установка ванны эмма
Девять из них были облачены в белые муслиновые шаровары, яркие туники, шелковые накидки, обуты в бархатные туфельки без каблуков. Головы венчали шапочки из золотой парчи.
Но именно десятая женщина сразу же привлекла бы к себе внимание любого зрителя. Одетая в мужское платье, она подвела себе углем брови и нарисовала над верхней губой усики. Эта женщина в накинутом на плечи меховом плаще овчиной наизнанку сидела задом наперед на ослике. Одной рукой она сжимала хвост этого животного, в другой держала гирлянду из головок чеснока.
Кто-то подхлестнул ослика, тот засеменил, а женщина потеряла равновесие и, весьма грубо ругаясь и одновременно смеясь, сползла на бок осла. Она попыталась сесть ровно, но чем громче она смеялась и нещадно ругала бедное животное, тем безуспешнее были ее попытки. Вскоре она вообще слетела с ослика на землю.
– Я тоже хочу попробовать! – взмолилась Эстер.
– Но твоя рука! – возразила Тинна.
– Я обойдусь одной рукой, – убеждала всех Эстер, которой не терпелось испытать себя.
Нур-Бану вопросительно посмотрела на Михриму, и та кивнула в знак согласия.
– Дайте Эстер попытать счастья, – распорядилась султанская бас-кадин.
Эстер сменила плащ на вывернутую наизнанку овчину.
– Готова поспорить с кем угодно, что ты удержишься на этом глупом ослике хоть целую вечность, – заявила Шаша, рисуя Эстер углем ужасающие брови и усы.
Один из евнухов помог ей сесть на осла. Она левой рукой схватилась за ослиный хвост, а на раненую правую руку повесила бусы из головок чеснока. Кто-то толкнул ослика ногой. Ослик смешно взбрыкнул, вызвав у всех приступ веселья. Эстер сильно тряхнуло, но она усидела. Она сама не могла не рассмеяться, представив себя в таком нелепом наряде с нарисованными усами, сидящей задом наперед на осле.
Между тем животное решило проявить характер и, выбрав себе цель, пустилось рысцой по одной из садовых дорожек. Евнухи пустились вдогонку, чтобы вернуть его на поляну и направить по заранее определенному кругу, но ослик был быстр, а главное, упрям. Неизвестно, в какие дали он унес бы Эстер, если б сильная рука не ухватила его за поводья.
Ослик резко остановился, взрыхлив копытцами землю, а Эстер грозило неминуемое падение, но те же сильные мужские руки подхватили ее на лету и поставили на ноги.
– Ты соображаешь, что делаешь? – потребовал у нее ответа прекрасно знакомый ей и явно разгневанный голос.
Гаремные красавицы, гонявшиеся за ослом, вмиг бросились врассыпную, заслышав грозный рык зверя.
– Я снова собираюсь сбежать, – насмешливо объявила Эстер, ничуть не испугавшись. – Мог бы и догадаться! Я хорошо придумала? В таком виде меня никто бы не узнал, и я успела бы удрать далеко.
По мере того, как она несла эту чушь, изувеченная щека Халида начала подергиваться в нервном тике.
Присутствующий при этой сцене Мурад забавлялся от души, наблюдая за супругами. Какое славное развлечение доставили ему кузен и его жена. Зато следившие за происходящим издали особы слабого пола пришли в ужас. Чтобы женщина так неуважительно вела себя с мужчиной – такого не было в веках. И не просто с мужчиной, а с самим Псом Султана!
У Халида вместо слов из горла вырвалось лишь глухое рычание.
– Сожалею, что огорчила тебя, – сказала Эстер, на всякий случай отступив от него на пару шагов. – Твоя мать позволила мне принять участие в игре.
Теперь искаженное гневом лицо Халида было обращено к матери.
– Как ты могла допустить подобное?
– «Стамбульский кавалер» – вполне безобидная игра, – ответила Михрима.
– Безобидная? А что, если она носит во чреве моего ребенка и свалилась бы с осла?
– Я этого не учла, – не очень искренне повинилась Михрима.
– Твоего ребенка? – переспросила Эстер. Мысль о том, что она может стать матерью, как-то не приходила ей в голову.
Халид посмотрел на нее осуждающе.
