Вот и на этот раз она все тщательно продумала, взвесив все за и против. Она досконально знала свой организм и могла верно судить о его физических возможностях. Сейчас она пришла к выводу, что полностью выздоровела. В магазине ее тепло приветствовал весь персонал - люди и на самом деле любили свою хозяйку. Они не увидели ничего особенного в том, что она вернулась. Только Пола, нервничая, озабоченно ходила за бабушкой по пятам.
- Пожалуйста, дорогая, перестань за меня беспокоиться, - довольно резко потребовала Эмма от своей внучки, когда та зашла в офис, чтобы посмотреть, все ли там в порядке, ворча себе под нос, что нельзя так наплевательски относиться к собственному здоровью.
Сняв твидовое пальто с меховой подстежкой и повесив его в шкаф, она подошла к камину, чтобы погреть руки у огня. Затем прежней энергичной походкой направилась к столу. Шаги ее были бодры и пружинисты, держалась она прямо и независимо, как всегда, - уверенная в себе, не раздираемая больше ненужными сомнениями.
Темная глухая волна, накрывшая ее с головой сразу же, как только Гэй рассказала ей о предательском заговоре детей, наконец-то отступила - пусть медленно, болезненно, но все же отступила. Зловещие выводы, которые сами собой напрашивались из ее разговора с Гэй и прослушанной пленки, не оставляли сомнений в гнусном предательстве. Но это не подавило, а лишь закалило ее душу, помогло взглянуть на окружающий мир холодно и предвзято, увидев его таким, каков он есть на самом деле, а не каким кажется под влиянием никому не нужных эмоций. Во время болезни, призвав на помощь всю свою железную волю, чтобы попытаться выжить, она многое передумала, и теперь ей не в чем было себя упрекнуть. Умиротворение было бальзамом для ее усталой души, потоком теплого яркого света, придававшим ей новые внутренние силы. Стычка со смертью только укрепила твердость ее духа и несгибаемую храбрость. Жизнелюбие снова вернулось к ней - теперь оно стало мудрее, в нем была спокойная уверенность, защищавшая Эмму, подобно панцирю.
Усевшись на свое обычное место за массивным резным столом эпохи первых Георгов, она совсем успокоилась: сейчас она снова была у штурвала своего корабля. Поглядев на встревоженное лицо Полы, Эмма не смогла удержаться от улыбки:
- Да я же совсем здорова. Разве ты не видишь? - на этот раз ласково улыбнулась она, стараясь успокоить внучку.
Действительно, выглядела она вполне выздоровевшей, хотя отчасти это объяснялось тонко и терпеливо проделанной утренней „операцией". Увидев в зеркале бледное лицо с морщинами возле глаз и рта, она отказалась от одежды темных и мрачных тонов, которую обычно предпочитала, и надела яркий светлый, тонкой шерсти, костюм кораллового оттенка с воротником, складки которого мягко облегали шею. Она знала: эта расцветка и облегающий воротник скрадывают бледность лица, делают менее заметными ее морщины, для борьбы с которыми в ход пошла также не слишком бросавшаяся в глаза косметика, довершавшая тот новый имидж бодрости и здоровья, который теперь не могла не заметить Пола.
Конечно же, Пола понимала, что эффект этот достигнут искусственно: как никто другой, она знала все многочисленные и разнообразные уловки Эммы, которые та применяла всякий раз, когда ей хотелось произвести впечатление. Она улыбнулась про себя. До чего же хитра бывает порой ее бабушка! Вместе с тем, Пола не могла не почувствовать в Эмме внутреннюю силу, прилив энергии и целеустремленность. Тщательно присматриваясь к ней, Пола должна была честно признать, что перед ней сидит сейчас прежняя, заметно помолодевшая Эмма.
- Я тебя знаю! - мягко ответила Пола с улыбкой, в которой, однако, промелькнула легкая укоризна. - Дай тебе волю - и ты будешь работать все двадцать четыре часа в сутки. Нельзя так перенапрягаться в первый же день...
Эмма откинулась на спинку стула, благодаря Бога, что она еще живет, снова на ногах и может вернуться к своему делу. В этот момент она готова была бы довольствоваться и самым малым!
- О дорогая, я и не собираюсь этого делать, - быстро ответила Эмма. - Пара телефонных звонков и кое-что продиктовать Гэй - вот, собственно, и все. Обещаю тебе, что не стану перенапрягаться.
- Хорошо, - недоверчиво отозвалась Пола, сомневаясь, правда, что бабушка на самом деле так и поступит (Эмма обладала способностью увлекаться делами, и ее затягивало помимо собственной воли). - Я верю, что ты сдержишь свое обещание, - добавила внучка, сразу посерьезнев. - А сейчас мне пора в наш отдел мод на встречу с оптовым покупателем последних моделей. Я потом загляну к тебе и проверю, как идут дела.
- Между прочим, Пола, я собираюсь отправиться в Пеннистон Роял на следующий уик-энд, - заметила Эмма, когда внучка была уже в дверях. - Надеюсь, ты составишь мне компанию?
