Эстер глубоко вдохнула напоенный ароматами воздух, и будто тысячи бабочек зашелестели над нею своими крылышками, навевая прохладу на ее разгоряченное тело. Она не противилась прикосновениям мужских рук.
Даже, наоборот, она взывала, чтобы Халид не прерывал ласку. Эстер не произносила слов, но тело ее говорило собственным языком, понятным ему. Необыкновенная истома овладела ею, губы ее жаждали поцелуя.
– Поцелуй меня, – прошептала она, не открывая глаз.
От такого приглашения невозможно было отказаться.
Халид склонил голову и завладел ее губами. Язык его пустился в странствие меж ее губ и жемчужных зубок, черпая оттуда возбуждающий сладостный нектар. Эстер почувствовала, что приятное тепло уступает место обжигающему пламени и пожар разгорается где-то внизу, меж ее широко раздвинутых ног.
Халид направил палец в глубь ее самого сокровенного места и омочил его влагой, исходившей оттуда. Эстер громко вскрикнула. Желание – сильное, темное, непонятное – и потому пугающее, охватило ее. Но Халид вместо того, чтобы помочь и успокоить ее, продолжал пытку. Он водил кончиком языка вокруг ее сосков, и оттого ее груди твердели, а соски набухали. А палец его – умелый и вездесущий, затеял нескончаемую игру там, где ему быть не надлежало.
Эстер не могла более выдерживать подобного истязания. Она подумала, что вот-вот умрет. Смерть была бы избавлением, и, казалось, она накликала ее. Кто-то сверху, с небес, позвал ее, и она вознеслась и тут же упала обратно на землю, но уже освобожденная.
Халид, ощутив, что страсть нашла себе выход, удовлетворенно улыбнулся. Он еще раз поцеловал ее, закутал в яшмак и отнес в спальню.
Проснувшись, Эстер прежде всего вспомнила, как принц касался ее. Это было постыдное воспоминание, и ее бросило в жар. Она ничего не знала о том, что делают мужчины и женщины, когда у них возникает обоюдное желание, и считала, что от мужчины зависит все, а женщина – лишь игрушка в его руках, нечто наподобие куклы. Чем она красивее и изящнее сотворена кукольных дел мастером, тем выше ее цена. А то, что кукла может отвечать страстью на мужскую страсть, было для нее внове.
Она еще больше утвердилась в своем решении, что встретиться с Халидом лицом к лицу после того, что произошло в бане, для нее невозможно. Смерть – лучший выход, – желательно его смерть, а не ее, – тут английская девушка была убежденной эгоисткой.
Но и природного оптимизма ей было не занимать. Как бы плохо ни складывались ее дела и как бы ни была крепка ее тюрьма, она верила, что рано или поздно найдет лазейку, чтобы ускользнуть оттуда.
Обнаружив разложенные на ковре возле ее постели наряды, Эстер выбрала зеленый бархатный кафтан с бесчисленным количеством перламутровых пуговиц. Застегнувшись тщательно сверху донизу и чувствуя себя таким образом защищенной, она прильнула к окошку.
Солнце стояло уже почти в зените, берег был пустынен. Куда же подевался Халид? Эстер вздрогнула, когда дверь тихонько скрипнула, но это был всего лишь Омар. Он опустил поднос с завтраком на прикроватный столик и сказал:
– Настало время преподать тебе урок хороших манер. Прежде всего, как следует вести себя за столом, чтобы не шокировать турецких дам.
– Я не отношусь к их числу! – возразила Эстер. – Не понимаю, к чему обучать хорошим манерам женщин, если их даже не сажают за стол с мужчинами? – парировала Эстер не без ехидства.
– Как мать сыновей принца Халида тебя непременно будут приглашать в Топкапи.
– Я не намерена становиться матерью чьих-то сыновей. И что такое Топкапи? Язык сломаешь на этом слове!
– Топкапи – дворец нашего султана, – невозмутимо объяснил Омар. – Подойди и сядь за стол напротив меня.
Эстер некоторое время пребывала в нерешительности, но пустой желудок напомнил ей о своем существовании, и она поступила как ей велели. Девушка уселась на подушки и оглядела поданное ей угощение.
– И что дальше?
– Ешь! – распорядился Омар и устроился напротив нее, для пущей важности подсунув под зад две большие подушки. – Я буду исправлять твои невозможные английские манеры, пока ты принимаешь пищу.
– Что ты собрался исправлять? – вспыхнула Эстер. – Ну-ка повтори!
Омар указал пальцем на поднос, пропустив ее слова мимо ушей.
– Ешь.
Эстер умерила свой гнев и даже одарила Омара снисходительной улыбкой. Когда-нибудь они поменяются ролями и этот наглый слуга получит от нее достойный урок.
Эстер набрала в горсть несколько оливок и отправила их в рот. Прожевав их, она повернула голову и сплюнула косточки на пол.
– Нет! – вскричал Омар. – Бери оливки по одной. А косточку вынимай изо рта пальчиками, по возможности изящно и незаметно, и клади на краешек блюда.
Эстер понимающе кивнула, но, однако, загребла ладонью с подноса сколько могла жареного миндаля, фисташек, лесных орехов и набила всем этим рот так, что щеки ее раздулись.
– Не клади в рот слишком много пищи, – проинструктировал ее Омар. – Леди должна брать по крохотному кусочку.
