Дело здесь вовсе не в запятнанной репутации, – добавляла маркиза, стараясь подчеркнуть это обстоятельство, – а в том, что, сохраняя ее чистой, мы получаем в два раза больше возможностей предаваться своим тайным удовольствиям.
Я согласилась с ней, и она сказала, что через три дня мы возвращаемся в город, где она откроет мне секрет счастья.
– У нас есть интимная компания из четырех человек, – сказала Сальвати, когда мы возвратились в Рим. – Если хочешь, можешь быть пятой. Мы платим одной надежной шестидесятилетней женщине, владелице уединенного дома, за то, что она собирает у себя людей, которые удовлетворяют наши страсти – и мужчин, и женщин, – и мы делаем с ними все, что пожелаем, причем конфиденциальность гарантирована абсолютная. Что ты думаешь об этом?
– Не буду отрицать, Жюльетта, – продолжала синьора Грийо, – я не могла не принять такого предложения, так как была молода и ничего не получала от своего мужа. Я заверила ее, что присоединюсь к ней во время ближайшего посещения того дома, но при условии, что там не будет мужчин. «Как вы знаете, у нас с мужем практически нет никаких интимных отношений, – добавила я, – и это еще одна причина, ибо он скоро заметит, что я запятнала его честь».
Маркиза обещала сделать все, о чем я просила, и мы отправились к месту свидания. Когда я увидела, что карета переехала по мосту через Тибр и углубилась в самые дальние закоулки города, я почувствовала тревогу, но не подала виду, и скоро мы остановились перед большим импозантным домом, стоявшим особняком от других в тиши и в тени деревьев, как и подобает дому, в котором происходят жуткие мистерии. Нам пришлось пройти длинную анфиладу комнат, прежде чем мы увидели первую живую душу – это была сама хозяйка заведения, встретившая нас в большом салоне. И там я была поражена тем, как изменился тон маркизы: вместо благовоспитанных, вежливых и изящных речей я услышала речь, от которой сконфузилась бы самая последняя проститутка.
– Что ты нам припасла вкусненького? – спросила маркиза.
– Молодую синьору, которую вы привели, ожидает четыре аппетитных создания, – ответила старая дама. – И по вашему указанию я приготовила только женщин.
– А что ты припасла для меня?
– Двух красавцев из швейцарской гвардии, здоровых молодцев, которые будут сношать вас до самого утра.
– Этой потаскухе, – сказала маркиза, имея в виду меня, – лучше было бы присоединиться к моему обеду и попробовать свежего мясца вместо жиденькой похлебки, но она вольна выбирать блюда по своему вкусу. А наши сестрицы еще не появились?
– Пока приехала только одна, – отвечала хозяйка, – Эльмира.
Как мне объяснили позже, все дамы носили здесь вымышленные имена для безопасности, и было решено, что я буду зваться Роза.
– Чем занимается Эльмира?
– Она как раз развлекается с теми девками, что предназначены для этой синьоры.
Я бросила на маркизу обеспокоенный взгляд, а она покровительственно и строго обратилась ко мне с такими словами:
– Глупышка, здесь не место для стыдливости, мы здесь как одна семья и развлекаемся все вместе так, чтобы можно было видеть друг друга. Это касается как тех, кто предпочитает женщин, так и тех, кто пользуется мужским полом.
– Но я даже не знаю эту даму, – запротестовала я.
– Не беспокойся, ты узнаешь ее, испытав оргазм в ее компании, это лучший способ завязать знакомство. Так что ты выбираешь? Вот в этой комнате налево ждут мужчины, а направо – женщины, давай, скорее решайся, и я познакомлю тебя с будущими твоими компаньонами или компаньонками.
Я пребывала в сильном замешательстве; мне очень сильно хотелось провести время с мужчинами, но могла ли я подвергнуться риску, которым была чревата моя опрометчивость? С другой стороны, и эта Эльвира таит в себе немалую опасность: неизвестно, чего можно ожидать от незнакомой женщины. Будет ли она хранить молчание? Не парализует ли меня ее присутствие? Вот какие сомнения и вопросы одолевали меня, когда я стояла в нерешительности, не зная на что решиться.
– Думай скорее, маленькая лесбиянка, – и Сальвати грубо взяла меня за руку. – У меня есть дела поважнее, чем торчать здесь с тобой.
– Хорошо, – вздохнула я, – я иду к женщинам. Хозяйка постучала в правую дверь.
– Одну минуту, – послышался глухой невнятный голос.
Через несколько минут дверь открыла молодая девушка, и мы вошли.