– Рождение детей – это естественный результат близости между мужем и женой Мурад позволил себе вмешаться:
– Любая из этих гурий, – он указал на столпившихся неподалеку женщин, – возможно, уже получила свою долю семени от моего отца-султана, однако он не препятствует их развлечениям.
– При всем моем уважении к гарему султана, ни одна из этих красавиц не является моей супругой. К тому же у султана уже есть два сына.
Мурад кивнул.
– Согласен. – Он обратился к гаремным красавицам: – Подберите какую-нибудь другую игру на то время, пока супруга принца Халида пробудет среди вас.
– Может, догонялки в воде? – предложила Шаша.
– Нет, – сказали Халид и Эстер одновременно.
– Из-за твоей руки? – спросила Шаша.
– Нет, моя жена боится воды. Она не умеет плавать.
Эстер смущенно опустила глаза.
– А если в прятки?
– Или в позы?
Между красавицами разгорелся оживленный спор, который властно прекратила Нур-Бану:
– Я считаю, что нашим гостям следует посетить бани, прежде чем мы угостим их обедом.
Возражений не последовало. Вереница женщин потянулась из сада обратно во дворец. Шествие замыкали Нур-Бану и Михрима. Матерей сопровождали Мурад и Халид.
– Ваша беседа с султаном завершилась? – спросила Нур-Бану у сына.
Мурад покачал головой.
– Она продолжится после его возвращения из покоев Линдар.
Нур-Бану обратилась к Халиду:
– Не беспокойся о своем Диком Цветке. Мы позаботимся о ней.
Гаремные бани в Топкапи нельзя было сравнить ни с чем, что Эстер видела раньше. Построенные целиком из белоснежного мрамора, они освещались через верхние окна в потолке, терявшиеся среди колонн, от высоты которых захватывало дух. Пол и стены до уровня человеческого роста были выложены мозаикой. Бронзовые барельефы обрамляли отверстия, из которых струился горячий воздух, насыщенный благовониями.
В воздухе клубился пар, а все помещение было заполнено различными звуками, размноженными эхом, – звонкими всплесками, обрывками разговоров, взрывами беспечного смеха. Прекрасные нагие женщины в компании не менее красивых своих рабынь нежились в банях. Рабыни все же прикрывали себя тонкой тканью, но от влаги она становилась почти прозрачной и облепляла тела, лишь подчеркивая выпуклые сладострастные формы.
Нагота не мешала красавицам свободно двигаться среди бассейнов и скамей, затевать веселую возню, освежать себя напитками или вести серьезные беседы.
Эстер никогда не видела столько обнаженных тел, такого количества открытых взгляду женских грудей, бедер, ягодиц. Когда девочка-рабыня потянулась к ней, чтобы помочь снять тяжелый банный халат, Эстер прижала его к груди и отослала девочку прочь.
– Да расстанься ты с ним, – раздраженно сказала Михрима. – Те ведешь себя нелепо.
– Нет, – отказалась Эстер. От стыда ее бросило в жар, когда она увидела Михриму полностью обнаженной.
Нур-Бану мягко улыбнулась и объяснила тоном наставительным, но добрым, будто разговаривая с несмышленым ребенком:
– Мы все здесь одинаковы, так что тебе нечего стесняться. Ты не откроешь взгляду ничего такого, чем бы я ни обладала.
Смирившись, Эстер сбросила халат.
Михрима оглядела ее с ног до головы и фыркнула:
– Сомневаюсь, что ты носишь в своем чреве ребенка Халида.
Эстер побагровела, но прежде чем она открыла рот для подходящего ответа, Тинна и Шаша увлекли ее к скамьям, где рабыни принялись натирать их пропитанными мыльной пеной губками. Шаша, из которой веселая болтовня извергалась потоком, избавила Эстер от непосильной задачи вести вежливый разговор среди всех этих обнаженных тел. Вскоре она нашла себе удобное место на краю бассейна, где в благоухающей воде нежились Тинна и Шаша. Сафия, пристроившись рядом, принялась растолковывать новой подруге то, на что Эстер смотрела с некоторым удивлением.
– Вон те женщины, обводящие углем глаза, оберегают себя от сглаза. А рядом с ними женщины моют волосы яичными желтками.
– Не разбазаривание ли это даров аллаха? – спросила Эстер, повторяя сказанные ей когда-то слова мужа.
