Неожиданно каталка уперлась во что-то твердое и встала. Перед профессором вырос павильончик троллейбусной остановки. Напрягая последние силы, Файнберг вместе со своим тяжким грузом поместился внутрь. Близилось утро. Город просыпался.
— Со спецобъекта со спецгрузом нужно уезжать на спецтранспорте, — успокоил Файнберг всхрапнувшего пациента. — По инструкции наверняка так.
Он вытащил из кармана мобильный телефон и привычно набрал «03».
* * *
На последний утренний вызов Димон ехал в благодушно-расслабленном настроении. Сквозь нагрудный карман душу грел «левак». Даже необходимость подобрать алкаша с автобусной остановки не могла испортить настроения. Доехали быстро. Хотелось обратно в тепло и уют подстанции — пусть казенный, но привычный. На троллейбусной остановке, привалившись к каталке, полностью накрытой простыней, дремал человек. Фельдшер приоткрыл окошко. Семеныч через его плечо вгляделся в живописную картину и ахнул.
— Профессор! — шепотом сказал Димон, узнав встрепенувшегося Файнберга.
— Ма-ма! — увидев тело на каталке, шофер побледнел и обеими руками вцепился в руль. — Не пойду!
Фельдшер тоже наружу не рвался. Согласно теории вероятности, из двух накрытых с головой тел, одно просто обязано было оказаться неживым. Димон немного подумал, глядя на дрожащего «профэссора», потрогал карман с деньгами и пробормотал:
— Не горячись!
Он шагнул в снег, страшась и алча...
Виктор Робертович оторвался от каталки. Его пошатывало и трясло. Перед ним стоял тот самый фельдшер, что трусливо бросил свой пост у больницы. Подавив желание закатить скандал, Файнберг решил оставить разбирательства на потом. Слишком близко было спасение, подмигивавшее синим проблесковым маячком.
— Э-э... молодой человек, нам нужно в «Панацею». Как можно быстрей. Пациент, — он похлопал ладонью по сугробу, наросшему на каталке, — в некотором роде из Африки...
— У нас что, падеж в Мозамбике? — в трансе спросил Димон, пытаясь не дрожать ни голосом, ни коленями.
Семеныч нервно нажал на педаль газа. Машина жалобно завыла.
И в этот момент пациент решил принять участие в собственном спасении. Из глубины сугроба раздались кряхтение и негромкий храп. Потенциальный клиент «скорой помощи» заворочался во сне, пытаясь не то согреться, не то устроиться поудобнее. Фельдшер на всякий случай осмотрелся, определяя, куда можно рухнуть в спасительном обмороке, если сейчас снова вылезет негр и спросит про здоровье. Но, кроме храпа, никаких проявлений жизнедеятельности не последовало.
— Семеныч, я же говорил, не горячись! — заорал Димон в открытую дверь. — Живой клиент, храпит, как ты!
Семеныч отпустил руль и перестал трястись. Он высунулся по пояс и, с надеждой глядя в лицо Файнбергу, спросил:
— Денег дашь?
Виктор Робертович хотел было напомнить о некоторых обязательствах, некогда взятых некоторыми людьми, насчет... Но решил, что эти мародеры запросто могут бросить его и уехать. Озябшая рука сама полезла во внутренний карман. Негнущиеся пальцы с трудом зацепили бумажник. В мигающем синем свете маячка «скорой» Димон легко вынул портмоне из скрюченных пальцев, изъял оттуда тысячу и сунул остальное обратно в профессорское пальто:
— Оптовикам скидка! Поехали...
* * *
Виктория Борисовна сидела в холле «Панацеи». Вокруг громоздились штабеля кафельной плитки, рулоны линолеума и бидоны с краской. В клинике шел ремонт. Из дежурной смены на хирургии была только сестра. Тем не менее Тампука благополучно поместили в личный профессорский люкс номер тринадцать. Пока парень спокойно спал, уткнувшись в подушку, Виктория Борисовна спустилась вниз.
Она сидела и нервничала. Внешне это ничем не проявлялось. Женщина замерла, сжав коленями руки и уставившись в одну точку. В стеклянной будке напротив пытался дремать вахтер. Профессора не было. Виктория Борисовна вспомнила бандитские рожи, мелькавшие в приемном отделении больницы, и про себя чертыхнулась. На душе было неспокойно. Загудел лифт. В холле появилась дежурная сестра. Она подошла и доброжелательно спросила:
— Виктор Робертович когда подъедет?
На нее посмотрели невидящие глаза, и звенящий от напряжения голос механически ответил:
— Подъедет... надеюсь.
Опытная сестра кивнула и молча направилась к лифту. Через пять минут она вернулась, протянув Виктории Борисовне чашку:
— Пятьдесят грамм примете?
