Только короткий меч и венец из белого золота свидетельствовали о его важности, хотя корона скорее служила ему обычным ободком, чтобы волосы не лезли в глаза, а не символом власти. Но, несмотря на скучающий вид, от него исходила напряженность, которая не рассеивалась, а зависла этаким назойливым облаком. Он хоть и сидел на троне развалясь, все равно напоминал свернувшуюся в кольцо змею, готовую к атаке при малейшей провокации.
– Приветствую тебя, Кайрик, Повелитель Мертвых, самый могущественный из всех божеств Фаэруна, – произнес Пиндикс, низко кланяясь.
Аф последовал его примеру:
– Приветствую тебя, Кайрик, Принц Лжи, истребитель трех богов.
Повелитель Мертвых заерзал, словно ему не терпелось оказаться в другом месте. То ли это было показное нетерпение, то ли отголосок какой-то привычки, оставшейся у Кайрика со времен его земной жизни, никто не знал, но, как все божества, Принц Лжи не был ограничен одной-единственной физической оболочкой. Даже в эту минуту, держа совет в замке Праха, его божественная сущность в ответ на молитвы преданных ему приспешников воплотилась в десятки аватар по всей вселенной, сея вражду и раздор, стоило одной из них где-нибудь осесть.
– Давай с этим покончим, Жергал, – пробормотал Повелитель Праха.
Сенешаль вперил свой взгляд в Гвидиона, и тень воина почувствовала, как в его сознание проникло что-то холодное и сверхчеловеческое. Это нечто впилось в его воспоминания и принялось копаться во всей жизни, словно крыса на помойке. Гвидион попытался отвести взгляд от безжизненных глаз Жергала, но оказалось, что тот его парализовал. Затем допрос прекратился так же молниеносно, как начался.
«Ты Гвидион, сын кузнеца Гарета. – От бестелесного голоса веяло холодом, совсем как при телепатическом допросе. – Родился в Сюзейле тридцать зим тому назад по тамошним меркам. В течение жизни служил солдатом и наемником, хотя твоим истинным даром была резвость ног. Его ты использовал главным образом, чтобы выигрывать мелкие пари. За всю жизнь ты так и не узнал ни огромного счастья, ни огромной боли».
– Погоди минутку, – залепетал Гвидион. – А как же Кардия или Эри? Я любил…
«Ты верил в богов Фаэруна, но поклонялся им только в минуты опасности. Называл Глупца своим отцом, но тем не менее последние годы жизни не проявлял ни особой смелости, ни верности его делу».
Кайрик зевнул.
– По твоим делам быть тебе одним из Лживых, – порешил Повелитель Мертвых, не задумавшись ни на секунду. – Ни одно из божеств не примет тебя в свой рай, поэтому ты останешься моим подопечным. А раз так…
Гвидион вскочил с колен:
– Я умер, сражаясь за Торма! Он должен…
Не успело прозвучать из уст тени имя бога Долга, как короткий меч пронзил ей горло. Гвидион повис в воздухе, пронзенный мечом Кайрика, дергаясь и кашляя. От раны пошел такой холод, какого тень не испытывала за всю свою жизнь и смерть… Лезвие короткого меча запульсировало, постепенно меняя цвет от бледно-красного до темно-алого.
Повелитель Мертвых обратил холодный взгляд на Афа и Пиндикса:
– Кому-то следовало рассказать новичку, что я один имею право произносить имя других богов в Городе Раздоров.
– Мы… мы предупреждали его, Ваше Великолепие, – пролепетал Пиндикс. – Но он считает, что произошла какая-то ошибка. Все твердит, будто кто-то его обманул и…
– Любой, кто попадает сюда, считает, что произошла ошибка, – заметил Кайрик. – Вы двое разделите наказание этой тени, чтобы впредь прилежнее готовить новичков к встрече со мной.
Он вытянул меч из раны Гвидиона, и тень воина рухнула на пол.
– Благодарю, Ваше Великолепие, – сказал Аф, и оба служителя распростерлись ниц перед своим хозяином.
– Что касается участи этой тени… Кажется, Жергал, мы давно не посылали Дендару никаких душ.
«Ночной Змий будет рад вашей щедрости, – согласился сенешаль. – Давненько он не пробовал свеженькой души».
Кайрик вновь скрючился на троне:
– Тогда решено. Отведите тень к Дендару.
Жергал начал писать аккуратным разборчивым почерком, а стражники тем временем схватили Гвидиона. Тень хоть и, ослабела после нападения, но сопротивлялась. Быстроход даже попытался что-то выкрикнуть Кайрику, но из разорванного горла вырвалось только шипение, словно пар из носика вскипевшего чайника.
Внимание Кайрика привлекло неподдельное изумление в глазах Гвидиона. Повелитель Праха взмахнул рукой, и рана в горле мгновенно затянулась.
– Узнаешь меня? – спросил он, лениво постукивая по ножке кресла мечом.
Гвидион указал на кроваво-красное лезвие меча.