– Нет, – отрицательно покачала головой Сафия. – Все, что содержится в яйце, идет в дело. Яичный белок наносят на лицо, чтобы исчезали морщинки.
У Эстер пробудился интерес.
– Значит, можно съедать только желток, а белок использовать для других целей?
– Да.
– И это не грех?
– Конечно, нет.
– А чем занимаются вон те женщины?
– Они отбеливают себе кожу жасминовой пастой.
– А можно этой пастой вывести веснушки?
– Принцу Халиду не нравятся твои веснушки? – улыбаясь, спросила Сафия.
Эстер независимо пожала плечами:
– Я не собираюсь угождать ему.
– Тогда кому? – Сафия поглядела на нее с любопытством.
– Я сама желаю избавиться от веснушек. Думаешь, паста поможет?
– Вряд ли, но попытаться стоит. Может быть, если пользоваться ею постоянно, они поблекнут.
После парной Нур-Бану и Михрима провели своих подопечных через анфиладу комнат с нагретыми стенами и полом, где женщин накрепко растерли суровыми полотенцами, избавили от лишних волосков на теле и сделали массаж. Затем они отправились в теладариум – зал отдыха. Расшитые жемчугом занавеси украшали стены, пол устилали персидские ковры, низкие кушетки и пышные горы подушек на них манили прилечь и расслабиться.
Закутанные в нагретые халаты женщины отдыхали там около часа, затем оделись. Нур-Бану повела их в главную гостиную гарема, где им должны были подать обед. Будучи султанской бас-кадин, она имела собственные роскошные апартаменты и обеденный зал для приема гостей, но сегодня решила устроить трапезу в общей зале, чтобы удовлетворить любопытство многочисленных одалисок – султанских наложниц, горящих желанием увидеть жену грозного Халид-бека.
На стол были выставлены непременный жареный барашек, пилав, овощной салат с оливковым маслом и нежные жареные баклажаны. Вместо обычной розовой воды предлагалась буза – довольно крепкий шипучий напиток с дольками лимона. Кушанья подавали на серебряных подносах, а каждой гостье поднесли расшитую шелковую салфетку, продетую в кольцо, сделанное из перламутра.
С обычным своим вожделением к еде Эстер потянулась за баклажаном, но немного гарнира упало на ее белую повязку. Она собралась было снять ее здоровой рукой, но вспомнила запрещение использовать левую руку для чего-либо, кроме «грязной» работы.
Эстер огляделась. Даже молодое поколение применяло в еде только три пальца правой руки. Они брали пищу тремя пальцами с приятной глазу грацией, поглощали ее деликатно, без жадности. Все их движения выдавали сноровку, достигнутую многолетним воспитанием. Кончики их пальцев мелькали над тарелками, будто в изящном танце.
– Если ты ешь, как подобает, только кончики твоих пальцев касаются пищи, – сказала Михрима.
Эстер покраснела до ушей. Она кое-как ухватила баклажан забинтованной правой рукой.
– Ешь побольше баклажанов, и у тебя скорее округлится живот, – подзадорила ее Сафия.
– Что ты имеешь в виду? – спросила Эстер.
– Это кушанье необычное. Оно не только насыщает, но и частенько снится тем, кто его ел. Все за столом весело переглянулись.
– Когда женщине снится баклажан, это значит, что она уже наверняка носит ребенка, – пояснила бас-кадин.
Эстер подавилась баклажаном, будто жгучим перцем, и, кашляя, выронила изо рта кусочек на стол. Она постаралась незаметно для всех быстро прикрыть его забинтованной ладонью и решила больше ни к чему не притрагиваться за этим столом. Ей приходилось нелегко. Сначала став рабыней принца, а вскоре его женой, Эстер ощутила, что жизнь ее летит куда-то вскачь в слишком стремительном даже для ее деятельной натуры темпе. По логике следующим этапом будет материнство. Хотя она думала об этом не без удовольствия, но сомневалась, способна ли она вырастить ребенка как положено. Она, конечно, будет любить его беззаветно, но все же готова ли она дать жизнь новому существу?
Рабыни обносили гостей серебряными кувшинами и тазиками для омовения рук. Полотенца, которыми гости вытирали руки, были обшиты по краям золотыми нитями.