Благодарно кивнув, та в один глоток опрокинула разбавленный водой и глюкозой спирт. Напряжение немного отпустило. И в этот момент послышался шум подъезжающей машины. Сквозь стеклянные двери был виден мечущийся синий свет маячка и желтый — фар. В холл, шатаясь, вошел ПРОФЕССОР! По дороге Димон постарался согреть клиента коньяком. Получилось неплохо.
У дверей старого хирурга развернуло почти на сто восемьдесят градусов, и он крикнул в темноту:
— Люкс номер тринадцать!
Виктория Борисовна стремительно преодолела разделявшее их расстояние. Ее саму немного качало. Но она уверенно обняла Файнберга за плечи:
— Слава Богу, жив!
Объятия оказались довольно кстати, поскольку Виктор Робертович уже валился на ближайшую стопку кафеля. Профессора срочно доставили к лифту, а затем в собственный кабинет. За встречу и успех трудного дела подельники выпили немедленно. Из запасов хорошо укомплектованного бара. Последняя капля переполнила чашу. Димон с Семенычем под руководством сестры размещали очередного пациента в люксе, грохотали каталки, храпели похищенные...
А в кабинете спали два усталых пожилых человека, привалившись друг к другу на равнинах просторного кожаного дивана.
Глава 12
ГЕРОИНОВЫЙ ТУМАН
Двойное убийство — преступление серьезное. Это не мордобой на коммунальной кухне. Поэтому, согласно указанию главка, «нигерийское» дело было поручено «самым образцовым оперативникам». Общим собранием трудового коллектива передовиком был назначен капитан Потрошилов. Как единственный, на ком еще не висело ни одного «глухаря». Потому что к оперативной работе его не подпускали по причине интеллигентной мягкотелости.
Первым всю тяжесть принятого решения ощутил на себе начальник научно-технической лаборатории Георгий Викентьевич Стапель. Одного взгляда на пышущего энтузиазмом Потрошилова ему оказалось достаточно. Под многочисленные вещественные доказательства в научно-технической лаборатории сразу была освобождена отдельная полка. Куда и попали все предполагаемые орудия убийства. Включая массивный металлический поднос, два кухонных топорика и почти все обнаруженные в квартире столовые приборы. Вплоть до неподъемного туалетного столика. Уже через день коллекция начала пополняться...
Начальник лаборатории принял от примчавшегося из больницы Алика пакетики с серо-белыми кусочками, добытыми у негра.
— Что это за...? — он задумчиво пожевал губами, глотнув лишние слова.
— Думаю, героин. В гипсе!
— Хорошо, хоть не глаза в компоте.
Потрошилов шутки не оценил и пустился в пространные объяснения. Говорил он долго. Через полчаса, проникшись важностью поставленных задач, Георгий Викентьевич обещал «незамедлительно начать исследования» и, вежливо поталкивая, проводил «детектива» к выходу.
Когда дверь закрылась, начлаб нехотя приступил к анализу. Содержимое кульков было извлечено на свет Божий и изучено. Гипс выглядел как гипс. На ощупь был гипсом. И пахнул как гипс... И еще — немытыми ногами. Прочищая анализатор, начлаб грустно чихнул и взялся за реактивы. После отбора проб пакетики отправились на потрошиловскую полку. Места на стеллаже оставалось все меньше...
Звонить Алик начал после обеда. На первые два звонка начальник лаборатории ответил вежливо:
— Не мешайте работать.
С третьего по восьмой сеанс связи с Потрошиловым градус вежливости падал. Начиная с девятого — ответы окончательно утратили интеллигентность:
— Какого х..?!
— Вашу м...!!!
— Идите в ж...!!!
Заключение было мстительно зачитано после двенадцатой попытки. Полностью. Невзирая на отчаянные мольбы о пощаде. Неутешительный вывод звучал погребальным звоном над разбитыми в прах дедуктивными построениями. Содержание наркотических веществ в представленных материалах равнялось нолю.
Уронив трубку на аппарат, Альберт Степанович впал в прострацию. Рассеянный взгляд бродил по столу в поисках причин неудачи. Поверх груды бумаг лежало злополучное дело. Рука сама потянулась к верхнему листу. Строчки, написанные следователем на месте преступления, почему-то наползали одна на другую. Смысл терялся в подобиях букв, больше похожих на разбежавшихся пьяных тараканов.
Вспомнив дело Шерлока Холмса о пляшущих человечках, Алик подчеркнул опознанные знаки. Получилось «Т.. а. м пу. к.». Второй раз за день столкнувшись с загадочным «Тампуком», Потрошилов почувствовал, что разгадка близка. Он взволнованно сорвал с носа очки. Взглянув на проблему «другими глазами», он мгновенно понял, куда ушли наркотики. Травмпункт! Если у наркокурьера не оказалось товара, значит, от него избавились. Где легче всего спрятать белый порошок? В другом белом порошке! Гипс для этих целей подходил идеально. Все следы вели в травмпункт...
Дома за ужином Алик усадил маму напротив и рассказал ВСЕ. Валентина Петровна приняла торжество потрошиловской логики как нечто само собой разумеющееся.
