Она уловила запах еды. Что-то варилось в двух котлах, подвешенных над костром.
– Где Хорек? Убрался в свою нору? – Каждое произнесенное слово давалось Эстер ценой мучений, но она не желала признаться в этом своим палачам.
Форжер не замедлил явиться ее взору, прикрикнув:
– Заткнись, дрянь!
Эстер огляделась, высматривая, где расположились сообщники Хорька. Их не было видно. Может быть, они стерегут подступы к костру, у которого собрались ужинать их хозяева. Она была уверена, что и тем и другим недолго осталось жить.
Она приподнялась, села и устремила на него взгляд.
– У тебя есть выбор, Хорек, – или ты умрешь быстро, если отпустишь меня, или будешь умирать долго-долго и в мучениях, если тронешь меня еще хоть раз!
Форжер обнажил кинжал, но Эстер рассмеялась ему в лицо.
Поигрывая кинжалом, Форжер обратился к своему дружку графу Орсиони:
– У нее зеленые глаза, как у болотной ведьмы. Не испытать ли ее огнем? На костер ее!
Эстер набралась мужества, чтобы ответить негодяю:
– Все, что ты сделаешь со мной, отыграется на тебе же. Так что будь поосторожней и в словах, и в поступках, Форжер. – Голос ее звучал уверенно, но в душе ее такой уверенности не было – одна лишь отчаянная надежда на скорое появление Халида. – Принц, мой супруг, выручит меня и ребенка, которого я ношу.
– Ты беременна? – взвыл от злобы Форжер, делая шаг к ней.
– Держи себя в руках! Вспомни, что я тебе говорил! – Граф Орсиони предупреждающе повысил голос.
Форжер с недовольным рычанием отступил. Как он был похож сейчас на маленького коварного хищного зверька.
Орсиони помешал содержимое в котлах.
– Ужинать засветло не в обычаях цивилизованных людей, – пробормотал он.
– А зажигать огонь ночью опасно, – возразил Форжер.
– Ты выразил желание, чтобы принц отыскал нас. Лучшим маяком для него как раз будет костер в ночи.
– Я хочу заранее знать о его приближении, глупец! – презрительно оборвал приятеля Форжер.
– Глупец? Это я, по-твоему, глупец?!
– Прости, прости. Мои нервы пошаливают, – тотчас извинился Форжер, стараясь избежать ссоры. – Смотри, чтобы твое варево не подгорело.
Орсиони недовольно проворчал:
– Сассари самый умный из нас. Он смылся домой.
– Что вы там такое готовите? – с гримасой отвращения поинтересовалась Эстер. От запаха ей становилось дурно.
– Путанская паста – так называется это блюдо, – ответил Орсиони.
– Она смердит, как тухлая рыба.
– Мы, итальянцы, прозвали его «Соусом потаскушек», – объяснил граф. – Все из-за его особого аромата. Оно воняет, как шлюха, которой много раз попользовались…
Форжер громко расхохотался, заглушая окончание фразы Орсиони. Однако похабный смысл изречения вполне дошел до нее.
– Когда мы попользуемся тобой всласть, ты будешь пахнуть точно так же, – сказал Форжер.
Эстер сделала попытку убежать от костра. Форжер догнал ее, толкнул, и она упала на землю. Он замахнулся ногой, нацелившись ей в живот.
С силой, рожденной отчаянием, Эстер схватила его за сапог и отвела удар. Форжер дернулся, освобождая ногу, но, потеряв равновесие, свалился на камни, сильно ударившись затылком.
– Только попробуй навредить моему ребенку! Тогда и адово пекло покажется тебе раем, – пригрозила Эстер.
– Хорошо сказано, принцесса! – прозвучал голос за спиной у двух негодяев.
Орсиони и Форжер оглянулись и вскочили, будто сама земля подбросила их вверх.
С обнаженным ятаганом в руке их поджидал Султанский Пес.
– Нас двое против одного! – усмехнулся Форжер. – Готов ли ты умереть?
