https://wodolei.ru/catalog/smesiteli/dlya_dusha/Germany/
– Не пройдет и пяти минут, как он будет кормить рыб на дне.
* * *
– Ну идите же ко мне, мои акуляточки, расскажите дяде-рулевому сказочку о трех шпионах, – бормотал Питт себе под нос, продолжая махать рукой и растягивать губы в улыбке.
– Ты что-то сказал? – донесся до него голос Джордино из башенки с ракетами.
– Да нет, все нормально. Это тихо сам с собою я веду беседу.
– Я ничего не вижу сквозь носовые иллюминаторы, – пожаловался Ганн, разместившийся на баке. – Куда мне стрелять?
– Будь готов по моей команде нанести удар по пулеметному расчету корабля, который у нас по правому борту, – сказал Питт.
– А где вертолет? – спросил Джордино, который тоже ничего не видел из-за закрытого щита башни.
Питт оглядел небо над кильватерной струёй судна:
– Он завис метрах в ста прямо за кормой и метрах в пятидесяти над водой.
Да, противник в своей подготовке не ограничился полумерами и теперь ни секунды не сомневался, что с помощью канонерок и вертолета загнал их в тупик. Все трое застыли в напряженном молчании, но каждый был готов сражаться за свою жизнь и жизнь друзей до конца. Первоначальный страх улетучился, как только они миновали точку, за которой уже нет возврата. Остались только решимость и воля к победе. Они были не из тех добрых христиан, которые подставляют другую щеку. Расклад, конечно, невеселый: три человека против трех вооруженных экипажей. Но бенинцев ожидал сюрприз.
В нише рядом с креслом рулевого Питт спрятал гранатомет с зажигательными гранатами. Затем установил рукоять дросселей в положение «холостой ход», не отрывая при этом глаз от прямой линии, проходящей между двумя кораблями противника. Вертолет его не волновал. В предстоящей схватке им должен был заняться Джордино. Теперь Питт достаточно приблизился к врагу, чтобы детально разглядеть офицеров и прийти к заключению, что опереточный толстяк в раззолоченном мундире на мостике и есть командующий. Канонерка приближалась, подобно ангелу смерти, равнодушно взирая на него пустыми зрачками нацеленных пулеметов.
Питт мог только догадываться, что представляет собой чванливый павлин на мостике, направивший на него бинокль. Но он был благодарен ему за допущенную тактическую ошибку: тот не сообразил развернуть свои канонерки поперек реки, чтобы встретить противника огнем пулеметов и с кормы, и с носа, перекрыв «Каллиопе» все пути к бегству.
От носа «Каллиопы», проскользнувшей между двумя уже заглушившими двигатели и дрейфующими по течению реки канонерками, разбегалась легкая волна. Питт сбавил ход, и его судно продвигалось вперед с черепашьей скоростью. Борта обеих канонерок отделяло от «Каллиопы» не более пяти метров. Питт с удовольствием отметил, что матросы и офицеры противника не занимают фиксированных позиций и вооружены только пистолетами в кобурах. Ни у кого в руках он не заметил хотя бы автомата. Они выглядели так, словно дожидались своей очереди поупражняться на стрельбище. Питт в упор посмотрел на Матабу и расплылся в широченной улыбке.
– Бонжур, мсье! – крикнул он.
Адмирал перегнулся через фальшборт и прокричал по-французски, чтобы тот остановился и принял на борт досмотровую команду.
Питт не понял ни слова, но это его ничуть не смутило. Он помахал рукой и с чудовищным акцентом, коверкая окончания, выдал в ответ следующую фразу:
– Pouvez-vous me recommander un bon restaurant?
– Чего это Дирк такое базарит? – с жадным любопытством спросил у Руди Ал.
– Боже милостивый! – простонал Ганн. – По-моему, он только что попросил их главного босса порекомендовать ему приличный ресторан.
Обе канонерки продолжали медленно дрейфовать, в то время как Питт удерживал яхту на малых оборотах против течения. Матабу вновь приказал ему остановиться и приготовиться к приему команды.
Питт еще раз продемонстрировал свои белоснежные зубы и глубокие познания в языке Мольера и Бальзака, почерпнутые в основном из ресторанных меню:
– J'aimerais une bouteille de Martin Ray Chardonnay.
