Кнабаух попятился. Стены тюрьмы вдруг надвинулись, норовя задушить и расплющить. Пол под ногами закачался, пытаясь свалить на ледяной кафель. Продолжая отступать, Мозг уперся спиной в дверь. Дороги назад не было.
Третий участник застолья сидел спиной. Он даже не повернул головы. В поле зрения попадал только его крепкий, хорошо постриженный затылок над милицейским кителем. В отличие от остальных, он пил пиво, сдувая пену прямо на пол.
Тем временем негр, улыбнувшись «маме» еще раз, сделал шаг вперед и представился:
— Общий привьет! Я Донор. По жизньи — мужьик. Из чьерных.
Сидевшие за столом солидно кивнули. Мозг мог бы поклясться, что в глазах Паука светилась гордость.
— Подогрев в общак принес? — с напускной строгостью спросил пахан. — Не забыл, с тебя ответка?
Мананга рванул на груди пальто, расстегивая пуговицы:
— Вьек воли не видать, повязали псы, всье помыли до копья! — Его кипящий от негодования взгляд упал на Мозга.
— Лады. Не кипешись, — успокоил его Паук и угрожающе добавил:
— С них мы еще спросим.
Кнабаух начал потихоньку оседать на пол. Все настолько противоречило здравому смыслу, что никакого объяснения происходящему просто не приходило в голову. Только одна мысль билась о стенки черепа рикошетирующей пулей, разрушая любые логические построения: «Тюрь-ма, тюрь-ма, тюрь-ма...» Сам того не замечая, Артур Александрович начал потихоньку подвывать, стуча зубами.
— Что с этим козлом делать будем?
Паузы между словами не было. Не было и эмоций в равнодушном голосе пахана. От этого Мозгу стало вдвойне страшно. Медленно обернулся человек в милицейской форме. Артур Александрович вздрогнул всем телом, закатывая глаза. Руки его бессильно поскребли железную дверь за спиной, в попытке нащупать засов, и безвольно повисли вдоль тела. На него в упор смотрел Жернавков, еще вчера уверявший, что забрать Паука — детская прогулка и мероприятие абсолютно безопасное...
Хищно оскалившись, особист вперил взгляд в переносицу Мозгу. Очевидно, результат осмотра его не удовлетворил. Сморщившись, он отхлебнул пива и задушевно предложил мягким, вкрадчивым голосом:
— Может, его посадить?
Артур Александрович отрицательно мотнул головой, хотя вопрос явно был адресован не ему.
— А что? Хорошая школа! — уверенно кивнул Мананга, жуя тушенку. Говорить сквозь набитый рот было неудобно, и ему пришлось отпить немного пива из кружки Жернавкова.
— Ага, посадить! — рявкнул Паук. — Очком на бутылку, а потом на перо! Чтобы знал, на кого батон крошить, чушок помойный, шелупонь гнилая!
Пахан начал подниматься, нащупывая на столе нож или, на худой конец, вилку.
Мозг собрал остатки воли в кулак и заявил, вжимаясь в дверь:
— Это беспредел... — может, он и развил бы мысль, находя в собственных словах опору блуждающему сознанию, но прожевавший Мишка-Донор рыкнул:
— Паст заклопни, пока пахан базарит!
Паук уже вылезал из-за стола, с пеной на губах шепча с жутким присвистом:
— Амбец тебе, козел!..
— Теньков, сидеть! — раздался громкий окрик, резкий, как щелчок кнута.
В женском голосе было столько силы, что авторитет осекся на полуслове, машинально вернувшись на свое место. Женщина в форме подошла к столу, положив руки на плечи негру.
— Перестаньте потеть, идиот! Никто вас не съест. — Она сделала паузу, слегка скосив взгляд на притихшего авторитета, и добавила так же безразлично:
— Во всяком случае в ближайшие полчаса.
Запинаясь, с трудом выталкивая слова из пересохшего рта, Кнабаух спросил:
— Вы... к-кто?
Жернавков усмехнулся:
— Это, голубчик, и есть Витя-Хана или, если хочешь, Виктория Борисовна Ханина.
Кнабаух широко раскрыл рот, да так и остался стоять, не в силах сказать ни слова. А Владимир Федорович продолжил с издевкой:
— Пораскинь мозгами, Мозг. Может, дойдет. Надо тебя в камеру кинуть. Ты же меня женой и дочкой пугал? Припишем изнасилование, поместим к уголовникам... Так сказать, разрушим преступный замысел на корню.
— Слышь, Мозг недоделанный, — подал голос Паук. — Маляву подкину — отхарят кодлой, чтоб на мое очко не целил, фраер!
— Да, батенька, вы определенно садист, — с упреком заметил Файнберг. — Убить человека хроническим кровотечением из такого места — это изрядное извращение!
— Козел опарафиненный! — сквозь хруст огурца заявил Мананга.
— Я сказала — ша! — Хана отошла от стола, бесшумно ступая по кафелю. — Если бы вас, Теньков, не спрятали с его помощью в больницу, мы бы никогда не продали последнюю тонну товара в Германию. Так что, в принципе, молодой человек, вообще, способный. — Хана изобразила доброжелательную улыбку, больше похожую на зевок анаконды.