– Мама, расскажи нам легенду о лакированном шкафчике, – попросила Шаша.
– В старые времена жил великий, но жестокий султан, – начала Нур-Бану. – Узнав, что одна из его любимых наложниц путается с красивым юношей, султан задумал устроить любовникам западню. Беспутная наложница и ее любовник, застигнутые в разгар самых жарких объятий, попытались спастись бегством через лабиринт коридоров в гареме.
С обнаженным кинжалом и жаждой расправы в душе султан гнался за ними. Когда любовники добрались до комнаты, где обитала наложница, они спрятались там в лакированном шкафчике. Как уж они поместились там вдвоем – не знаю. Султан распахнул дверцы шкафчика, но он был пуст. Любовники исчезли.
– Куда же они подевались? – спросила Эстер.
– Влюбленные шагнули в Вечность, – ответила Нур-Бану.
– Как романтично! – вздохнула Эстер. Шаша хихикнула.
– Это буза так подействовала на тебя.
– Хотите послушать мою любимую легенду про соловья и розу? – сказала Сафия.
– Расскажи ее Эстер, – попросила Тинна.
– Когда-то жил соловей, который любил прекрасную белую розу, – начала Сафия. – Однажды ночью розу разбудило его прекрасное пение. Сердце розы затрепетало, когда она догадалась, что соловей воспевает ее красоту.
«Я люблю тебя!» – нашептывал соловей между волшебными руладами. Белая роза смутилась и порозовела. С тех пор такие розы распространились по всему миру. Все ближе и ближе подлетал к ней соловей. Когда роза открыла ему навстречу свои лепестки, он похитил ее девственность. Роза побагровела от стыда, и алые розы заполнили все сады по всему свету. С того давнего вечера соловей все поет розе серенады и умоляет ее о любви, но белая роза не распускает по ночам свои лепестки.
– Как прекрасно! – воскликнула Эстер, опечаленная почему-то больше участью незадачливого соловья.
– А я знаю легенду, которую никто никогда не слышал, – сказала Шаша. – В далекой стране жил когда-то свирепый, уродливый зверь, который слушался только своего хозяина, султана той страны. Хотя зверя все боялись и из страха поклонялись ему, сердце его страдало от одиночества, потому что никто не мог полюбить такое чудовище.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Но именно десятая женщина сразу же привлекла бы к себе внимание любого зрителя. Одетая в мужское платье, она подвела себе углем брови и нарисовала над верхней губой усики. Эта женщина в накинутом на плечи меховом плаще овчиной наизнанку сидела задом наперед на ослике. Одной рукой она сжимала хвост этого животного, в другой держала гирлянду из головок чеснока.
Кто-то подхлестнул ослика, тот засеменил, а женщина потеряла равновесие и, весьма грубо ругаясь и одновременно смеясь, сползла на бок осла. Она попыталась сесть ровно, но чем громче она смеялась и нещадно ругала бедное животное, тем безуспешнее были ее попытки. Вскоре она вообще слетела с ослика на землю.
– Я тоже хочу попробовать! – взмолилась Эстер.
– Но твоя рука! – возразила Тинна.
– Я обойдусь одной рукой, – убеждала всех Эстер, которой не терпелось испытать себя.
Нур-Бану вопросительно посмотрела на Михриму, и та кивнула в знак согласия.
– Дайте Эстер попытать счастья, – распорядилась султанская бас-кадин.
Эстер сменила плащ на вывернутую наизнанку овчину.
– Готова поспорить с кем угодно, что ты удержишься на этом глупом ослике хоть целую вечность, – заявила Шаша, рисуя Эстер углем ужасающие брови и усы.
Один из евнухов помог ей сесть на осла. Она левой рукой схватилась за ослиный хвост, а на раненую правую руку повесила бусы из головок чеснока. Кто-то толкнул ослика ногой. Ослик смешно взбрыкнул, вызвав у всех приступ веселья. Эстер сильно тряхнуло, но она усидела. Она сама не могла не рассмеяться, представив себя в таком нелепом наряде с нарисованными усами, сидящей задом наперед на осле.
Между тем животное решило проявить характер и, выбрав себе цель, пустилось рысцой по одной из садовых дорожек. Евнухи пустились вдогонку, чтобы вернуть его на поляну и направить по заранее определенному кругу, но ослик был быстр, а главное, упрям. Неизвестно, в какие дали он унес бы Эстер, если б сильная рука не ухватила его за поводья.