– А сейчас он чего брякнул? – не отставал Джордино.
Ганн растерянно развел руками:
– Мне показалось, что он заказал бутылку калифорнийского вина.
– Блеск! – восхитился итальянец. – Для полноты картины осталось только стребовать с этих черномазых банку горчицы «Грей Пупон».
– Думаю, он пытается заморочить им головы, пока они не продрейфуют мимо нас.
Лица Матабу и Кету, стоящих на палубе канонерки, отразили полное непонимание, когда Питт, исчерпав свой скудный запас, прокричал уже на своем родном языке:
– Я не понимаю суахили. Попробуйте по-английски. Матабу в гневе стукнул кулаком по ограждению мостика.
Он не был настроен шутить и ответил на ломаном английском, который Питт едва разобрал.
– Я адмирал Пьер Матабу. Я есть командовать национальные военно-морские силы Бенина, – напыщенно объявил он. – Стоп ваши машина и лечь в дрейф для досмотр. Лечь в дрейф, или я приказать открыть огонь!
Питт отчаянно закивал и замахал обеими руками в знак согласия:
– Да, да, только не стреляйте! Пожалуйста, не стреляйте!
Кокпит «Каллиопы» медленно проходил мимо кормы флагманской канонерки. Питт держал между бортами достаточное расстояние, чтобы никто, кроме разве что олимпийского чемпиона по прыжкам в длину, не мог перепрыгнуть через разделяющую их полоску воды. Двое матросов забросили лини на нос и корму, но Питт даже не сдвинулся с места, и они соскользнули в воду.
– Принять концы! – приказал Кету на гораздо более приличном, чем у его начальника, английском.
– Слишком далеко, – пожал плечами Питт. Затем поднял руку и сделал дугообразный жест. – Подождите. Я сейчас развернусь.
Не дожидаясь ответа, он дал газ и повернул штурвал так, что яхта медленно обогнула по стовосьмидесятиградусной дуге корму канонерки, прежде чем зайти прямо вдоль ее борта. Теперь оба судна стояли параллельно, носами к низовьям реки. Питт не без удовлетворения отметил, что тридцатимиллиметровые пулеметы не смогут достаточно низко опустить стволы, чтобы поразить кокпит «Каллиопы».
Матабу вновь злорадно уставился на Питта, раздвинув пухлые щеки в широкой триумфальной улыбке. Кету не разделял оптимистического настроя своего командующего. На его лице сохранялось подозрительное выражение.
Не суетясь и продолжая улыбаться, Питт подождал, пока башня Джордино не окажется на прямой линии с машинным отделением канонерки. Одной рукой продолжая удерживать штурвал, другую он как бы случайно запустил под панель управления и ухватился за рукоять гранатомета. Затем негромко произнес в миниатюрный микрофон:
– Вертолет прямо над головой. Канонерка по правому борту. О'кей, джентльмены, пора начинать шоу. Давайте покажем им, кто здесь царь горы!
Питт едва успел закончить фразу, как Джордино откинул крышку над башенкой машинного отделения и запустил ракету «Рапира», угодившую прямо в топливные баки вертолета. Из носового люка внезапно высунулся Руди Ганн и застрочил сразу из двух модифицированных автоматических винтовок «М-16». Дула их засверкали пламенем, выкашивающим расчеты тридцатимиллиметровых пулеметов, как комбайн спелые хлеба. Питт поднял ствол гранатомета и первым же выстрелом поверх палубы флагмана поразил зажигательной гранатой надстройку второй канонерки. Толком не видя эту цель, он стрелял вслепую, в уме рассчитав траекторию поражения. Граната срикошетила от троса лебедки и с грохотом взорвалась над водой. Следующая, запущенная свечой, вообще никуда не попала, разорвавшись с тем же результатом.
Матабу никак не был подготовлен к тому ужасному спектаклю, который вдруг разыгрался вокруг него. Ему казалось, что разверзлись воздух и небеса. Он только мельком отметил потрясающее зрелище полного уничтожения вертолета. Тот в мгновение ока превратился в расплывающееся грибовидное облако, пролившееся в реку огненным дождем осколков.
– Белые ублюдки обманули нас! – в ярости завопил Кету, только сейчас осознав, что попался на удочку. Он бросился к лееру, в бессильной злобе потрясая кулаками в сторону «Каллиопы».
