– Точно так, как взгляд василиска может обратить человека в камень, их кости могут рассказать о его судьбе. Гляди, сержант Ренальдо… – Она указала на сваленные кости. – Вот так выглядит твое будущее.
Возбужденно потирая руки в перчатках, молодой офицер оглядывал крошечную, ярко разукрашенную комнатенку, словно опасаясь, будто кто-то тайком сюда проникнет и украдет секрет его будущего. Когда, наконец, он взглянул на кости, его красивое лицо не скрыло разочарования.
– Так, значит? И как это… э-э-э… понимать?
Илюзина вытянула руку, похожую на когтистую лапку, ладонью вверх:
– Заглядывать в будущее опасно, сержант. Я рискую навлечь на себя гнев мира духов. Надо бы… как-то меня поощрить.
Зентилар злобно выругался. Командир предупреждал его, что старуха – талантливая гадалка, но действует методами мелкой торгашки. Он вынул из-за голенища кинжал.
– Если кто-то к тебе заглянет из мира духов с жалобой, – сказал он, – то я сумею тебя защитить.
Илюзина три раза стукнула по столешнице костлявыми пальцами. Позади нее раскрылся тяжелый полог, расшитый бисером, и оттуда вышел мускулистый здоровяк. Он сложил на груди огромные руки и принялся свирепо разглядывать воина. Ростом он не уступал великану и был такой же уродливый, с поросячьими глазками и носом, сломанным в трех или четырех местах. Судя по дубинке на поясе, усеянной вмятинами и пятнами крови, он сумел отомстить нападавшим.
– Меня защищает Брок, – буркнула Илюзина. – А твое дело платить мне столько, чтобы я могла его содержать. – Она снова вытянула руку и терпеливо ждала до тех пор, пока воин не бросил ей в ладонь серебряную монету и полдюжины медяков.
Старуха закудахтала и быстро перепрятала монеты одну за другой в железный ящик, стоящий у ног. Они зазвенели, упав на дно, как цыганский тамбурин. В такие неспокойные времена ясновидение превращалось в выгодный промысел – даже для таких самозванок, как Илюзина, для которой предсказать будущее было все равно, что пройти сквозь каменную стену.
И все же старуха устраивала целый спектакль посетителям, приходящим за советом. Когда-то она была актрисой и даже пользовалась кое-какой известностью в плохонькой труппе, гастролировавшей по кормирским деревням. Ее способности карманницы были доведены до совершенства хозяином актеров-оборванцев, а заодно она приобрела и навыки в драматическом искусстве.
– Тебя, сержант, подстерегает большая опасность, – начала она, опять нависнув над куриными костями. – Здесь повсюду предатели и еретики. Твоя задача – выгнать их из города.
Зентилар презрительно фыркнул:
– Теперь все знают, что предстоит делать армии, раз Твердыней управляет Церковь. Скажи мне то, что ты не услышала на улице.
– Скоро тебя повысят в звании… – Илюзина ткнула в две перекрещенные кости, вывалившиеся из горки. – …Еще до конца года. Ты давно ждешь высокого звания, и скоро твое желание исполнится.
Это заявление заинтересовало воина, и он уже не так подозрительно смотрел на старуху:
– Каким образом? Я хочу знать, что случится с болваном, который занимает этот пост сейчас?
Илюзина опять вперила взгляд в кости, стараясь придумать такой ответ, чтобы заинтриговать зентилара, но, с другой стороны, скрыть тот факт, что она понятия не имеет, какой пост он хочет получить. Как большинство военных, молодой сержант был честолюбив. Она поняла это сразу, как только он вошел в гостиную, высокомерно вышагивая, словно генерал или сам Зено Миррормейн…
– Расклад не очень ясен, – забормотала она, оттягивая время. Старуха прокляла себя за то, что накануне хватила лишку в «Змеином оке», теперь пары джина не давали ей ясно мыслить. – Дай-ка погляжу повнимательнее.
Когда Илюзина коснулась заскорузлыми пальцами груды костей, она вдруг мысленно куда-то перенеслась. Стены комнатушки как будто отступили, дешевые ковры и лампы под красными шелковыми абажурами с кисточками поглотил туман. Вместо всего этого она видела лишь груду куриных костей высотой с храм Кайрика, которая сияла ярче утреннего солнца. И впервые старуха ясно заглянула в будущее.
– Тебя ждет смерть, – произнесла она глухим голосом, словно взывая к кому-то из Королевства смерти. – Город падет, а его защитники погибнут – одних раздавят в пыль великаны и драконы, других пронзят своими стрелами гоблины и ноллы.
Придя в себя, Илюзина с удивлением поняла, что офицер-зентилар орет на нее, требуя вернуть ему деньги, а Брок успел встать за спину сержанта и оттуда смотрел на старуху, ожидая, что она кивнет – это был условный знак, что клиента пора вышвыривать на улицу. Но Илюзина лишь опустила руку в железный ящик и вытащила пригоршню монет, которую высыпала на стол, не пересчитывая. После этого старуха молча поднялась и прошаркала в заднюю комнату.