И тут до Кнабауха дошло, что сейчас решается его судьба. Причем, похоже, от него самого ничего не зависело. Артур Александрович встрепенулся, напряг голос:
— Да кто вы, собственно, такие?! — Кнабаух потянул потной рукой из-за пояса скользкую рукоятку пистолета, срывая ногти.
— Замри! — Вдруг произнес голос в самое ухо. — Пальцы откушу!
Хана сжала ему руку около локтя, отчего жгучая боль прострелила все предплечье. Кисть разжалась сама собой. Мозг шарахнулся в сторону, продолжая лихорадочно шептать:
— Да кто вы такие?
Он встряхивал головой, отгоняя липкий ужас. Все вокруг было настоящим и нереальным одновременно. От такой двойственности у него пол уходил из-под ног и мутилось в глазах.
Мананга закончил жевать и строго прикрикнул на странного белого человека, задающего дурацкие вопросы не «по понятиям»:
— Закона не знаешь! Сам обзовись!
— Браво! — буркнул Жернавков.
От неожиданности Кнабаух замер, перестав качаться, и, сам того не желая, представился:
— Мозг, — и немного погодя, прошептал надтреснутым осипшим голосом, — похоже, из... не знаю.
— Похоже, — легко согласилась Хана. — Иди-ка сюда.
Она взяла его под локоть:
— Понимаешь, все твои «важные» дела — дешевое хулиганство. Кто мы? Смотри...
Дверь с зарешеченным окошком легко распахнулась от резкого толчка, пропуская обоих. Далеко пройти они не смогли. От порога начинались аккуратные ряды заполненных белым порошком полиэтиленовых мешков, плотно стоящих до противоположной стены.
Остальные продолжали сидеть за столом, что-то обсуждая вполголоса. Только Жернавков скосил глаз, провожая пронзительным взглядом каждое движение Кнабауха.
— Мы, дружок, — все!.. МВД, ФСБ, промышленность, криминал. Понял?
Мозг повел плечами, страшась озвучить догадку, но не сдержался:
— Это?..
— Героин. Промышленного производства, — спокойно подтвердила Хана, снова закрывая дверь. — Это тебе не ларьки трясти.
Наркотиков в комнате было на миллиарды долларов. Факт настолько потряс Мозга, что он едва дошел до стола и безвольной куклой плюхнулся на табурет.
— Ну что, допер, в чем дело, лох чилийский?! — гаркнул ему на ухо Жернавков. — Мы тут с тобой малость поиграли в жмурки. Понимаешь, ему надо было встретиться с негром, — Владимир Федорович махнул рукой в сторону Паука, — а заодно и выйти на время из игры. Вот и пришлось через тебя гнать туфту.
Все заулыбались, искренне радуясь удачно проведенной операции. Кнабаух покорно кивнул головой, готовый согласиться с чем угодно. Он вспомнил, как врачи в больнице беспрекословно шли ему навстречу, регулярно докладывая об ухудшении здоровья Паука. Как особист разыгрывал из себя простачка, подсовывая ему то профессора, то негра... Его, Артура Александровича Кнабауха, использовали как дешевую вокзальную проститутку, сделав вдобавок посмешищем! Он окончательно впал в транс.
Под кружку теплой водки деморализованный Мозг охотно согласился сотрудничать, закусив соленым огурцом. С трудом проглотив кусок застывшей тушенки, он попытался хоть как-то связать маскарад присутствующих с огромными деньгами, но концы с концами не сходились. Его бросало то в жар, то в холод, лица окружающих расплывались и двоились.
— Сомлел, — констатировала Хана, чудесным образом оказавшаяся женщиной.
От энергичных хлопков по щекам Мозг немного пришел в себя.
— Ему надо на воздух, — авторитетно заявил Файнберг, поднимаясь с места.
— И то верно, — согласился Жернавков, под мышки приподнимая Кнабауха из-за стола. — Давай-ка сам, ножками.
Артура Александровича немного качнуло....
— Да, кстати, Артурчик. Ты ведь на машине? — Хана улыбнулась ему как старому другу.
Кнабаух кивнул.
— Поможешь профессору.
— Чем? — Артур Александрович оторопело огляделся, решая, как он, маленький человек, может помочь этим монстрам.
Хана понимающе похлопала его по плечу.
— Нужно завезти покупателю два мешка. Профессор старенький, может не сдюжить. Вот ты и поможешь, — Хана холодно посмотрела на Кнабауха. — Ведь ты теперь с нами?
Мозг на мгновение собрался с силами, пытаясь понять, чего от него хотят. Все в комнате замерли, дожидаясь его ответа. Пауза висела тяжелой каменной глыбой над отменно причесанной головой Кнабауха.
— Это как? — выдавил Артур Александрович, прикинув цену двух мешков героина.
— Мелочь. — Хана потянула его за рукав в комнату с наркотиками. — Деньги уже поступили. Долю свою получишь.
На полдороге Мозг остановился.
— А как он меня узнает?
— Кто? — поднял голову Файнберг, думая о Потрошилове.
— Покупатель ваш.