— Точно! У них там гипса — центнеры. Раз мафия шла по пятам, значит, наркотик в травмпункте! — пользуясь задумчивостью сынули, она ловко подложила ему третью котлету. — Идеальное прикрытие для перевалочной базы!
Взяв след, сыщик уснул, как ребенок, в ожидали триумфа собственной дедукции.
Утром капитан Потрошилов в одиночку пошел на наркомафию. Сев в троллейбус, он прислонился боком к поручням. Кобура с пистолетом ощутимо уперлась в ребра, помогая сохранить неразрывную связь с действительностью. Но бурлящий поток мечты уносил Алика в безбрежное море славы. Ослепительно красивая телеведущая торжественным голосом произносила с экрана:
— Санкт-Петербург. Крупная партия наркотиков на сумму десять миллионов долларов была изъята сегодня в травмпункте номер двадцать девять. Благодаря оперативным действиям одного из сотрудников РОВД ликвидирована преступная группировка, поставлявшая героин из Африки...
И его, Алика непроницаемое, мужественное лицо, специально скрытое до подбородка черным телевизионным прямоугольником.
Грезы прервало змеиное шипение открывающихся дверей. По дороге к цели розовый туман рассеялся. Дошлепав по грязной снежной каше до заветной цели, Альберт Степанович оцепенел — табличка над входом гласила: «ТА. М ПУ К.». Он поспешно проскочил мимо очереди и направился к кабинету заведующего травмпунктом.
Талантливый травматолог, любитель поэзии и прозы, любимец женщин и — в хорошем смысле — мужчин, Андрей Васильевич Пряный занимал это помещение уже более десяти лет. Не в силах справиться с «ароматами» посетителей при помощи освежителей воздуха, он попросту настежь открывал окна и зимой и летом, что значительно сокращало время, потраченное на осмотр пациентов. Среда обитания безжалостно наложила отпечаток на хорошего человека. В результате общество получило то, чего добивалось. От всех предыдущих достоинств остались только тяга к литературе и философское отношение к жизни. Из любимца женщин он превратился в их почитателя, а из хорошего травматолога — в заведующего. Когда в дверь постучали, Пряный с философским разочарованием закрыл томик Пастернака и придал лицу радушно-гостеприимное выражение.
В ответ на официальное представление он поднялся из-за стола:
— Очень приятно, чем могу быть полезен?
Интеллигентно соблюдая презумпцию невиновности, Альберт Степанович был корректен, но холоден как Баскин и Роббинс, вместе взятые.
— В связи с расследованием двойного убийства мне нужно осмотреть ваши запасы гипса. И кстати, позвольте сначала изучить график дежурств.
Под пристальным взглядом сыщика Пряный занервничал.
— Да-да, пожалуйста. А что, собственно, случилось?
Разумеется, без участия заведующего наркотики здесь спрятать не могли. Потрошилов взял график и сурово ответил:
— Вопросы буду задавать я! — и, вспомнив о презумпции, добавил:
— Хорошо?
— Неплохо, — невпопад согласился Андрей Васильевич.
День визита в травмпункт нигерийца оказался выходным. Потрошилову везло. Дежурил в единственном числе доктор Рыжов Игорь Николаевич. Все встало на свои места. Вычислив главного подозреваемого, Алик с таинственным видом сделал пометку у себя в блокноте. Затем, внимательно глядя в график, он спросил, растягивая слова:
— А где у вас хранится гипс? — и сразу поднял голову.
Ни один мускул не дернулся на холеном лице заведующего. Так матерый профессионал блефует на максимальной ставке.
— Пойдемте, я покажу.
Обилие мешков с белым порошком привело капитана в неестественное возбуждение. Вызванный из отделения наряд прибыл с пачкой полиэтиленовых пакетов. Потрошилов засучил рукава и лично занялся отбором проб. Из гипсовой выплыло облако белой пыли и окутало коридор. Треть пациентов тут же исчезла, решив, что ищут бомбу.
Порошок приходилось извлекать со дна каждого мешка, чтобы не пропустить спрятанного контейнера. Согласно прессе, для перевозки героина в желудке обычно использовали презерватив. Не обнаружив целого вместилища для наркотиков, Алик, к огромному облегчению заинтересованных лиц, решил отказаться от просеивания, хотя, конечно, обнаружение рваного кондома в одном из мешков могло бы сильно сузить круг поисков. Когда с гипсом было покончено, Потрошилов выставил пост. До получения результатов из лаборатории ни один из пронумерованных мешков не должен был исчезнуть.
Пряный задумчиво дунул, разгоняя белое облако вокруг странного капитана:
— Альберт Степанович, нам на днях еще тридцать мешков привезут. Зайдете?
* * *
Начальник научно-технической лаборатории пребывал в том счастливом мужском возрасте, когда «об этом» уже все знаешь, но еще хочешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44