– Один трус и один сутенер вряд ли достойные противники для мужчины-воина, – сказал Халид.
– Нападай на него, чего ты ждешь? – приказал Форжер графу, но Орсиони отказался.
– Нападай ты, ведь он твой враг. Вот и убей его! Форжер взглянул на приятеля.
– Тогда, может, вместе?
Орсиони кивнул и нагнулся за своим, мечом, лежавшим на земле возле костра, но Эстер оказалась проворней. Она успеха схватить меч и направить острие в грудь Орсиони. Тот отшатнулся.
– Двое против двоих! – объявила Эстер. – Силы равны.
– Оставайся на месте, принцесса, – распорядился Халид. – Используй меч только для самозащиты.
Форжер обнажил свой меч, а граф – кинжал. Вместе они ринулись на принца, и все трое принялись кружить вокруг костра в зловещем танце.
Орсиони пятился, потому что обладал лишь жалким оружием. У него не было желания атаковать воина с ятаганом, да к тому же, несомненно, искусного бойца.
– Вы танцуете или сражаетесь? – подначивал их Халид.
Неожиданно Форжер сделал выпад, и Халид отпрыгнул. Принц так долго ждал этого поединка, что намеревался насладиться им сполна.
– Когда мы прикончим тебя, – шумно дыша, произнес Форжер, – Орсиони поместит твою возлюбленную в портовый бордель. Любой мужчина будет использовать ее за умеренную плату.
Халид никак не реагировал на издевки Хорька. Чтобы справиться с двумя противниками, требовалось прежде всего хладнокровие.
– После того, как я попользуюсь ею сам, – добавил Орсиони, – я привяжу ее голую к кровати, и мои клиенты добавят к твоему семени еще и своего.
Халид невольно взглянул на графа. Уж слишком мерзок на язык был этот титулованный содержатель притонов. Заметив, что Халид отвлекся, Форжер замахнулся мечом и сделал шаг вперед, в пределы круга, который Халид описывал своим ятаганом.
С ловкостью опытного воина Халид отклонился в сторону от рубящего удара и мгновенно восстановил равновесие. Сам он нанес ятаганом разящий удар слева по Орсиони. К внезапной атаке граф был не готов. Его голова легко отделилась от шеи, но сила замаха Халида была столь велика, что по инерции ятаган вылетел из его руки.
– По-прежнему двое на одного, – злобно ощерился Хорек, преграждая принцу путь к потерянному оружию. – Мой меч и я против тебя!
С дикой яростью он стал наседать на Халида, но тот ловко избегал опасности.
– Кинь мне кинжал! – крикнул Халид Эстер. Однако вряд ли Эстер могла его услышать. Расширенными от ужаса глазами она смотрела, как из обезглавленного трупа Орсиони хлещет потоком кровь, а в видениях ей представлялась схожая картина гибели ее отца.
– Эстер, кинжал!
Словно откуда-то издалека донесся до нее голос принца и вернул ее к реальности, Эстер сжала рукоять меча и бросилась в атаку на Хорька. Форжер изловчился и лягнул ее сапогом в низ живота. Прижав руки к животу, Эстер осела на землю. Страшная боль пронзила ее.
Халид, хотя и безоружный, устремился на Форжера с тыла, но граф успел развернуться и взмахнуть мечом. Острие прочертило на груди Халида полосу, которая тотчас начала набухать кровью.
Оступившись, Халид упал навзничь, выкрикивая:
– Эстер!
– Халид! – простонала Эстер. Ее взгляд застилал кровавый туман. Она все еще боролась со своим кошмаром.
– Эстер! – взывал к ней Халид.
Не обращая внимания на жгучую боль в животе, Эстер схватила кинжал, заставила себя сесть и метнула тяжелое лезвие в Форжера. Прицел ее был точным. Кинжал вонзился в затылок Форжера с такой силой, что кончик лезвия вышел из его горла под подбородком.