— С вами будет профессор. Для начала поработаете грузчиком. Познакомитесь с людьми, себя покажете.
— Что я должен делать?
— Пойдемте, я покажу, — вежливо сказал Файнберг.
В сопровождении Ханы они двинулись к комнате с мешками.
Дружный вздох облегчения провожал Мозга легким ветерком.
Кнабаух уходил. Паук продолжал сидеть за столом в расстегнутой на груди робе. Напротив него Жернавков вырезал на краю стола: "Вова
Вова = тюрьма". Закончив, Владимир Федорович полюбовался делом рук своих. Эстетически надпись получилась идеально — буква к букве. А вот смысловое содержание требовало корректировки. Он снова взял нож и добавил вопросительный знак. Настольная мудрость обрела шекспировскую недоговоренность и в то же время — стилистическое изящество. Жернавков довольно хмыкнул и пошел провожать Кнабауха с героином.
Глава 43
МОЙ, СРЕДИ ЧУЖИХ!..
Капитан Потрошилов вздрогнул. Из подъезда, находящегося под пристальным наблюдением около двух часов, вышел человек с мешком в руках. Он остановился на крыльце, с удивлением рассматривая окружающие машины. Вокруг все замерло. Застыли серьезные мужчины, интенсивно гуляющие по двору. Как по команде, люди в машинах прекратили двигаться и разговаривать. Собровцы, укрывшиеся на дальних и ближних подступах, напряглись, продолжая профессионально сливаться с местностью.
Потрошилов, не отрываясь, смотрел на мешок в руках человека. Алик мог поклясться, что именно в таких хранится гипс в травмпункте. Он уже готов был дать команду группе, захвата, но последние слова никак не хотели слетать с губ.
Что-то останавливало. Что-то очень знакомое в облике человека с мешком. Присмотревшись, Потрошилов застыл в нерешительности. На крыльце стоял Профессор! Его собственный агент-информатор! Лихорадочно протирая очки, Альберт Степанович решал, как поступить. Собственно, рассуждая логически, Профессор не должен был сам лезть в западню, о которой прекрасно знал. Значит, обстоятельства изменились, потребовав ловли на живца.
Алик впился глазами в одинокую фигуру в пальто и зимней шапке. Секретный агент не торопился, будто чувствовал, что решается его судьба. Потрошилов выругался хриплым от бесчисленной «Примы» голосом:
— Гадость неприятная! — это относилось скорее к ситуации, чем к кому-то конкретно.
Наконец он принял решение. Мосты были сожжены, сомнения отброшены, Рубикон перейден, и последняя сигарета докурена.
Алик глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду, и сказал решительно, склонившись к рации в бардачке:
— Второй... Это... Пока ждем!
— ...ля?!.. — озадаченно ответил голос командира группы захвата.
Но Альберт Степанович был уверен в своей правоте. Настоящий оперативник должен на сто процентов обеспечить безопасность своему агенту. Только на взаимном доверии можно строить плодотворное сотрудничество. Он, не выпрямляясь, отчетливо проговорил:
— Второй! Пожилого человека в очках не трогать! Он свой. Как поняли? Прием!
В автобусе, стоящем за помойкой в соседнем дворе, раздался виртуозный мат. Сортировка во время операции усложняла действия группы вдвое. Как правило, для СОБРа все, не имеющие на голове маски, являются совершенно чужими.
— Я, е.., ему что — «Альфа»? Сейчас! Всех очкариков спасем и сохраним на х...! — Вызверился командир. — Все слышали, гоблины? Деда в очках не гасить! Если какой-нибудь пудель на букву «мэ» изувечит одуванчика, я, ...ля, его в коровью лепешку вы...сушу!
Отдав указания, Потрошилов выпрямился, ожидая развития событий.
Профессор мелкими шажками направился к багажнику «мерседеса», постоянно оборачиваясь.
Сердце Алика сладко заныло в предчувствии удачи. Дверь подъезда распахнулась, выпуская на просторы Лиговки мужчину в кожаном пальто. Негра с ним не было. «Вот оно что! — понял Потрошилов. — Обмен...» Он надул щеки, гордясь собственной проницательностью. Алик рыбкой нырнул на связь, протаранив лбом торпеду:
— Второй! Приступить к задержанию! Особое внимание — объекту у подъезда! Мужчина в кожаном пальто, с мешком в руках направляется к задней части автомобиля марки «мерседес»...
Он еще долго бубнил, согнувшись в три погибели и потея от усердия. В решающий момент капитан Потрошилов взял руководство операцией на себя. Вот только командир группы захвата отключился сразу после слова «приступить». Больше его ничто не интересовало. Поднявшись с сиденья автобуса во весь рост, он скомандовал:
— Ну, е... — фас!!!
Операция началась. Оба автобуса СОБРа перегородили выезд со двора. Из них безмолвными громадами вылетели крупногабаритные парни в бронежилетах и масках. Из подъездов, подвалов и с крыши трансформаторной будки к гуляющим по двору деловитым мужчинам метнулись стремительные тени. От просунутых внутрь автоматных стволов дождем посыпались тонированные стекла микроавтобуса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44