Ослик резко остановился, взрыхлив копытцами землю, а Эстер грозило неминуемое падение, но те же сильные мужские руки подхватили ее на лету и поставили на ноги.
– Ты соображаешь, что делаешь? – потребовал у нее ответа прекрасно знакомый ей и явно разгневанный голос.
Гаремные красавицы, гонявшиеся за ослом, вмиг бросились врассыпную, заслышав грозный рык зверя.
– Я снова собираюсь сбежать, – насмешливо объявила Эстер, ничуть не испугавшись. – Мог бы и догадаться! Я хорошо придумала? В таком виде меня никто бы не узнал, и я успела бы удрать далеко.
По мере того, как она несла эту чушь, изувеченная щека Халида начала подергиваться в нервном тике.
Присутствующий при этой сцене Мурад забавлялся от души, наблюдая за супругами. Какое славное развлечение доставили ему кузен и его жена. Зато следившие за происходящим издали особы слабого пола пришли в ужас. Чтобы женщина так неуважительно вела себя с мужчиной – такого не было в веках. И не просто с мужчиной, а с самим Псом Султана!
У Халида вместо слов из горла вырвалось лишь глухое рычание.
– Сожалею, что огорчила тебя, – сказала Эстер, на всякий случай отступив от него на пару шагов. – Твоя мать позволила мне принять участие в игре.
Теперь искаженное гневом лицо Халида было обращено к матери.
– Как ты могла допустить подобное?
– «Стамбульский кавалер» – вполне безобидная игра, – ответила Михрима.
– Безобидная? А что, если она носит во чреве моего ребенка и свалилась бы с осла?
– Я этого не учла, – не очень искренне повинилась Михрима.
– Твоего ребенка? – переспросила Эстер. Мысль о том, что она может стать матерью, как-то не приходила ей в голову.
Халид посмотрел на нее осуждающе.
– Рождение детей – это естественный результат близости между мужем и женой Мурад позволил себе вмешаться:
– Любая из этих гурий, – он указал на столпившихся неподалеку женщин, – возможно, уже получила свою долю семени от моего отца-султана, однако он не препятствует их развлечениям.
– При всем моем уважении к гарему султана, ни одна из этих красавиц не является моей супругой. К тому же у султана уже есть два сына.
Мурад кивнул.
– Согласен. – Он обратился к гаремным красавицам: – Подберите какую-нибудь другую игру на то время, пока супруга принца Халида пробудет среди вас.
– Может, догонялки в воде? – предложила Шаша.
– Нет, – сказали Халид и Эстер одновременно.
– Из-за твоей руки? – спросила Шаша.
– Нет, моя жена боится воды. Она не умеет плавать.
Эстер смущенно опустила глаза.
– А если в прятки?
– Или в позы?
Между красавицами разгорелся оживленный спор, который властно прекратила Нур-Бану:
– Я считаю, что нашим гостям следует посетить бани, прежде чем мы угостим их обедом.
Возражений не последовало. Вереница женщин потянулась из сада обратно во дворец. Шествие замыкали Нур-Бану и Михрима. Матерей сопровождали Мурад и Халид.
– Ваша беседа с султаном завершилась? – спросила Нур-Бану у сына.
Мурад покачал головой.
– Она продолжится после его возвращения из покоев Линдар.
Нур-Бану обратилась к Халиду:
– Не беспокойся о своем Диком Цветке. Мы позаботимся о ней.
Гаремные бани в Топкапи нельзя было сравнить ни с чем, что Эстер видела раньше. Построенные целиком из белоснежного мрамора, они освещались через верхние окна в потолке, терявшиеся среди колонн, от высоты которых захватывало дух. Пол и стены до уровня человеческого роста были выложены мозаикой. Бронзовые барельефы обрамляли отверстия, из которых струился горячий воздух, насыщенный благовониями.
В воздухе клубился пар, а все помещение было заполнено различными звуками, размноженными эхом, – звонкими всплесками, обрывками разговоров, взрывами беспечного смеха. Прекрасные нагие женщины в компании не менее красивых своих рабынь нежились в банях. Рабыни все же прикрывали себя тонкой тканью, но от влаги она становилась почти прозрачной и облепляла тела, лишь подчеркивая выпуклые сладострастные формы.