– Опустить стволы и открыть огонь! – заорал он расчетам.
– Слишком поздно! – в ужасе завопил Матабу.
Запаниковавший адмирал присел на корточки, да так и замер в оцепенении, беспомощно наблюдая, как его моряки падают под секущим огнем двух автоматов Ганна. В страхе смотрел он на неподвижные тела, скорчившиеся в позах эмбрионов у молчащих пулеметов. Мозг Матабу никак не мог вместить тот факт, что замаскированный под невинную яхту с уважаемым флагом пришелец вдруг обнаружил такую огневую мощь, которая разнесла вдребезги его маленький комфортабельный мирок. Этот чужестранец у штурвала оказался удивительно искусным тактиком. Люди Матабу были повержены в шок, от которого так и не смогли оправиться. Они разбежались в панике, как скотина в грозу, даже не открыв ответный огонь. И вдруг с холодящей кровь определенностью он осознал, что и сам вот-вот умрет; он осознал это за мгновение до того, как башня на яхте повернулась и выпустила прицельно еще одну ракету, которая, пробив деревянный корпус, прежде чем взорваться, угодила в паровой котел машинного отделения.
И почти в тот же самый момент третий выстрел Питта достиг цели. Каким-то чудом граната, попав в надстройку, рикошетом отлетела в открытый носовой люк второй канонерки и взорвалась в артиллерийском погребе, взметнув бурю пламени, из которого вылетали клочья амуниции и артиллерийские снаряды. Пылающие обломки и вихри дыма накрыли палубу зонтом из расщепленных переборок, вентиляторов, обломков шлюпок и покалеченных тел. Канонерка прекратила свое существование. Ударная волна кузнечным молотом ахнула в борт, отшвырнув флагманский корабль на спортивную яхту. Питта сшибло с ног неожиданным толчком.
Реактивный снаряд, выпущенный Джордино, превратил машинное отделение канонерки в груду покореженного металла и обломков деревянной обшивки. Вода врывалась в огромную дыру в днище, и корабль начал быстро тонуть. Почти вся внутренняя часть его была охвачена пламенем, и острые языки огня вырывались через открытые иллюминаторы. Столбы маслянистого черного дыма вздымались и кружились в тропическом воздухе, сносимые ветром к прибрежным зарослям.
У пулеметов и на палубе уже не оставалось целей для огня Ганна, и последнюю обойму он выпустил по двум фигуркам на мостике. Две пули угодили в грудь Матабу. Он вскочил на ноги, постоял несколько мгновений, крепко вцепившись в леер и изумленно разглядывая кровь, расползающуюся по позолоте его роскошного мундира. Затем медленно осел на палубу рыхлой, неподвижной грудой.
На несколько секунд над рекой зависла звенящая тишина, нарушаемая лишь мягким потрескиванием горящего на поверхности воды топлива. А затем внезапно, словно вырвавшись из глоток всех обитателей ада, над рекой разнесся чей-то пронзительный агонизирующий вопль.
13
– Белые поганки! Подлые гады! – бесновался Кету. – Вы перестреляли весь мой экипаж!
Он стоял под серым небом, из раны на плече сочилась кровь, и было ясно, что он просто вне себя от того, что произошло.
Ганн смотрел на него поверх стволов умолкшего оружия. Кету с секунду разглядывал его, а затем перевел взгляд на Питта, который заставил себя подняться и добраться до штурвала.
– Подлые гады! – повторил капитан.
– Игра была честной, – возразил Питт, перекрикивая рев пламени. – Вы упустили ничью. Прыгайте в воду. Мы развернемся и подберем вас.
Мгновенно, со скоростью щелчка затвора фотоаппарата, Кету соскочил с трапа и бросился на корму. Канонерка резко кренилась на левый борт, уже касаясь планширом воды, и ему пришлось карабкаться по круто наклонившейся палубе.
– Присмотри за ним, Руди, – рявкнул Питт в микрофон. – Он подбирается к кормовому пулемету!