Ни в тот день, ни в следующие, она больше ни разу не принимала клиентов. Один раз ей была дарована возможность заглянуть в будущее.
В бессмысленном нагромождении костей она разглядела лицо смерти – смерть грозила не только тому зентилару, а тысячам тысяч жителей Твердыни.
Как гадалка ни старалась, она не могла забыть увиденную картину. Мысль о неизбежном падении города прочно засела в ее сознании и душила ее, как древний саван. С уверенностью, что все они обречены, пришло понимание того, что даже сейчас, в эту самую минуту, когда она сидит, съежившись, в своей маленькой грязной комнатушке, где-то затеваются грязные дела, которые только ускорят наступление ужасного неотвратимого конца.
В катакомбах под храмом Кайрика висел вниз головой труп дракона. Генерал Вакк в тот день на рыночной площади верно догадался, что молодое животное долго не проживет после окончания шествия. От побоев на белоснежной шкуре остались рубцы и шрамы, а многие дни голода совсем истощили зверя – живот у него превратился в пустую впадину под ребрами. Но последним ударом, лишившим его жизни, было нестерпимое горе, что он оторван от своих собратьев, обитающих на ледяных просторах Севера.
Зено Миррормейн, всегда жаждущий пополнить церковную казну, распустил слух на черном рынке, что части трупа можно заполучить для магических заклинаний, но только при условии внушительных пожертвований на храм Кайрика. В первый же день были проданы глаза дракона: их купил чародей Шаналар в качестве основной составляющей для какого-то темного опыта. Затем настала очередь когтей и языка, а вместе с ними и чешуи с живота. Сейчас, хотя не прошло и десяти дней после его кончины, дракон походил на труп воина, брошенный после битвы на съедение воронам.
И все же от трупа еще кое-что осталось, поэтому Зено Миррормейн поставил в катакомбах часового. В конце концов, найдутся покупатели для каждой косточки, для каждого драконьего хрящика, поэтому не стоило, рассуждал церковник, вводить в соблазн магов, которым высокие цены были не по карману.
– А я-то думала, что охранять тритона в том чертовом параде – скука смертная, – пробормотала Брин, размешивая угли в жаровне. – Будет мне урок на будущее, чтобы в следующий раз быстрее салютовала при виде Алгрима.
Она вынула из ножен меч и принялась рисовать на грязном полу перед своим походным стульчиком. Каждый раз она рисовала одно и то же – этакую пикантную сценку, в которой были заняты ее командир-зентилар и различные домашние животные. С начала караула это был уже шестой набросок, хотя в каждом варианте она прорисовывала все меньше и меньше деталей. Наконец она потеряла к рисованию всякий интерес и стерла набросок сбитым каблуком сапога.
Внезапный скрип костей заставил Брин резко вскочить, держа меч наготове. В тусклом мерцающем свете жаровни она вдруг увидела, как труп дракона содрогнулся, одно из его крыльев выскользнуло из веревок и медленно развернулось.
По спине Брин пробежал холодок, до нее словно дотронулись ледяные пальцы страха и сковали ей горло, подавив готовый было вырвался крик.
Веревки упали и со второго крыла животного. Оно тоже лениво расправилось. Годы тренировок в зентиларской армии помогли Брин стряхнуть с себя паралич, порожденный страхом. И все же перед ней был не противник с равнин, не предатель гоблин. Как она ни старалась, ей не удалось ни унять дрожь в руках, ни избавиться от комка в горле. Единственное, что она заставила себя сделать, – осторожно шагнуть вперед.
Труп оставался неподвижен, его крылья развернулись, как у огромной летучей мыши, пробуждающейся с наступлением ночи.
Охранница и труп не шевелились какое-то время, словно играли в какую-то странную живую картину. Наконец Брин набралась смелости и ткнула мечом дракона – труп лишь качнулся на веревках.
– Проклятые церковники, – пробормотала она, дотрагиваясь кончиком меча до обвисших веревок. – Даже узел толком завязать не умеют.
Но как только Брин наклонилась, чтобы вновь подвязать крылья дракона, он поднял голову и секунду смотрел на охранницу пустыми глазницами. А потом мертвый зверь сомкнул челюсти на ее шее и укрыл женщину крыльями, как вампир в мелодраме оборачивает своим плащом упавшую в обморок героиню. Объятие кожаных крыльев заглушило единственный вопль Брин, прежде чем дракон прокусил ей горло.
Окровавленный труп глухо стукнулся об пол, когда кожаная амуниция ударилась о камни. Дракон занялся веревкой, обмотанной вокруг хвоста. Напрасно он пытался высвободиться из прочной пеньковой петли: головорезы Зено Миррормейна на этот раз лучше потрудились над узлами, чем когда закрепляли крылья дракона. Спустя несколько минут животное потеряло терпение. Три яростных укуса покончили с путами, а заодно и оборвали кончик хвоста.