Пола остановилась на пороге и обернулась.
- Конечно! С большим удовольствием! - воскликнула она с загоревшимися глазами. - Когда ты точно собираешься ехать, бабуля?
- Ровно через неделю. В пятницу с утра. Но мы еще успеем это обсудить.
- Замечательно. После встречи я зайду к себе, разберусь с бумагами и, если на следующую пятницу что-то назначено, постараюсь отменить. По-моему, ничего особенно важного всю ту неделю у меня нет.
- Вот и отлично. Приходи сюда сегодня днем в четыре, тогда все и распланируем.
Кивнув в знак согласия, Пола вышла из кабинета с сияющей улыбкой: еще бы, провести целый уик-энд в Йоркшире в их родовом поместье! Подобная перспектива обрадовала ее еще и потому, что тем самым бабушка, значит, продлит себе отдых после болезни - весьма мудрый шаг, известие о котором Пола встретила с большим облегчением.
Эмма сделала все, как обещала, разобрала наиболее срочную корреспонденцию, немного подиктовала Гэй, а затем, также накоротке, встретилась с Дэвидом Эмори, мужем Дэзи и отцом Полы, содиректором компании „Харт Сторз". Дэвиду Эмма доверяла безгранично: ее любимчик, он нес на себе нелегкое бремя управления текущими делами всей сети ее магазинов. В четыре, когда она как раз доканчивала свой последний на сегодня разговор по телефону, появилась Пола с чайным подносом. Задержавшись у дверей, она взглядом спросила бабушку, не помешает ли той ее приход.
Эмма кивнула и нетерпеливо махнула рукой, приглашая ее войти.
- Хорошо. Будем считать, что вопрос исчерпан. Жду тебя в субботу. До свидания.
Положив трубку, она пересекла комнату и подошла к камину, где Пола, сидя за низеньким столиком, уже начала разливать чай.
Наклонившись к огню, чтобы согреть руки, Эмма удовлетворенно заметила:
- Она из всех них самая капризная. Даже не думала, что мне удастся ее уговорить. Но она согласилась! - Эммины зеленые глаза мрачно поблескивали в отсветах горевшего камина, на губах играла презрительная полуулыбка.
- В общем-то, у нее не было выбора, - пробормотала она себе под нос, усаживаясь на диван.
- О ком ты, бабушка? С кем ты говорила? - спросила внучка, передавая Эмме чашку с чаем.
- Спасибо, дорогая. Это твоя тетя Эдвина. Никак не могла решить, сумеет ли она изменить свои планы и приехать или не сумеет! - с издевкой рассмеялась Эмма. - Но ничего, в конце концов все-таки сумела. Так что в Пеннистон Роял она выберется. У нас будет настоящее семейное сборище. Приедут все.
Пола сидела, низко опустив голову над чайным подносом. Когда она украдкой взглянула на бабушку, то заметил, что та улыбается.
- Кто это все? - спросила она лукаво. - И что вообще все это значит? - Теперь в ее голосе прозвучала и нотка растерянности.
- Кто все? Твои тетки, дяди, кузены...
Хмурая тень пробежала по лицу Полы, погасив улыбку.
- Но зачем? - Пола резко выпрямилась на стуле. - Зачем, скажи, им всем приезжать? - воскликнула она в состоянии легкого шока. - Ты же знаешь, если они соберутся, беды не миновать. Всю жизнь так! - Глаза ее были широко открыты, в них застыл ужас.
Реакция Полы поразила Эмму. Тон ее ответа был резок, хотя она и старалась говорить как можно спокойнее:
- Какая еще беда? Уверена, все будут вести себя наилучшим образом!
Нечто похожее на ухмылку на миг появилось на бабушкином лице. Откинувшись на спинку дивана, она с решительным видом закинула ногу на ногу и, отпивая чай, заключила уже совсем беспечно, но твердо:
- У меня нет на сей счет абсолютно никаких сомнений, Пола! - Ухмылка на ее лице превратилась в полноценную улыбку.
- Но, бабушка, как ты могла! - осуждающе запротестовала внучка. - Я-то думала, что мы с тобой отдохнем, насладимся тишиной... - Пола в сердцах прикусила нижнюю губу. - И вот ты взяла и все испортила! Ну, кузены - это еще куда ни шло. Но остальные! Уф-ф... Кит, Робин и другие - все вместе? Да это же непереносимо!
Она передернула плечами, и по лицу ее пробежала гримаса отвращения при мысли, что придется провести уик-энд в обществе всех ее дядей и теток.
- Ты уж поверь мне, дорогая, пожалуйста, - мягко попросила бабушка. Тон ее был таким подкупающим, что беспокойство Полы начало стихать.
- Что ж, раз ты не боишься... Но затевать такое сборище, когда ты еще не оправилась после болезни, не знаю, право. Полный дом народу... Это и здоровому не так легко вынести... - Голос ее беспомощно осекся, как только она с грустью поняла, что изменить уже ничего нельзя.
- Народу, говоришь? Но разве можно назвать их народом, дорогая? Они моя семья. Хотим мы этого или нет.