Ганн ничего не сказал, только отбросил свое бесполезное оружие, нырнул в переднюю каюту и схватил там автомат «ремингтон ТР-870». Питт судорожно толкнул рукоять газа, резко закрутил штурвал влево, и судно с опасным креном развернулось носом против течения. Замолотили винты, за кормой вскипела вода, и «Каллиопа» рванулась вперед, как застоявшаяся скаковая лошадь.
На поверхности остались только пятна горючего и плавающие обломки. Канонерка Кету отправилась в свой последний путь – ко дну. Тонны воды хлынули в развороченный корпус, из которого повалил пар. Вода уже кружилась у коленей Кету, когда он добрался до кормовых тридцатимиллиметровых пулеметов, развернул стволы вслед удаляющейся спортивной яхте и отжал предохранитель.
– Осторожно, Ал! – отчаянно закричал Питт.
Его предупреждение заглушило шипение ракеты, выпущенной Джордино из башни. Струя оранжевого пламени и белого дыма устремилась по воздуху к канонерке. Но резкий поворот штурвала и внезапный скоростной рывок, сделанный Питтом, сбили прицел Джордино. Ракета просвистела над тонущей канонеркой и взорвалась среди прибрежных деревьев.
Рядом с Питтом в кокпите появился Ганн, тщательно прицелился и начал поливать Кету на корме из своего «ремингтона». Казалось, прошла куча времени, пока пули зацокали по торчащему пулемету и впились в тело капитана. Было слишком далеко, чтобы разглядеть, как в чертах его эбенового лица отражаются ненависть и крушение надежд. Не увидели они и того, что Кету, умирая, успел прицелиться. Сведенные агонией ладони мертвеца сжали гашетку, и по «Каллиопе» с визгом застучали пули. Питт мягко вышел из крутого поворота и положил яхту на левый борт, но сражение еще продолжалось и требовало новых жертв. Роковым оказалось то обстоятельство, что покойник из руин стрелял так точно, как не смог бы этого сделать и живым. Непрерывная очередь накрыла несущееся судно; пули, как злые осы, стали впиваться в аэродинамический навес над кокпитом и заднюю переборку, на которой были закреплены параболическая спутниковая антенна и антенна обычной связи, а также навигационный импульсный пеленгатор. В реку посыпались осколки. Вдребезги разлетелось и исчезло лобовое стекло кокпита. Ганн ничком бросился на палубу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
* * *
– Ну идите же ко мне, мои акуляточки, расскажите дяде-рулевому сказочку о трех шпионах, – бормотал Питт себе под нос, продолжая махать рукой и растягивать губы в улыбке.
– Ты что-то сказал? – донесся до него голос Джордино из башенки с ракетами.
– Да нет, все нормально. Это тихо сам с собою я веду беседу.
– Я ничего не вижу сквозь носовые иллюминаторы, – пожаловался Ганн, разместившийся на баке. – Куда мне стрелять?
– Будь готов по моей команде нанести удар по пулеметному расчету корабля, который у нас по правому борту, – сказал Питт.
– А где вертолет? – спросил Джордино, который тоже ничего не видел из-за закрытого щита башни.
Питт оглядел небо над кильватерной струёй судна:
– Он завис метрах в ста прямо за кормой и метрах в пятидесяти над водой.
Да, противник в своей подготовке не ограничился полумерами и теперь ни секунды не сомневался, что с помощью канонерок и вертолета загнал их в тупик. Все трое застыли в напряженном молчании, но каждый был готов сражаться за свою жизнь и жизнь друзей до конца. Первоначальный страх улетучился, как только они миновали точку, за которой уже нет возврата. Остались только решимость и воля к победе. Они были не из тех добрых христиан, которые подставляют другую щеку. Расклад, конечно, невеселый: три человека против трех вооруженных экипажей. Но бенинцев ожидал сюрприз.
В нише рядом с креслом рулевого Питт спрятал гранатомет с зажигательными гранатами. Затем установил рукоять дросселей в положение «холостой ход», не отрывая при этом глаз от прямой линии, проходящей между двумя кораблями противника. Вертолет его не волновал. В предстоящей схватке им должен был заняться Джордино. Теперь Питт достаточно приблизился к врагу, чтобы детально разглядеть офицеров и прийти к заключению, что опереточный толстяк в раззолоченном мундире на мостике и есть командующий. Канонерка приближалась, подобно ангелу смерти, равнодушно взирая на него пустыми зрачками нацеленных пулеметов.