Нагота не мешала красавицам свободно двигаться среди бассейнов и скамей, затевать веселую возню, освежать себя напитками или вести серьезные беседы.
Эстер никогда не видела столько обнаженных тел, такого количества открытых взгляду женских грудей, бедер, ягодиц. Когда девочка-рабыня потянулась к ней, чтобы помочь снять тяжелый банный халат, Эстер прижала его к груди и отослала девочку прочь.
– Да расстанься ты с ним, – раздраженно сказала Михрима. – Те ведешь себя нелепо.
– Нет, – отказалась Эстер. От стыда ее бросило в жар, когда она увидела Михриму полностью обнаженной.
Нур-Бану мягко улыбнулась и объяснила тоном наставительным, но добрым, будто разговаривая с несмышленым ребенком:
– Мы все здесь одинаковы, так что тебе нечего стесняться. Ты не откроешь взгляду ничего такого, чем бы я ни обладала.
Смирившись, Эстер сбросила халат.
Михрима оглядела ее с ног до головы и фыркнула:
– Сомневаюсь, что ты носишь в своем чреве ребенка Халида.
Эстер побагровела, но прежде чем она открыла рот для подходящего ответа, Тинна и Шаша увлекли ее к скамьям, где рабыни принялись натирать их пропитанными мыльной пеной губками. Шаша, из которой веселая болтовня извергалась потоком, избавила Эстер от непосильной задачи вести вежливый разговор среди всех этих обнаженных тел. Вскоре она нашла себе удобное место на краю бассейна, где в благоухающей воде нежились Тинна и Шаша. Сафия, пристроившись рядом, принялась растолковывать новой подруге то, на что Эстер смотрела с некоторым удивлением.
– Вон те женщины, обводящие углем глаза, оберегают себя от сглаза. А рядом с ними женщины моют волосы яичными желтками.
– Не разбазаривание ли это даров аллаха? – спросила Эстер, повторяя сказанные ей когда-то слова мужа.
– Нет, – отрицательно покачала головой Сафия. – Все, что содержится в яйце, идет в дело. Яичный белок наносят на лицо, чтобы исчезали морщинки.
У Эстер пробудился интерес.
– Значит, можно съедать только желток, а белок использовать для других целей?
– Да.
– И это не грех?
– Конечно, нет.
– А чем занимаются вон те женщины?
– Они отбеливают себе кожу жасминовой пастой.
– А можно этой пастой вывести веснушки?
– Принцу Халиду не нравятся твои веснушки? – улыбаясь, спросила Сафия.
Эстер независимо пожала плечами:
– Я не собираюсь угождать ему.
– Тогда кому? – Сафия поглядела на нее с любопытством.
– Я сама желаю избавиться от веснушек. Думаешь, паста поможет?
– Вряд ли, но попытаться стоит. Может быть, если пользоваться ею постоянно, они поблекнут.
После парной Нур-Бану и Михрима провели своих подопечных через анфиладу комнат с нагретыми стенами и полом, где женщин накрепко растерли суровыми полотенцами, избавили от лишних волосков на теле и сделали массаж. Затем они отправились в теладариум – зал отдыха. Расшитые жемчугом занавеси украшали стены, пол устилали персидские ковры, низкие кушетки и пышные горы подушек на них манили прилечь и расслабиться.
Закутанные в нагретые халаты женщины отдыхали там около часа, затем оделись. Нур-Бану повела их в главную гостиную гарема, где им должны были подать обед. Будучи султанской бас-кадин, она имела собственные роскошные апартаменты и обеденный зал для приема гостей, но сегодня решила устроить трапезу в общей зале, чтобы удовлетворить любопытство многочисленных одалисок – султанских наложниц, горящих желанием увидеть жену грозного Халид-бека.
На стол были выставлены непременный жареный барашек, пилав, овощной салат с оливковым маслом и нежные жареные баклажаны. Вместо обычной розовой воды предлагалась буза – довольно крепкий шипучий напиток с дольками лимона. Кушанья подавали на серебряных подносах, а каждой гостье поднесли расшитую шелковую салфетку, продетую в кольцо, сделанное из перламутра.
