но есть кое-какие сложности, – медленно сказал Питт. – Эта канонерка – не единственная гончая, идущая по нашему следу.
– У нее есть друзья?
– Малийские вояки, похоже, готовят нам западню. – Питт повернулся всем телом и обратил взор к безупречно голубому, безоблачному небу. – К востоку от нас кружит целая эскадрилья малийских реактивных самолетов.
Джордино тоже их заметил. Лучи солнца отсвечивали на колпаках кабин.
– Я полагаю, это недавно модифицированные модели французских истребителей «Мираж». Шесть, нет, семь из них барражируют менее чем в шести километрах прямо по ходу.
Питт вновь повернулся и бросил взгляд на западный берег.
– А вон та туча пыли, что движется по холмам вдоль берега, сильно смахивает на колонну бронетехники.
– Сколько их? – спросил Джордино, быстро проведя в уме инвентаризацию оставшихся ракет.
– Я насчитал четыре, когда они пересекали открытый участок местности.
– Танки есть?
– Мы идем на скорости в тридцать узлов. Танкам за нами не угнаться.
– Нас уже ничем не удивишь, – будничным голосом произнес Джордино – Слухи о том, как мы кусаемся, бегут впереди нас.
– Именно поэтому они так осторожны и не подходят на дистанцию нашего прицельного выстрела.
– Напрашивается вопрос: когда же этот старый хрыч генерал... как его там?
– Затеб Казим.
– Да хоть сам Шарль де Голль! – Джордино равнодушно пожал плечами. – Как думаешь, когда он приступит к атаке?
– Если он сообразительнее того опереточного адмирала из военно-морских сил Бенина и хочет конфисковать «Каллиопу» для собственного удовольствия, то все, что он может, это ждать. Рано или поздно нам все равно придется пристать к берегу.
– Когда горючка иссякнет?
– И это тоже.
Питт замолчал, вглядываясь в широкие и ленивые воды Нигера, текущего сквозь песчаные равнины. Золотисто-желтое солнце ползло к горизонту, голубые и белые аисты парили в воздухе или бродили по отмелям на своих длинных ногах-тростинках. Стайка нильских окуней выскочила из воды и запрыгала по поверхности миниатюрным фейерверком, когда «Каллиопа» нарушила их безмятежный покой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82