Вдруг дыхание подопытного участилось. Он неожиданно захрапел и поменял во рту большой палец на указательный. Это движение настолько обнадежило исследователя, что тот еще около часа мучительно посылал энергетиеские потоки в поврежденный мозг соседа. Но больше никаких изменений не происходило. Вконец обессиленный, Игорь Николаевич в последний раз взмахнул руками и хлопнул в ладоши, как это делал обычно, заканчивая «работу». Из головы не шла загадочная смена пальца во рту. Зародившаяся надежда скрашивала горечь поражения. Оптимистично хлопнув еще раз в ладоши, Рыжов потер их друг о друга, склонился к испытуемому и, грозя пальцем в закрытые глаза, уверенно произнес;
— Хана тебе. Я тебя добью, не сомневайся.
От второго хлопка Че Гевара открыл глаза. После слов экстрасенса он неожиданно завопил и наделал в штаны, что называется, по полной программе.
Оторванный жутким криком от обычной ночной трапезы с бутылкой водки и симпатичной медсестрой, Семен ворвался в палату, как ураган. Ситуацию усугублял резкий запах, распространяющийся с удивительной быстротой.
— Ты что с ним сделал, экстрасенс? Это ты из него говно выдавил? — Неизбежная помывка пациента опустила в испражнения эротические мечты санитара.
— Я его не трогал, — неуверенно солгал Рыжов.
— Теперь потрогаешь! — с куда большей уверенностью ответил Семен. — Веди в умывальник и раздевай. Я шланг подготовлю.
Спорить почему-то не хотелось. Игорь Николаевич помог подняться на удивление быстро вставшему соседу. Оглядывая решетки на окнах, тот вдруг забубнил, как заклинания:
— Хана... добью... — затем пошли и вовсе непонятные слова. — Черный... бай... камень...
Ввиду отсутствия на отделении душевой процедура помывки таких больных была отработана давно и на удивление рациональна. Голый Че Гевара стоял посреди туалета. Из длинного шланга на него с увлечением лил холодную воду медбрат первой категории Семен Барыбин. Горячей он не пользовался в воспитательных целях, объясняя это врачам, как способ закаливания и выработку «условного рефлекса на обсирание». По таким мелочам с ним никто не дискутировал. Тем более что в его смену подобные вещи действительно происходили крайне редко. Работы академика Павлова оспаривать никто не собирался.
Дабы не приближаться к объекту на критическое расстояние, Барыбин использовал швабру для мытья полов. Манипуляции сопровождались короткими, но доступными для понимания словами:
— Раздвигай булки! Мой дупло!
Однако на этот раз реакции пациента несколько озадачили опытного санитара. За время процедуры существо, раньше безмолвно сосавшее палец, окончательно вернулось к жизни.
— Это, чё за зона, в натуре! Кума тащи сюда! Завтра Генеральному малява пойдет! Ответишь за беспредел! Градус давай, начальник!
Услышав, какого монстра он «вернул к жизни», Игорь Николаевич бочком вышел из туалета и тихо лег в кровать. Засыпая, он гордо назвал себя Франкенштейном.
Глава 35
НЕГР В ТЕМНОЙ КОМНАТЕ
Поездка в Сертолово-2 результатов не дала. Сумасшедший травматолог сгинул в необъятных болотах ленинградчины. А с ним и надежда отыскать Тампука. Виктория Борисовна устало вошла в квартиру. Слава Богу! Теперь — ванна, еда, сон.
Она подошла к вешалке, где все еще висело пальто Мананги, вздохнула и повесила рядом свое. Женщина механически перемещалась по квартире, раскладывая вещи. Предвкушение отдыха истомой разливалось по всему телу. Она зашла в ванную, скинула халат и включила воду.
Забыть, успокоиться, отключиться не удалось. Чувства оказались сильнее навыков. Вот так же несколько дней назад она стояла у зеркала, а на диване в гостиной мирно посапывал Мананга... Виктория Борисовна намочила ладонь и провела по лицу.
— Старею.
Чем «взял» ее этот улыбчивый чернокожий мальчишка, она не знала, да и не хотела знать. Хана тряхнула головой, энергично встала, накинула халат. В движении было легче. Повинуясь интуитивному порыву, она снова подошла к вешалке. Пальто чернокожего друга, хранящее грязные следы контакта с российской медициной, висело, беззащитно и нежно прислонившись к одежде Виктории Борисовны. Она стряхнула ладонью высохшую грязь.
— Среди трупов тебя не было — уже хорошо. Значит, либо они взяли тебя с собой, либо ты сбежал сам. Ну, насчет сбежал, я перехватила... — она посмотрела на перепачканные гипсом ботинки, стоящие на полке под вешалкой. Один из них, тот, что сумасшедший эскулап привязал к гипсу, из темно-коричневого превратился в белый. — Вот гады! Мало что нога после них не ходит, так еще и обувь до кучи испортили...