Одновременно меч Хорька опустился на Халида, но удар был нанесен плашмя, и принц отбил его рукой. Больше Форжер уже не угрожал ему. Захлебываясь кровью, граф выронил меч, поднес руки к горлу и упал, уткнувшись лицом в камни.
Халид вскочил на ноги и поспешил к Эстер. Она лежала на боку, мучаясь от невыносимой боли, закрыв глаза и жадно ловя ртом воздух.
Халид опустился рядом с ней на колени, попытался приподнять ее.
– Очнись, принцесса.
Эстер открыла глаза и застонала.
– Он ранил меня, – пожаловалась она.
– Все будет хорошо. Я тебе помогу. Скоро мы будем дома.
– Я перебил всю стражу Хорька, но это заняло больше времени, чем я рассчитывал, – раздался позади голос Малика. – Прости, что я запоздал.
– Моя жена ранена. – Тон Халида был ровен, безжизнен. Так люди произносят слова в момент великой печали.
– Боюсь, твоя жена потеряла ребенка, – сказал Малик. – Отвези ее к Михриме, это ближе, чем Девичья Башня.
Халид взглянул на жену. На остатках ее одежды, порванной Форжером, проступало, все увеличиваясь в размерах, кровавое пятно.
И тогда легендарный Пес Султана, безжалостный каратель, наводящий страх на жителей империи, поднял лицо к небу и издал жалобный, леденящий душу вой, оплакивая свою потерю.
23.
Эстер выплыла из темных глубин беспамятства, но никак не могла выбраться на поверхность, полупрозрачная пелена никак не отпускала ее. «Я умерла, – возникла у нее в сознании пугающая мысль. – Или это всего лишь страшный сон?»
Как будто издалека доносились до нее чьи-то приглушенные голоса. В невнятном говоре ей удалось разобрать слова: ребенок и кровотечение. Хлопнула дверь и наступила полная тишина.
Эстер открыла глаза и уставилась в потолок. Ей хотелось убедиться, что она все-таки жива, но обречена терпеть невыносимую боль.
Сильные руки нежно, но настойчиво заставили ее вновь опуститься на подушки. Она чуть повернула голову и увидела осунувшееся, печальное лицо мужа. Ее муки, ее боль передались ему.
Он присел на край кровати и ласково коснулся ее щеки.
– Тебя слегка ранили, любимая.
– А мне кажется, что я ранена смертельно. Халид сделал попытку улыбнуться, хотя это не очень-то хорошо у него получилось.
– Ты еще будешь лазить по деревьям через несколько дней, обещаю.
Какая у нее рана? Почему такая боль? Эстер терялась в догадках. Перед ее мысленным взором мелькали в жуткой пляске кинжалы, мечи, ятаганы, но она не могла припомнить, чтобы какое-то оружие ранило ее.
– Твое умение обращаться с кинжалом спасло мне жизнь, – сказал Халид. – Это был воистину мастерский бросок. Аллах направил твою руку!
Он наклонился и поднес кубок к ее губам. Каждый мускул ее тела противился любому движению, но настоящий кратер, исторгающий боль, располагался в нижней части ее живота. Там было сосредоточие ее мучений. Вместе со страданием пришло и ужасное воспоминание.
– А ребенок? – Эстер едва шевелила губами, задавая этот вопрос.
– Лекарь обещал, что ты родишь еще дюжину здоровых детишек.
– А этот наш первенец? – Сердце ее почти остановилось, в глазах помутилось. Она уже знала ответ.
– Мы его потеряли…
Слезы покатились по лицу Эстер. Она жалела не родившегося ребенка, жалела себя.
– Ты пострадала, спасая мне жизнь, – сказал Халид. – Я виноват перед тобой.
Но Эстер не услышала его покаянных слов. Даже короткий разговор и последующие за ним слезы истощили ее силы. Она вновь впала в забытье.
Халид нежно поцеловал ее. На губах он ощутил вкус снадобья, которое она послушно выпила. Теперь его Эстер будет спать долго-долго, и спасительный сон оградит ее от боли и от горечи утраты.