Дракон, давно лишившийся чувства боли, свалился на пол и пошлепал в темноту катакомб. Оставляя за собой скользкий след, он добрался до канализации Твердыни, а оттуда угодил в гнилостные воды реки Теш. Из этой темной густой воды дракон поднялся как феникс, чтобы доставить своему клану весть о мести.
Он взмыл в ночное небо над Зентильской Твердыней на сломанных обледеневших крыльях. Пройдет всего несколько дней, и он окажется дома. И тогда будет брошен вызов десятку взрослых белых драконов. Мольба о мести не имела слов и не могла их иметь, так как язык дракончика в эту самую минуту кипел в каком-то магическом эликсире.
Нет, когда другие драконы обнаружат труп у входа в их пещеру и увидят два выжженных клейма на его боку, их ярость сразу найдет цель.
– Смерть Зентильской Твердыне! Смерть прислужникам Кайрика!
Трим во все горло вопил молитву Зутаму, благодарил его за исключительно холодную зиму и непрерывный поток бродячих воинов-наемников, ищущих золото и славу. Последние годы морозные великаны племени Трима отлично питались, гораздо лучше, чем многие их сородичи в других частях Тара. Слухи, что мифическое Кольцо Зимы можно найти в глубине пещеры великанов, а также старинные бардовские баллады о бесценной короне короля Белдорана, которая якобы тоже находится в этих краях, привели к тому, что сотни искателей сокровищ оказывались у преддверья пещеры великанов, а потом и в костре. Трим и его соплеменники ровным счетом ничего не знали об этих странных и абсолютно беспочвенных историях: они приписывали изобилие корма своему чудовищному покровителю и возносили ему молитвы раз в день, а если снегопад был особенно густ и выпавший снег доходил до носков тримовских сапог, то молитвы произносились дважды в день.
– Мы благодарим тебя, о могущественный ледяной бог, – выкрикнул вожак племени. После чего раздробил пригоршню костей и посыпал осколками хрустальный алтарь, возвышающийся в глубине пещеры. – Мы стираем своих врагов в порошок твоим именем.
Осколки костей, едва коснувшись холодного камня, вспыхнули, объятые пламенем. Алые огненные языки высоко поднялись над алтарем, закружились и заплясали, а затем слились в один. Из этого пламени возникла фигура человека, сжимавшего в руке короткий алый меч.
– Язычники, – прошипел Кайрик, не скрывая презрительной гримасы, исказившей худое лицо. – Сколько лет прошло с тех пор, как я побывал здесь… Пятнадцать? Двадцать? А вы так и не отказались от этой глупости.
Трим схватил пришельца со священного алтаря, но тут же взвыл от боли и попятился, когда бог Смерти превратился в пламя у него в руке. Вожак стаи сунул обгоревшую руку в сугроб и уставился на Кайрика.
Принц Лжи вновь занял место на хрустальной колоде, подбоченясь одной рукой.
– Кто старший в этой…
Кайрик лениво сделал пас в сторону темноволосого великана. Тот как раз тянулся с преувеличенной осторожностью к своему топору, но рука его схватила не деревянный обух, а огромную извивающуюся змею, которая поползла вверх по руке гиганта, перемалывая железные мускулы в фарш.
Когда оба покатились по земле, Кайрик спрятал Сокрушителя Богов в ножны.
– Итак, кто старший в этой жалкой банде?
– Я. Вожак Трим. – Гигант завернул раненую руку в край накидки и с трудом поднялся с земли. Он подал своим соплеменникам знак, и те, стоящие до сих пор в полном оцепенении, бросились со всех ног помогать пострадавшему товарищу. Понадобилось усилие десятка великанов, чтобы оторвать змею от руки и разбить ей голову о стену пещеры.
– Лучше бы тебе сойти с алтаря Зутама, – предостерег Трим, глядя на Кайрика прозрачными голубыми глазами. – Он не любить магов, особливо тех, кто прерывать наши молитвы.
– Сколько же магов успешно «прерывали ваши молитвы» в прошлом? – поинтересовался Принц Лжи. – Неужели Зутаму приходилось иметь дело со многими, кто расхаживал по алтарю? – Поймав бессмысленный взгляд вожака, Кайрик оставил расспросы. – Ты, Трим, вместе со своим кланом в скором времени окажешь мне ценную услугу. Это великая честь.
– Мы не работать на бродяг, – ощетинился вожак.
– Ага. И вааще, шо ты о себе удумал? – огрызнулся один из великанов. Задав свой вопрос, он потянул за нижнюю губу, словно ожидая, что сейчас последует второй вопрос. Не последовал.
– Не думаю, что кто-то из вас помнит меня, – вздохнул Кайрик и указал на груды человеческих костей, разбросанных в остывшем очаге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46