Подруга маркизы, которую называли Эльмирой, была еще красивой, несмотря на сорокапятилетний возраст, женщиной; с тревогой вглядевшись в ее лицо, я убедилась, что мы совсем не знакомы, и у меня несколько отлегло от сердца. Но Боже милосердный, в каком беспорядке я ее застала! Если бы потребовалось изобразить на полотне образ распущенности и мерзости, художнику было бы достаточно написать лицо этого обезумевшего создания. Она, обнаженная, раскинулась на оттоманке, широко раздвинув бедра; рядом в той же непристойной позе лежали на подушках две девушки. Лицо Эльмиры было густо-красным от напряжения, неподвижные сверкающие глаза смотрели в одну точку, по увядшей груди были беспорядочно разбросаны длинные косы, на полураскрытых губах пузырилась пена. Два-три слова, которые она пробормотала, свидетельствовали о том, что она была пьяна, а судя по тяжелому воздуху в комнате, по разбросанным бокалам и бутылкам я заключила, что так оно и было.
– Проклятье, – проворчала Эльмира, содрогаясь под собственными своими ласками, – у меня только-только пошла струя, когда вы постучали, поэтому я заставила себя ждать. А это что, новая сучка?
– Это наша сестра, – ответила Сальвати, – лесбиянка, нашего поля ягода. Тоже пришла получить удовольствие.
– Будь как дома, – приветливо кивнула мне престарелая Сафо. – Пальчики, губы, искусственные члены, влагалища – у нас здесь все в ходу. Но прежде дай-ка я тебя поцелую, прелестница.
И в следующее мгновение на меня обрушились жаркие поцелуи.
– Я оставляю ее на твое попечение, – сказала маркиза подруге, – а меня ждут за стенкой. Позаботься о Розе, ее надо многому научить. – И она удалилась.
Не успела за ней закрыться дверь, четверо девушек бросились ко мне и мигом сняли с меня все одежды. Я не буду рассказывать, что эти лесбиянки делали со мной, ибо мне до сих пор совестно от этого, просто скажу, что не было предела их бесстыдству и распущенности. Больше других усердствовала самая старшая: она щекотала и теребила меня, стараясь раздразнить меня и употребляя все, что есть самого унизительного в арсенале опытной лесбиянки, я бы сказала, что она получала наивысшее наслаждение, показывая мне сладострастие в самых мерзких и невероятных формах и оттенках с тем, чтобы отравить мой мозг и развратить мою душу. Наконец, наступил рассвет, появилась маркиза, мы оделись и поспешили по домам, молясь о том, чтобы у мужей наших не возникло и тени сомнения в том, что их жены провели всю ночь не на балу. Вдохновленная первым успехом, я позволила во второй раз увезти себя в тот страшный дом и, умело соблазняемая порочной маркизой, развлекалась не только с женщинами, но и с мужчинами, и мое поведение поразило даже меня самое. После нескольких визитов меня начали одолевать угрызения совести, ко мне воззвала моя несломленная еще добродетель, и я с благодарностью вернулась под ее защиту, поклявшись жить так, как приличествует честной женщине; я прожила бы так всю жизнь, если бы не вы, которая благодаря своим чарам, талантам, обходительности и красоте способна заставить забыть на алтаре Любви любые клятвы, которые опрометчиво даются на верность добропорядочности.
– Послушайте меня, прекрасная синьора, – обратилась я к герцогине, – данная вами клятва на верность добродетели – это действительно опрометчивый поступок, за который Природа не поблагодарит вас, ибо не для честной жизни создает она нас, дорогая моя, а для совокупления, и мы оскорбляем ее, презирая ее цели, а когда отказываемся распутничать, мы открыто восстаем против ее воли. Если тот чудесный дом еще существует, я умоляю вас вернуться туда; я никогда не завидовала счастью своих подруг, но теперь прошу позволения сопровождать вас и разделить ваши радости.
– Это уже невозможно: та женщина продала свой дом примерно год тому назад и покинула Рим, но здесь есть и другие возможности для наслаждений.
– Так отчего не воспользоваться ими?
– Я чувствую себя все меньше и меньше свободной, мой супруг почему-то проявляет ко мне необычный интерес и становится ревнивым; я даже боюсь, как бы он не заподозрил, что между мною и вами существуют какие-то отношения.
– От такого человека необходимо избавиться.
– Избавиться?!
– Естественно. Вы должны убрать его с дороги.
– Что за ужасы вы говорите!