– Это был ты, – задохнувшись, произнес он. – Ты явился мне в Таре, притворившись…
«Глупцом, – подсказал Жергал. – В нашем царстве каждое божество имеет свое особое имя. Бог Долга известен здесь как Глупец».
– Притворившись… Глупцом, – покорно повторил Гвидион и поморщился, произнеся святотатство. – Зачем? Чтобы я бросился сражаться с великаном, как спятивший?
– Вот именно, – прозвучал глубокий раскатистый голос откуда-то от дверей библиотеки. – Кайрик любит устраивать себе такие маленькие развлечения.
Жергал, Гвидион и стражники обернулись на голос и увидели перед собой огромную фигуру в древних латах темно-пурпурного цвета с наколенниками и налокотниками, вырезанными из костей дракона. Латы на груди сияли как звезды даже в плохо освещенном зале библиотеки. Пришедший излучал силу и стойкость.
– О нет, – прошептал Пиндикс, – только не он, только не сейчас.
К Кайрику направился Торм Правдивый, грохоча латами при ходьбе, и этот металлический звук разносился эхом по всему замку, напоминая далекую канонаду. Подойдя к Гвидиону, Торм остановился и снял шлем. Быстроход никогда прежде не видел такого безукоризненно красивого молодого воина. В голубых глазах божества сиял праведный огонь, квадратный подбородок свидетельствовал о несгибаемом мужестве.
– Отпусти эту душу, – приказал Торм. – Ты заполучил воина в свое царство благодаря вероломству и трюкачеству. Ты оборвал его жизнь, прибегнув к обману.
Повелитель Мертвых откинулся в кресле и ухмыльнулся:
– Перестань, Торм. Ты ведь не ради этого червя проделал весь долгий путь в Гадес. У тебя есть и другие дела, ты еще не расправился со многими великанами… Разве не так говорят о тебе твои последователи, тормиты?
– Тормиши, – чопорно исправил его бог Долга. – Мне достаточно одной судьбы Гвидиона, чтобы прийти в твой ненавистный замок. Он взывал ко мне. Я отвечаю на его молитвы.
Из груди Гвидиона вырвался вздох облегчения:
– Благодарю вас. Ваша Святость. Я знал, что вы не позволите своему верному…
– Погоди осыпать его похвалами, – перебил воина хитрый Кайрик. – Торму наплевать на твою душу. Просто ему по силам явиться в мой город без приглашения, если кто-то произнесет его имя вслух. Благодаря тебе он оказался в моем доме незваным гостем.
Гнев, который Торм до сих пор с трудом подавлял, вырвался наружу. Он поднял закованный в латы кулак и потряс им перед Принцем Лжи.
– Я в долгу перед своими последователями. Люди зовут меня Торм Правдивый, потому что больше всего на свете я ценю верность. Они прозвали меня…
– Они прозвали тебя Торм Храбрый, потому что ты слишком глуп, чтобы, посчитав потери, покинуть поле проигранной битвы, – прошипел Кайрик. – Знаю я эту песню. Сам недавно повторял ее Гвидиону в Таре.
Торм угрожающе шагнул к нему, потому что сам Принц Лжи до сих пор не покинул свой трон.
– Мы быстро продвигаемся к сути дела. Это на тебя не похоже.
– Ты, наверное, пришел, чтобы выразить мне свое недовольство тем, как я тебя изображал. – Принц Лжи расхохотался. – Уверяю тебя, у меня здорово получилось. Если не считать меча, я изобразил тебя тютелька в тютельку. – Он встал и потянулся. – Так и быть, дам тебе возможность спасти эту бедную обиженную душу.
– Признаешься в своих грехах? – спросил Торм, с подозрением прищурившись. – Гвидион может уйти?
– Ничего я не признаю, – отвечал Кайрик, – но дам тебе шанс спасти этого будущего тормита. – Он пинком отшвырнул Афа с дороги и поднял Гвидиона. потянув за кандалы. – Но прежде чем ты заберешь его под свое железное крылышко, ты должен меня убедить, что он обретет дом среди твоих подданных. Без такой гарантии я не могу освободить ни одну душу из своего царства.
– Если не со мной, – начал Торм, – тогда с…
– Ты не можешь говорить от имени других богов, Торм. Меня даже удивляет, как ты осмелился заикнуться об этом.
Бог Долга вспыхнул, затем обратил твердый взгляд на Гвидиона и промолвил:
– Я могу предложить тебе убежище только при условии, что ты истинно предан мне. Сможешь доказать свою верность?
Тень воина выступила вперед, отойдя от скрюченных стражников и странного молчаливого сенешаля.
– Конечно, – обрадовался Гвидион. Торм вытянул вперед руки ладонями вниз. В скудном свете показались мириады крошечных рун, вырезанных на крагах: на правой перчатке были слова долга на всех известных языках, на левой – слова верности.
По преданию, передававшемуся шепотом из уст в уста, Торма можно было одолеть, если все эти слова будут утеряны. Чтобы предотвратить беду, некоторые тормиши из новообращенных проводили первый год службы, запершись в крохотных кельях, где повторяли слова долга и верности, как мантру, все часы бодрствования. Самые преданные умудрялись продолжать молиться и во сне.