Виктория Борисовна взяла ботинок и, осматривая со всех сторон, покрутила перед глазами. Внутри что-то шевельнулось.
— Неужто мышь? — Виктория Борисовна резко засунула туда руку, но ожидаемого мягкого и теплого шерстяного комочка не нащупала. Вместо этого ботинок родил на свет кожаный мешочек с чем-то круглым и твердым.
С минуту Хана рассматривала находку.
— И из-за этого — весь сыр-бор? Куда мир катится? Поймаю — и засуну им это в задницу, — уверенно произнесла женщина. — Ты, не против, пацан? — она легонько ткнула кулаком в пальто Мананги.
Она приняла ванну, поела на скорую руку и быстро уснула. Сон ее был глубоким и спокойным.
На следующий день Виктория Борисовна и Файнберг возобновили поиски Мананги. Профессор предпринимал трудоемкие походы по городу, невзирая на мокрый снег и грязь под ногами. Он месил ее, пробираясь в давке утренних и вечерних «пиковых» часов, с упорством ползущего по камням на нерест лосося. В деканате и общежитиях мединститута, в больницах и травмпунктах он ориентировался прекрасно, но это не помогало. Нигериец не желал ни учиться, ни лечиться. Хотя как положительный факт следовало отметить, что и в моргах его не видели. К исходу третьего дня медицинские учреждения, фантазия и силы Виктора Робертовича иссякли. Профессор сел в любимое кресло, вытянул ноги и сказал:
— Витя, по-моему это бесполезно. Предлагаю поиски приостановить и немного поспать.
Виктория Борисовна молча кивнула. Она искала Тампука по своим каналам и своими методами. Эффект был тот же, что и у профессора. Никаких следов пребывания в городе Мананги О. П. не нашлось. Это было все равно что искать негра в темной комнате, когда его там нет. Но дело было даже не в этом. Последние дни она чувствовала к себе чей-то жгучий интерес. Неизвестно почему на горизонте опять замаячили наблюдатели. С ее навыками засечь их было несложно, хотя уровень был серьезный. Даже слишком. Зачем родной Конторе понадобилось отряжать по ее душу Жернавкова и компанию, оставалось неясным.
Найденный амулет ситуации не прояснил. В мешочке действительно был простой булыжник, без каких бы то ни было претензий на благородное происхождение. Тем не менее филеры следовали за ней, как приклеенные. День теперь приходилось начинать с ухода от «наружки», а заканчивать поиском подслушивающих устройств. Контрольные метки на дверях неизменно свидетельствовали, что в квартиру никому проникнуть не удавалось. Замок, сделанный на заказ, держался стойко, как последний спартанец.
Глава 36
КАПКАН ДЛЯ НАСЕКОМОГО
После провала операции в «Панацее» Артур Александрович Кнабаух впервые в жизни опустил руки. Неудачи на его пути встречались и раньше. Но чтобы столько сокрушительных фиаско подряд... Депрессия длилась два дня. Известие об исчезновении Бая со всей бригадой пришло внезапно. Мозгу сразу стало легче. Оставалось найти Паука. Но единственной нитью ведущей к нему был Витя-Хана.
Связываться с безжалостным профессионалом было страшно. Особенно после рассказа уцелевшего в «Панацее» москвича про человека в белом халате и с окровавленными руками. Парня трясло от пережитого ужаса, губы бледными лягушками прыгали на желтоватом потном лице. Нагоняя жути, наблюдатель, следивший за домом Вити-Ханы, докладывал, что тот, невозмутимо улыбаясь, вернулся домой с женщиной, судя по походке, вдвое моложе его.
«Вот это нервы!» — подумал Мозг с пугливым восхищением. То, что человек преклонных лет играючи расправился с толпой хорошо обученных мужиков, потрясло его не меньше, чем потребность в женщине после этого. Сам Артур Александрович после стрессовых ситуаций утрачивал потенцию на несколько дней.
Однако в результате смертельно опасной слежки, пущенной за Файнбергом, выяснилось, что тот сам ищет негра и Паука. Это меняло все. Получалось, пахан где-то залег, набираясь сил и, конечно, вынашивая планы мести. Такой расклад Мозга не устраивал никоим образом. Нужно было срочно вычислять логово беглеца и брать теплым. Или, на худой конец, холодным. Но чем скорее, тем лучше.
Мысли Кнабауха вернулись к началу всей истории. Впервые Витя-Хана появился в квартире, где люди Бая пытались добыть камень, действуя грубыми, так сказать, шахтерскими методами. Но почему профи влез в это дело? Артур Александрович в который раз вставил в магнитофон кассету с видеозаписью событий, зафиксированных камерой на лестничной клетке. Вот в квартиру заходят двое боевиков, третий ждет на площадке... Стоп! Мозг порывисто поднялся с места. Трое!