Пола молчала, уставившись на чайник. Беспокойство так до конца и не улеглось. Уловив в голосе Эммы нотку ехидства, она метнула на бабушку быстрый взгляд. Нет, по лицу ничего не определишь - одна улыбка и ничего больше. Наверняка, в тревоге решила она, бабушка что-то замышляет. А может, все это только ненужные подозрения с ее стороны?
- Ну что ж, я рада, что будут мама и папа. Я их уже целую вечность как не видела. - И она изобразила на лице безмятежную улыбку. - А зачем, скажи мне, бабушка, ты все-таки их всех решила собрать, а? - быстро, наконец решившись, в последний раз спросила Пола.
- Просто потому, что мне показалось, нам всем будет приятно собраться после моей болезни - мне, моим детям и внукам. Я ведь не так-то уж часто их вижу, дорогая. - И мягко прибавила: - Ты не находишь?
Взглянув на бабушку в упор, Пола, к своему ужасу, обнаружила, что, невзирая на мягкий голос, выражение бабушкиных глаз оставалось столь же холодным и твердым, как большой изумруд, блестевший у нее на пальце. Впервые Поле сделалось на мгновение даже страшно - это выражение глаз было ей знакомо. В нем сквозили упрямство и угроза.
- Конечно, нахожу, - ответила Пола тихо, почти шепотом.
Она боялась расспрашивать дальше, а с другой стороны, ей не хотелось, чтобы подтвердились ее самые худшие опасения.
На этом разговор прекратился.
Они с бабушкой выехали из Лондона ровно через неделю - в пятницу на рассвете. Часть дороги до Йоркшира моросил холодный дождь. Однако едва их „роллс-ройс” с ревом выскочил на новое скоростное шоссе, построенное вместо старой Грейт Норс роуд, погоду словно подменили. Дождь прекратился, и хотя небо некоторое время еще оставалось хмурым и затянутым тучами, то тут, то там сквозь серизну все чаще пробивались солнечные лучи. Шофер Смизерс, служивший у Эммы вот уже пятнадцать лет, знал дорогу, как свои пять пальцев: он заранее готовился к любому неудобному ее участку, мог сказать, когда шоссе сделает очередной зигзаг, плавно тормозя или, наоборот, увеличивал скорость, если был уверен, что впереди не предвидится никаких неприятностей. Внучка и бабушка в начале пути немного поболтали о том о сем, но большую часть времени Эмма дремала, а Пола предавалась своим тревожным мыслям о том, что готовит ей грядущий уик-энд. Несмотря на все заверения в обратном, он представлялся неотвратимо надвигавшимся кошмаром. Ее дяди и тетки... При одной мысли о них на Полу накатывало оцепенение - она сидела, тупо уставившись в окно машины.
Кит. Поле он казался чванливым, высокомерным, неискренним и честолюбивым человеком, чья лютая ненависть к ней была лишь прикрыта тоненьким фиговым листком показной сердечности. С ним вместе наверняка будет и его жена Джуна, на редкость холодная и фригидная женщина - Пола и ее кузен Александр в детстве злорадно окрестили ее „декабрем". Навеки замороженная, она, казалось, была начисто лишена всякого чувства юмора: с годами она стала как бы вялым отражением Кита, его бледной тенью. А дядя Робин? Это был уже совсем другой экземпляр. Красивый, едкого ума, блестящий собеседник, тем не менее он непостижимым образом нес на себе следы вырождения. Поле он напоминал рептилию - невзирая на весь его лоск и шарм, он мог быть крайне опасным, и не удивительно, что Поле человек этот внушал отвращение. Особенную неприязнь вызывало у нее то, что он относился к своей жене Валери, приятной и миловидной женщине, с ледяным презрением, граничащим с жестокостью. Меньше всего Пола знала тетю Эдвину: большую часть времени та проводила в болотистой Ирландии со своими любимыми лошадьми. Внешности она, по воспоминаниям Полы, была самой суровой, отличалась снобизмом, не слишком большим умом и постоянно брюзжала. Красавицей среди ее теток была одна лишь Элизабет, которая могла быть по-своему забавной, но ее переменчивость и капризная кокетливость действовали Поле на нервы.
С печальным вздохом Пола отвернулась от окна, запретив себе думать о родственниках, которые в большинстве своем были ей неприятны и в каждом из которых таилась какая-то угроза, словно они не одна большая семья, а враждующие между собой воины, хорошо вооруженные и в любую минуту готовые нанести удар. Да, именно так - они никогда не объединялись друг с другом, а постоянно спорили. Чтобы не думать больше о них, Пола стала мысленно рисовать себе Пеннистон Роял, любимое ею чудесное старинное имение, полное красоты и тепла. Пожалуй, так, как она, его ценила только одна Эмма.
Пола представила, как пускает своего жеребца вскачь по вересковому лугу ранним бодрящим утром, и тут неожиданно перед ней всплыло лицо Джима Фарли. Джим, ее любовь. Она закрыла глаза - сердце ее сжалось, к горлу подступил ком, голова пошла кругом. Нет, не думать о нем! Забыть!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67