Питт мог только догадываться, что представляет собой чванливый павлин на мостике, направивший на него бинокль. Но он был благодарен ему за допущенную тактическую ошибку: тот не сообразил развернуть свои канонерки поперек реки, чтобы встретить противника огнем пулеметов и с кормы, и с носа, перекрыв «Каллиопе» все пути к бегству.
От носа «Каллиопы», проскользнувшей между двумя уже заглушившими двигатели и дрейфующими по течению реки канонерками, разбегалась легкая волна. Питт сбавил ход, и его судно продвигалось вперед с черепашьей скоростью. Борта обеих канонерок отделяло от «Каллиопы» не более пяти метров. Питт с удовольствием отметил, что матросы и офицеры противника не занимают фиксированных позиций и вооружены только пистолетами в кобурах. Ни у кого в руках он не заметил хотя бы автомата. Они выглядели так, словно дожидались своей очереди поупражняться на стрельбище. Питт в упор посмотрел на Матабу и расплылся в широченной улыбке.
– Бонжур, мсье! – крикнул он.
Адмирал перегнулся через фальшборт и прокричал по-французски, чтобы тот остановился и принял на борт досмотровую команду.
Питт не понял ни слова, но это его ничуть не смутило. Он помахал рукой и с чудовищным акцентом, коверкая окончания, выдал в ответ следующую фразу:
– Pouvez-vous me recommander un bon restaurant?
– Чего это Дирк такое базарит? – с жадным любопытством спросил у Руди Ал.
– Боже милостивый! – простонал Ганн. – По-моему, он только что попросил их главного босса порекомендовать ему приличный ресторан.
Обе канонерки продолжали медленно дрейфовать, в то время как Питт удерживал яхту на малых оборотах против течения. Матабу вновь приказал ему остановиться и приготовиться к приему команды.
Питт еще раз продемонстрировал свои белоснежные зубы и глубокие познания в языке Мольера и Бальзака, почерпнутые в основном из ресторанных меню:
– J'aimerais une bouteille de Martin Ray Chardonnay.
– А сейчас он чего брякнул? – не отставал Джордино.
Ганн растерянно развел руками:
– Мне показалось, что он заказал бутылку калифорнийского вина.
– Блеск! – восхитился итальянец. – Для полноты картины осталось только стребовать с этих черномазых банку горчицы «Грей Пупон».
– Думаю, он пытается заморочить им головы, пока они не продрейфуют мимо нас.
Лица Матабу и Кету, стоящих на палубе канонерки, отразили полное непонимание, когда Питт, исчерпав свой скудный запас, прокричал уже на своем родном языке:
– Я не понимаю суахили. Попробуйте по-английски. Матабу в гневе стукнул кулаком по ограждению мостика.
Он не был настроен шутить и ответил на ломаном английском, который Питт едва разобрал.
– Я адмирал Пьер Матабу. Я есть командовать национальные военно-морские силы Бенина, – напыщенно объявил он. – Стоп ваши машина и лечь в дрейф для досмотр. Лечь в дрейф, или я приказать открыть огонь!
Питт отчаянно закивал и замахал обеими руками в знак согласия:
– Да, да, только не стреляйте! Пожалуйста, не стреляйте!
Кокпит «Каллиопы» медленно проходил мимо кормы флагманской канонерки. Питт держал между бортами достаточное расстояние, чтобы никто, кроме разве что олимпийского чемпиона по прыжкам в длину, не мог перепрыгнуть через разделяющую их полоску воды. Двое матросов забросили лини на нос и корму, но Питт даже не сдвинулся с места, и они соскользнули в воду.
– Принять концы! – приказал Кету на гораздо более приличном, чем у его начальника, английском.
– Слишком далеко, – пожал плечами Питт. Затем поднял руку и сделал дугообразный жест. – Подождите. Я сейчас развернусь.
Не дожидаясь ответа, он дал газ и повернул штурвал так, что яхта медленно обогнула по стовосьмидесятиградусной дуге корму канонерки, прежде чем зайти прямо вдоль ее борта. Теперь оба судна стояли параллельно, носами к низовьям реки. Питт не без удовлетворения отметил, что тридцатимиллиметровые пулеметы не смогут достаточно низко опустить стволы, чтобы поразить кокпит «Каллиопы».