На память Артур Александрович пожаловаться не мог. То, что двое покинули место происшествия, тщательно укрытые простынями с головой, он помнил твердо. А вот судьба третьего как бы растворилась в атмосфере произошедших с его подельниками перемен. Вроде бы, от увиденного в квартире тот тронулся умом. В ушах Кнабауха, как наяву, прозвучал голос старого кадровика: «Это же Витя-Хана!..» Непрошеный страх мазнул по сердцу холодной липкой лапой, стало зябко. Артур Александрович тряхнул головой, отгоняя наваждение. От встряски в мозгу что-то прояснилось, и пробел в памяти заполнился. Точно — третий действительно сошел с ума. Поэтому и выпал из поля зрения в суматохе.
* * *
Через час он знал о Че Геваре все. Бумага, выползшая из факса, извещала: «Андрей Константинович Скобель. В бригаде шесть лет. Шофер. Около года был личным водителем Паука...»
— Кого? — прошептал Мозг, уставившись в одну точку.
В распечатке черным по белому было четко зафиксировано решение проблемы. Уж если кто и знал адрес логова пахана, так это его персональный водила. Артур Александрович шлепнул себя ладонью по лбу. Последние строчки досье гласили: «В настоящее время находится в психиатрической больнице номер три имени Скворцова-Степанова».
* * *
На четвертом отделении психиатрической больницы номер три было по-домашнему уютно и тихо. Обед закончился, и больные разбредались по своим палатам. Кровь отлила от больных мозгов к здоровым желудкам. Ход мыслей резко изменил направление в сторону физиологии. Девяносто девять процентов из числа пациентов подчинились требованиям организма и послушно погружались в сон. И лишь один процент с надеждой бродил у дверей ординаторской. Кровь не полностью отлила к желудку, и та часть, которая проскочила чуть ниже, не давала покоя.
Игорь Николаевич Рыжов засунул обе руки в карманы, пытаясь скрыть прущие наружу мысли. Не получилось. Сегодня дежурила Грудаченко, и он, как обычно, метался в ожидании... акта психотерапии. На этот раз все было по-другому. На пороге ординаторской появился высокий красивый мужчина в кожаном пальто с меховым воротником. Следом за ним выскочила Светлана Геннадьевна и, указывая дорогу визитеру, прошла мимо экстрасенса, даже не заметив.
На шее у нее выступили красные пятна. Так было всегда, когда она хотела мужчину. На этот раз кожные высыпания предназначались не Рыжову. Мужчина был на голову выше него, явно сильнее и богаче. И, что самое обидное, оставался совершенно равнодушен к либидо психиатра. Игорь Николаевич вскинул руки, закрыл глаза и, собрав всю свою мощь, нарисовал в воздухе самую страшную руну, на какую был способен. Широкая спина невозмутимо продолжала двигаться по коридору. Рыжов устал — посыл такой мощи лишил его сил. Он сел на привинченную к полу скамейку и посмотрел вслед незнакомцу, свернувшему в его палату.
Игорь Николаевич оторопел. Вдруг показалось, что этот человек хочет занять его место. Дурацкая мысль, что за койку в палате психбольницы он будет бороться до конца, показалась сейчас очень здравой. Он торопливо направился к палате, где уже толпился народ. С другой стороны быстрым шагом приближался санитар Семен.
Кнабаух стремительно шел по коридору, низкие полы его плаща развевались в стороны. Светлана Геннадьевна еле успевала за ним, продолжая тараторить:
— Вам очень повезло. Мы как раз только вчера с огромным трудом вывели его из ступора. Это было очень непросто. Около двух недель человек провел в состоянии кататонии, а это почти приговор, знаете ли.
— Знаю, — буркнул Кнабаух и зашел в палату.
Че Гевара узнал Мозга с порога. Он застыл у окна, решая, что делать: сразу засунуть палец в рот и сесть у батареи или подождать?
— Сделайте, чтобы нам не мешали. — Кнабаух говорил, не поворачиваясь, а сам всматривался в лицо Че Гевары, пытаясь понять, насколько тот в своем уме и можно ли ему доверять. — Он в палате один?
— Нет, не один! — послышался голос за спиной.
Артур Александрович оглянулся. Сквозь толпу зевак к своей койке с достоинством следовал Рыжов. Всем видом он пытался показать, как презирает соперника. Игорь Николаевич с размаху сел на кровать. Растянутые пружины гулко стукнулись о пол, оставив на ягодицах травматолога мелкую сеточку. Стойко справившись с кошмарной болью в копчике, он продолжил:
— Нас в палате двое, милостивый государь. Есть еще одна койка, — он кивнул в сторону двери, где стояла кровать с крупным пятном на одеяле, — так что милости просим! — Он гадко засмеялся.
Во время этого разговора Че Гевара с ужасом переводил взгляд с Мозга на соседа и постепенно приближал палец ко рту.
— Закрой рот, дебил! — Кнабаух с отвращением покосился на грязную кровать. — Уберите отсюда этого дегенерата!
Семен с осуждением посмотрел на Мозга. Однако говорить ничего не стал. Он поднял под руки потерявшего от возмущения дар речи Рыжова и вывел из палаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44