– Прощай, принцесса, – прошептал Халид, встал, выпрямился, стер с лица предательскую, недостойную мужчины соленую влагу.
За дверью его поджидала Михрима.
– Не будем тревожить ее до завтра, – сказал он матери.
Та кивнула, но тут же поинтересовалась:
– Ты сказал ей?
– Да. – Настойчивость матери вызывала в нем глухое раздражение.
– И как она восприняла новость?
– Поплакала, а потом уснула. Лекарство подействовало быстро.
– А ты? Как себя чувствуешь ты?
– Могла бы догадаться сама, как я себя чувствую, – вырвалось у него почти грубо.
– Я беспокоюсь о тебе, мой сын.
– Ты? Беспокоишься обо мне? – Халид не верил своим ушам.
– Тебе трудно в это поверить, я знаю. Михрима дотронулась до руки сына, и он вдруг ощутил нежность этого прикосновения. Глаза ее наполнились слезами. Она приподнялась на цыпочки и дотронулась пальцами до его изуродованной шрамом щеки. Впервые в жизни она позволила себе обласкать сына.
– Мое сердце разрывается от горя из-за твоей утраты. Ты, единственный из моих сыновей, оставшийся в живых, и я дорожу тобой.
Халид смягчился.
– Ты дорожишь мною?
– Да, я люблю тебя, Халид.
– Спасибо тебе за это, мать. – Он положил руку ей на плечо и повел по коридору прочь от комнаты Эстер. – Не сделаешь ли ты кое-что для меня? – спросил он.
– Все, что ты попросишь, сын мой.
– Возьми на себя заботу о моей жене и каждый вечер докладывай мне, как протекает ее выздоровление.
– Докладывать тебе о ней? – от неожиданности Михрима даже оступилась на ходу. – А что у тебя, нет своих глаз, чтобы увидеть ее воочию? Или ты опять куда-то собрался уезжать?
– Я никуда не уезжаю, – глухо сказал Халид. – Однако я ее больше не увижу.
– Ты что, с ней разводишься?
– Я отправляю ее домой.
– Дом твоей жены там, где ты.
– Ее дом в Англии.
– Но ты же любишь ее, не отрицай. Все давно это поняли.
– Я очень люблю свою жену, – подтвердил Халид, – но отсылаю ее домой. Я сделал ее своей рабыней, а потом вынудил выйти за меня замуж, но она не приняла душой и сердцем наш брачный обряд. И все же, рискуя собой, она спасла тебе жизнь, а потом и мне. Мы обязаны хоть в малой степени вознаградить ее. Все, что она хочет, – это возвратиться к своей семье в Англию.
– Она говорила тебе об этом?
– Много раз. Вправе ли я теперь отказать ей в том, что желает ее сердце?
– Значит, ты объявишь о разводе с ней в присутствии свидетелей? Так положено.
– Я не разведусь с ней. Эстер моя жена. Никакая другая женщина не займет ее место в моей жизни.
– Не намереваешься же ты оплакивать ее до конца дней своих? – Михрима повысила голос почти до крика.
Халид остановил ее неожиданным поступком. Он расцеловал ее в обе щеки, затем повернулся и, не оглядываясь, удалился. Михрима проводила взглядом одинокую фигуру сломленного горем мужчины – своего единственного сына.
Если б это только было возможно, то Эстер чувствовала себя еще хуже, чем накануне своего продолжительного сна. И тело и душа ее мучились одинаково.
– Доброе утро! – приветствовала ее пробуждение Михрима.
Эстер обвела комнату взглядом.
– А где мой муж?
– Моего сына вызвали во дворец к султану, – ответила Михрима, удивляясь ее интересу к тому, что делает и где находится принц. – Как ты себя чувствуешь?
– А как бы ты себя чувствовала, если б потеряла своего первого ребенка?
– Лекарь сказал, что ты родишь еще много детей. – Михрима подала ей чай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46