Матабу вновь злорадно уставился на Питта, раздвинув пухлые щеки в широкой триумфальной улыбке. Кету не разделял оптимистического настроя своего командующего. На его лице сохранялось подозрительное выражение.
Не суетясь и продолжая улыбаться, Питт подождал, пока башня Джордино не окажется на прямой линии с машинным отделением канонерки. Одной рукой продолжая удерживать штурвал, другую он как бы случайно запустил под панель управления и ухватился за рукоять гранатомета. Затем негромко произнес в миниатюрный микрофон:
– Вертолет прямо над головой. Канонерка по правому борту. О'кей, джентльмены, пора начинать шоу. Давайте покажем им, кто здесь царь горы!
Питт едва успел закончить фразу, как Джордино откинул крышку над башенкой машинного отделения и запустил ракету «Рапира», угодившую прямо в топливные баки вертолета. Из носового люка внезапно высунулся Руди Ганн и застрочил сразу из двух модифицированных автоматических винтовок «М-16». Дула их засверкали пламенем, выкашивающим расчеты тридцатимиллиметровых пулеметов, как комбайн спелые хлеба. Питт поднял ствол гранатомета и первым же выстрелом поверх палубы флагмана поразил зажигательной гранатой надстройку второй канонерки. Толком не видя эту цель, он стрелял вслепую, в уме рассчитав траекторию поражения. Граната срикошетила от троса лебедки и с грохотом взорвалась над водой. Следующая, запущенная свечой, вообще никуда не попала, разорвавшись с тем же результатом.
Матабу никак не был подготовлен к тому ужасному спектаклю, который вдруг разыгрался вокруг него. Ему казалось, что разверзлись воздух и небеса. Он только мельком отметил потрясающее зрелище полного уничтожения вертолета. Тот в мгновение ока превратился в расплывающееся грибовидное облако, пролившееся в реку огненным дождем осколков.
– Белые ублюдки обманули нас! – в ярости завопил Кету, только сейчас осознав, что попался на удочку. Он бросился к лееру, в бессильной злобе потрясая кулаками в сторону «Каллиопы».
– Опустить стволы и открыть огонь! – заорал он расчетам.
– Слишком поздно! – в ужасе завопил Матабу.
Запаниковавший адмирал присел на корточки, да так и замер в оцепенении, беспомощно наблюдая, как его моряки падают под секущим огнем двух автоматов Ганна. В страхе смотрел он на неподвижные тела, скорчившиеся в позах эмбрионов у молчащих пулеметов. Мозг Матабу никак не мог вместить тот факт, что замаскированный под невинную яхту с уважаемым флагом пришелец вдруг обнаружил такую огневую мощь, которая разнесла вдребезги его маленький комфортабельный мирок. Этот чужестранец у штурвала оказался удивительно искусным тактиком. Люди Матабу были повержены в шок, от которого так и не смогли оправиться. Они разбежались в панике, как скотина в грозу, даже не открыв ответный огонь. И вдруг с холодящей кровь определенностью он осознал, что и сам вот-вот умрет; он осознал это за мгновение до того, как башня на яхте повернулась и выпустила прицельно еще одну ракету, которая, пробив деревянный корпус, прежде чем взорваться, угодила в паровой котел машинного отделения.
И почти в тот же самый момент третий выстрел Питта достиг цели. Каким-то чудом граната, попав в надстройку, рикошетом отлетела в открытый носовой люк второй канонерки и взорвалась в артиллерийском погребе, взметнув бурю пламени, из которого вылетали клочья амуниции и артиллерийские снаряды. Пылающие обломки и вихри дыма накрыли палубу зонтом из расщепленных переборок, вентиляторов, обломков шлюпок и покалеченных тел. Канонерка прекратила свое существование. Ударная волна кузнечным молотом ахнула в борт, отшвырнув флагманский корабль на спортивную яхту. Питта сшибло с ног неожиданным толчком.
Реактивный снаряд, выпущенный Джордино, превратил машинное отделение канонерки в груду покореженного металла и обломков деревянной обшивки. Вода врывалась в огромную дыру в днище, и корабль начал быстро тонуть. Почти вся внутренняя часть его была охвачена пламенем, и острые языки огня вырывались через открытые иллюминаторы. Столбы маслянистого черного дыма вздымались и кружились в тропическом воздухе, сносимые ветром к прибрежным зарослям.