– Нет никаких причин ужасаться. Каждый день кто-то избавляется от мужчин и убирает их с дороги. Самый главный из законов Природы гласит: избавляйся от всего, что тебе мешает или просто не нравится; убийство мужа – это вовсе не преступление, и я однажды совершила его без малейшего колебания и сожаления; мы должны думать только о себе, но не о ком другом. Человек никоим образом не связан с другими людьми, поэтому должен сближаться только с теми, кто ему по сердцу, и избегать тех, кто ему противен. Нельзя измерять одной мерой жизнь существа, которого я нахожу неприятным и который мешает мне, и мои собственные интересы. Неужели я – настолько враг своему благополучию, чтобы дать возможность жить негодяю, заставляющему меня страдать? Я нарушу все заповеди Природы, если не покончу с тем, кто намеренно разрушает мое счастье. Вы посмотрите, что происходит на земле: моральные и политические убийства допускаются, более того – оправдываются, а вот убийства по личным мотивам – осуждаются! Это не только несправедливо – это преступно. Знаете, Онорина, такие предрассудки в высшей степени смешны и нелепы, и вы должны быть выше их. Тот, кто хочет быть счастлив в этом мире, должен, не раздумывая, отшвырнуть все, все абсолютно, что стоит на его пути, и обязан приветствовать все, что служит или угождает его страстям. Может быть, вам недостает для этого средств? Я могу дать их вам.
– Это ужасно, что вы предлагаете! – вскричала герцогиня. – Я не люблю господина Грийо и заявляю об этом прямо и честно, но я его уважаю; он – опора моей неопытности и молодости, его ревность служит мне защитой, ибо в противном случае, потеряв всякое чувство меры, я бы сломя голову бросилась в разгул и непременно угодила бы в ловушки, щедро разбросанные на пути разврата…
– О дитя, какую чушь вы несете! – не выдержала я. – Все это голая софистика и признак вашей слабости. Неужели вы хотите сказать, что если кто-то не дает вам наслаждаться радостями жизни, дарованными природой, вы, вместо того, чтобы прекратить это безобразие, должны удвоить тяжесть цепей, которые он надел на вас? Ах, Онорина, будьте же тверды и благоразумны и разорвите эти унизительные цепи. Ведь все это следствие моды и эгоистической политики, так что же вы видите в этом хорошего, скажите на милость? Презрите их, прокляните их, наплюйте на них в конце концов – лучшего они не заслуживают. В этом мире красивая женщина не должна молиться иному богу, кроме удовольствия; не должна иметь иных физических обязанностей, кроме как принимать восхищенное поклонение; не должна обладать иными добродетелями, кроме желания плотских утех, иными моральными обязательствами, кроме как следовать властному зову своих желаний. Прежде всего вам надо завести себе ребенка, – и неважно, кто бросит семя в ваше чрево, – чтобы сохранить контроль за состоянием своего супруга. После этого мы попотчуем вашего идиота чашечкой волшебного бульона, затем мы обе – вы и я – погрузимся в сладостные волны самого жестокого и чудовищного удовольствия – удовольствия самого жестокого чудовищного сорта, потому что оно – самое приятное из всех, которые придуманы для нашего наслаждения и наслаждаться которыми мы созданы; жестокого и чудовищного удовольствия, которого вы не можете лишить себя без того, чтобы в один прекрасный день вас не призвали за это к ответу перед судом Разума и Природы.
Эта целомудренная натура осталась глуха к моим вдохновенным речам, возможно, то была единственная женщина, которую мне не удалось совратить. Наступил момент, когда я потеряла терпение и сдалась: это был момент моего решения уничтожить герцогиню.
Теперь оставалось как можно искуснее продумать баталию, и я поспешила за советом к Боргезе.
– А я думала, что ты без ума влюблена в герцогиню, – поддразнила меня Олимпия.
– Я влюблена! Какая чепуха! Мое сердце всегда было чуждо детских сантиментов: я просто забавлялась с этой женщиной и делала все, что в человеческих силах, чтобы обратить ее к злодейству; она отказалась следовать за мной, и теперь я намерена отправить эту несчастную дуру в мир иной.
– Я прекрасно тебя понимаю, и это будет не так трудно сделать.
– Совсем не трудно, если не считать того, что я хочу, чтобы вместе с ней погиб и ее муж. Я давно думала о его смерти, собиралась вложить кинжал в руку жены, но она отказалась.
– Вот мерзавка!
– Они должны умереть оба.
– Идея мне нравится, – сказала Боргезе, – и я получу от этого не меньшее удовольствие, чем ты. Давай заманим их в мой загородный дом, а там будет видно.
Мы с княгиней во всех деталях обсудили план, я не буду утомлять вас подробностями и сразу перейду к сути.
С собой мы захватили молодого человека из окружения княгини. Наш Дольни – так звали юношу – был смазливый и соблазнительный, отличался умом и сообразительностью, постоянно оказывал нам услуги в постели и не был лишен порочности, он вполне подходил для предстоящего спектакля. Он рьяно взялся за порученное дело и за короткое время возбудил страсти Онорины и ревнивые подозрения ее супруга. Не на шутку взволнованный маркиз обратился ко мне за дружеским советом и выложил все свои опасения, и, как легко догадаться, я сделала все, чтобы их усилить.
– Дорогой герцог, – сказала я, – меня удивляет, что вы только теперь обратили внимание на поведение своей супруги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87