– Прочитай любое слово с правой или левой краги, – торжественно велел Торм.
Гвидион покосился на латы, затем поднял взгляд на бога Долга.
– Я… не вижу никаких слов, Ваша Святость. Во взгляде Торма читалось искреннее сожаление.
– Соглашение, которое я заключил с собственной церковью, предельно ясно, Гвидион Быстроход. Я не могу принять твою душу, если ты не в состоянии пройти простейшее испытание. – К нему снова вернулся гнев, когда он обратился к Кайрику. – Ты заплатишь за все. Я позабочусь об этом.
Принц Лжи развернулся спиной к закованному в латы божеству и неторопливо направился к трону.
– Аф, Пиндикс, возьмите Гвидиона и суньте его в стенку. Не спускайте с него глаз до тех пор, пока я вновь вас не призову.
Гвидион молча взглянул на Торма, прося о помощи, но бог Долга покачал головой. Все надежды погибшего воина рассеялись. Опустив голову, он безропотно позволил стражникам увести себя.
Как только пленник покинул зал, Кайрик взмахнул рукой, вальяжным жестом отпуская Торма:
– Ступай, доложи об этом наказании Совету. Я прекрасно знаю, что стена предназначена для Неверных. Я приказал поместить в нее червя по одной причине: хочу, чтобы ты помнил весь остаток вечности о том, как усугубил участь смертного, сунув свой красивый нос туда, куда не следовало.
– Закон, который правит…
– Мой каприз и есть закон в Городе Раздоров, – отрезал Кайрик. – Ты сослужишь себе хорошую службу, если не забудешь об этом, тем более что ты вторгся на чужую территорию без приглашения. Стоит мне только призвать пару сотен чертей, чтобы те выпроводили тебя…
– Ты мне угрожаешь! – Красивое лицо бога Долга превратилось в львиную морду. – Я заколю любого черта в твоем адском замке, – прорычал он.
– Но на это уйдет какое-то время, – проворковал Кайрик, – так что я успею побывать во всех храмах Торма в. твоем обличье и развязать священную войну. Тебе не хватит мощи остановить меня, ведь ты, Торм, всего лишь полубожество.
Торм направился к выходу. На львиной морде застыл грозный оскал, золотистая грива поднялась дыбом, напоминая нимб вокруг головы.
– Ты не достоин звания высшей силы. – Вспыхнул голубой шар, и Торм исчез.
«Глупцу повезло, что он не знает, насколько на самом деле опасно Ваше Великолепие», – заметил Жергал.
Кайрик вновь вытянул из ножен короткий меч, внимательно осмотрел алое лезвие.
– Знай он об этом, я расправился бы с ним точно так же, как с Ваалом, Миркулом и Лейрой. А вообще-то я все равно его убью. Моему клинку пришлась по вкусу кровь богов. – Он ласково провел рукой по лезвию. – Не правда ли, любовь моя?
«Только если эта кровь пролита за тебя», – промурлыкал соблазнительный женский голосок. Дух меча удовлетворенно свернулся калачиком в глубине сознания Кайрика – такой же темный и зловещий, как любая из пагубных мыслей, вертевшихся в голове бога Смерти.

КНИГА ЛЖИ

Глава, в которой триста девяносто седьмая версия жизнеописания Кайрика получает чрезвычайно резкую оценку к великому волнению иллюстраторов и писарей Зентильской Твердыни.

Бевис служил иллюстратором пятнадцать лет и не мог припомнить ни одной минуты, когда бы ему нравилась его работа. Пальцы, к великому его неудовольствию, были вечно вымазаны чернилами, глаза слезились от резкого запаха красок, и каждый раз, заканчивая рабочий день, он страдал от писчего спазма. Вся проблема заключалась в том, что ничего другого Бевис делать не умел, да и смелости ему не хватило бы найти себе подходящее место в огромном и бурно растущем подземном мире.
Вот он и надрывался изо дня в день, вырисовывая орнаменты на полях проповедей, скучных описаний местных битв и помпезных мемуаров гильдмастеров, надеющихся купить себе место в зентильской истории. Когда же Бевису доводилось трудиться над епитимьями, то работа уже не казалась ему такой утомительной. Подробные описания наказаний за различные грехи обычно сопровождались Красочными иллюстрациями с изображением стражников, мучающих души в Городе Раздоров, – на тот случай, если верующим понадобится напоминание о тех карах, что падут на их головы за отступничество. Все миниатюры, даже с самыми страшными сценами, Бевис обязан был рисовать по определенному образчику. И все же копировать фигурки палачей ему было интереснее, чем без конца марать дешевую бумагу священным символом Маска, готовя для воров, заплативших выкуп, расписки, освобождающие их от наказания.
Последний том, который поручили невдохновенной заботе Бевиса, целиком поглотил его внимание, что до сих пор не удавалось ни одной даже самой жестокой епитимье. Церковь Кайрика не так давно поручила ему почистить собрание законченных страниц, перед тем как отдать их в переплет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46