У пулеметов и на палубе уже не оставалось целей для огня Ганна, и последнюю обойму он выпустил по двум фигуркам на мостике. Две пули угодили в грудь Матабу. Он вскочил на ноги, постоял несколько мгновений, крепко вцепившись в леер и изумленно разглядывая кровь, расползающуюся по позолоте его роскошного мундира. Затем медленно осел на палубу рыхлой, неподвижной грудой.
На несколько секунд над рекой зависла звенящая тишина, нарушаемая лишь мягким потрескиванием горящего на поверхности воды топлива. А затем внезапно, словно вырвавшись из глоток всех обитателей ада, над рекой разнесся чей-то пронзительный агонизирующий вопль.
13
– Белые поганки! Подлые гады! – бесновался Кету. – Вы перестреляли весь мой экипаж!
Он стоял под серым небом, из раны на плече сочилась кровь, и было ясно, что он просто вне себя от того, что произошло.
Ганн смотрел на него поверх стволов умолкшего оружия. Кету с секунду разглядывал его, а затем перевел взгляд на Питта, который заставил себя подняться и добраться до штурвала.
– Подлые гады! – повторил капитан.
– Игра была честной, – возразил Питт, перекрикивая рев пламени. – Вы упустили ничью. Прыгайте в воду. Мы развернемся и подберем вас.
Мгновенно, со скоростью щелчка затвора фотоаппарата, Кету соскочил с трапа и бросился на корму. Канонерка резко кренилась на левый борт, уже касаясь планширом воды, и ему пришлось карабкаться по круто наклонившейся палубе.
– Присмотри за ним, Руди, – рявкнул Питт в микрофон. – Он подбирается к кормовому пулемету!
Ганн ничего не сказал, только отбросил свое бесполезное оружие, нырнул в переднюю каюту и схватил там автомат «ремингтон ТР-870». Питт судорожно толкнул рукоять газа, резко закрутил штурвал влево, и судно с опасным креном развернулось носом против течения. Замолотили винты, за кормой вскипела вода, и «Каллиопа» рванулась вперед, как застоявшаяся скаковая лошадь.
На поверхности остались только пятна горючего и плавающие обломки. Канонерка Кету отправилась в свой последний путь – ко дну. Тонны воды хлынули в развороченный корпус, из которого повалил пар. Вода уже кружилась у коленей Кету, когда он добрался до кормовых тридцатимиллиметровых пулеметов, развернул стволы вслед удаляющейся спортивной яхте и отжал предохранитель.
– Осторожно, Ал! – отчаянно закричал Питт.
Его предупреждение заглушило шипение ракеты, выпущенной Джордино из башни. Струя оранжевого пламени и белого дыма устремилась по воздуху к канонерке. Но резкий поворот штурвала и внезапный скоростной рывок, сделанный Питтом, сбили прицел Джордино. Ракета просвистела над тонущей канонеркой и взорвалась среди прибрежных деревьев.
Рядом с Питтом в кокпите появился Ганн, тщательно прицелился и начал поливать Кету на корме из своего «ремингтона». Казалось, прошла куча времени, пока пули зацокали по торчащему пулемету и впились в тело капитана. Было слишком далеко, чтобы разглядеть, как в чертах его эбенового лица отражаются ненависть и крушение надежд. Не увидели они и того, что Кету, умирая, успел прицелиться. Сведенные агонией ладони мертвеца сжали гашетку, и по «Каллиопе» с визгом застучали пули. Питт мягко вышел из крутого поворота и положил яхту на левый борт, но сражение еще продолжалось и требовало новых жертв. Роковым оказалось то обстоятельство, что покойник из руин стрелял так точно, как не смог бы этого сделать и живым. Непрерывная очередь накрыла несущееся судно; пули, как злые осы, стали впиваться в аэродинамический навес над кокпитом и заднюю переборку, на которой были закреплены параболическая спутниковая антенна и антенна обычной связи, а также навигационный импульсный пеленгатор. В реку посыпались осколки. Вдребезги разлетелось и исчезло лобовое стекло кокпита. Ганн ничком бросился на палубу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82