С обычным своим вожделением к еде Эстер потянулась за баклажаном, но немного гарнира упало на ее белую повязку. Она собралась было снять ее здоровой рукой, но вспомнила запрещение использовать левую руку для чего-либо, кроме «грязной» работы.
Эстер огляделась. Даже молодое поколение применяло в еде только три пальца правой руки. Они брали пищу тремя пальцами с приятной глазу грацией, поглощали ее деликатно, без жадности. Все их движения выдавали сноровку, достигнутую многолетним воспитанием. Кончики их пальцев мелькали над тарелками, будто в изящном танце.
– Если ты ешь, как подобает, только кончики твоих пальцев касаются пищи, – сказала Михрима.
Эстер покраснела до ушей. Она кое-как ухватила баклажан забинтованной правой рукой.
– Ешь побольше баклажанов, и у тебя скорее округлится живот, – подзадорила ее Сафия.
– Что ты имеешь в виду? – спросила Эстер.
– Это кушанье необычное. Оно не только насыщает, но и частенько снится тем, кто его ел. Все за столом весело переглянулись.
– Когда женщине снится баклажан, это значит, что она уже наверняка носит ребенка, – пояснила бас-кадин.
Эстер подавилась баклажаном, будто жгучим перцем, и, кашляя, выронила изо рта кусочек на стол. Она постаралась незаметно для всех быстро прикрыть его забинтованной ладонью и решила больше ни к чему не притрагиваться за этим столом. Ей приходилось нелегко. Сначала став рабыней принца, а вскоре его женой, Эстер ощутила, что жизнь ее летит куда-то вскачь в слишком стремительном даже для ее деятельной натуры темпе. По логике следующим этапом будет материнство. Хотя она думала об этом не без удовольствия, но сомневалась, способна ли она вырастить ребенка как положено. Она, конечно, будет любить его беззаветно, но все же готова ли она дать жизнь новому существу?
Рабыни обносили гостей серебряными кувшинами и тазиками для омовения рук. Полотенца, которыми гости вытирали руки, были обшиты по краям золотыми нитями.
– Мама, расскажи нам легенду о лакированном шкафчике, – попросила Шаша.
– В старые времена жил великий, но жестокий султан, – начала Нур-Бану. – Узнав, что одна из его любимых наложниц путается с красивым юношей, султан задумал устроить любовникам западню. Беспутная наложница и ее любовник, застигнутые в разгар самых жарких объятий, попытались спастись бегством через лабиринт коридоров в гареме.
С обнаженным кинжалом и жаждой расправы в душе султан гнался за ними. Когда любовники добрались до комнаты, где обитала наложница, они спрятались там в лакированном шкафчике. Как уж они поместились там вдвоем – не знаю. Султан распахнул дверцы шкафчика, но он был пуст. Любовники исчезли.
– Куда же они подевались? – спросила Эстер.
– Влюбленные шагнули в Вечность, – ответила Нур-Бану.
– Как романтично! – вздохнула Эстер. Шаша хихикнула.
– Это буза так подействовала на тебя.
– Хотите послушать мою любимую легенду про соловья и розу? – сказала Сафия.
– Расскажи ее Эстер, – попросила Тинна.
– Когда-то жил соловей, который любил прекрасную белую розу, – начала Сафия. – Однажды ночью розу разбудило его прекрасное пение. Сердце розы затрепетало, когда она догадалась, что соловей воспевает ее красоту.
«Я люблю тебя!» – нашептывал соловей между волшебными руладами. Белая роза смутилась и порозовела. С тех пор такие розы распространились по всему миру. Все ближе и ближе подлетал к ней соловей. Когда роза открыла ему навстречу свои лепестки, он похитил ее девственность. Роза побагровела от стыда, и алые розы заполнили все сады по всему свету. С того давнего вечера соловей все поет розе серенады и умоляет ее о любви, но белая роза не распускает по ночам свои лепестки.
– Как прекрасно! – воскликнула Эстер, опечаленная почему-то больше участью незадачливого соловья.
– А я знаю легенду, которую никто никогда не слышал, – сказала Шаша. – В далекой стране жил когда-то свирепый, уродливый зверь, который слушался только своего хозяина, султана той страны. Хотя зверя все боялись и из страха поклонялись ему, сердце его страдало от одиночества, потому что никто не мог полюбить такое чудовище.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46