– Что? – невнятно переспросила Эстер, сосредоточенно пережевывая орешки.
Омар скорчил брезгливую гримасу.
– Не разговаривай с набитым ртом.
Эстер опять согласно закивала. Расправившись с орехами, она потянулась за кубком с розовой водой и, шумно глотая, осушила его до дна.
– Не пей так жадно, – упрекнул ее евнух. – Надо делать маленькие глоточки.
– А это что? – Эстер ткнула пальцем в блюдо посреди стола.
– Жареные снетки.
Эстер тут же отправила парочку рыбок себе в рот. Притворившись, что они пришлись ей не по вкусу, она от них избавилась, подставив тарелку.
– Видишь, – похвасталась она. – Я использую тарелку, а не плюю на пол.
– На сегодня, пожалуй, достаточно. Покончим с застольными манерами, – сказал Омар, явно утомившись. – Приступим к изучению турецкого языка.
Он поднял вверх указательный палец и произнес:
– Бир.
Эстер тупо глядела на него.
– «Бир» означает один, – пояснил Омар. – Повтори, если тебе будет угодно.
– Но мне не угодно.
– Тогда повтори, даже если тебе это и не угодно! – Раздражение Омара нарастало.
– Бир.
– Отлично! – Омар снизошел до похвалы. Хоть что-то она усваивает быстро. Поднимая поочередно пальцы, он досчитал до пяти:
– Бир, ики, юк, дорт, бес. Повтори.
С простодушным выражением лица Эстер произнесла пять искаженных английских слов, созвучных турецким. Они означали: «Пиво, дрянь, мерзость, грязь, погань».
– Не так! Бир, ики, юк, дорт, бес!
Эстер с серьезным видом повторила набор слов. Омар воздел в порыве отчаяния пухленькие ручки и пересчитал уже все десять пальцев:
– Бир, ики, юк, дорт, бес, алти, иеди, сехиз, докуз! С невинной улыбочкой Эстер принялась коверкать турецкие слова на свой лад, а измученный вконец Омар мысленно обратился к аллаху с просьбой ниспослать ему терпение.
– Счет не так уж и важен, – прервал он расшалившуюся девицу. – Перейдем к частям тела. Он показал свою руку.
– Кол.
– Кул. – Игра с созвучиями продолжалась. Омар показал на глаз.
– Гуз.
– Гоуз, – издевательски протянула Эстер. Омар старательно высунул язык, показал на него пальцем, затем произнес:
– Дил.
– Диэл, – откликнулась Эстер, увлеченная забавным занятием.
– Все не так! – Омар осмелился повысить голос на бестолковую ученицу. Он уже вовсю злился. – Дил!
– А я и сказала «диэл».
Еще немного, и Омар бы взорвался. А Эстер давилась от смеха.
Евнух набрал полную грудь воздуха, охлаждая свой гнев. Ему понадобилось не менее минуты для выпускания раскаленного пара и обретения вновь дара речи.
Он потрогал свой нос и сказал:
– Бурум.
– Бурум, – прилежно повторила Эстер произнесенное им слово и его жест.
– Нет! – возопил евнух и схватил ее за руку. – Благородные турчанки не должны касаться своих носов! Стук в дверь избавил Омара от дальнейших мучений. Вошедший слуга протянул евнуху свернутое в трубочку послание и удалился.
При чтении записки лицо Омара постепенно прояснялось. Его буквально распирало от радости. На Эстер он смотрел вполне благожелательно.
– Хорошие новости, я так полагаю? – спросила она.
– Самые распрекрасные! Принц приглашает тебя отужинать с ним в его спальне.
Эстер вовсе не желала вновь встретиться с принцем, да еще к тому же совместно преломить с ним хлеб.
– Передай ему, что я отказываюсь от приглашения.
– Отказывать принцу недопустимо.
– А он приглашает меня именно на ужин? – уточнила Эстер.
– Называй это так, если тебе угодно. – Омар пожал плечами. – Ты поужинаешь с принцем и, если повезет, заимеешь от него ребенка.
– Что за чушь ты несешь! Мне не нужен никакой ребенок! – Оскорбленная до глубины души, Эстер забыла об осторожности. – Я собираюсь бежать отсюда, – обмолвилась она.
– В таком случае тебе надо прилежнее заняться турецким языком. Иначе как ты будешь спрашивать дорогу в Англию, – подначивал ее Омар.
Эстер усмехнулась.
– Об этом я не подумала.
Наклонившись, Эстер запечатлела поцелуй на щеке евнуха.
– Бир, ики, дорт, бес, – продекламировала Эстер, загибая пальцы.
– Превосходно! – воскликнул Омар. – Теперь съешь оливку как это делают оттоманские дамы.
Эстер взяла оливку и, слегка раскрыв губки, положила ее в рот, потом изящно извлекла двумя пальчиками косточку и положила ее на край тарелки.
– С моей помощью ты скоро освоишь все правила хорошего тона, – одобрил Омар.
– Лучше б с твоей помощью я поскорее смылась отсюда, приятель!
Омар неопределенно хмыкнул. Пусть думает что хочет. Перехитрить Халида ей не по силам, а влюбленный принц никогда добровольно не отпустит ее.
Евнух потратил не один час, причесывая, накрашивая и одевая свою подопечную. Наконец, когда назначенное время наступило, он повел ее по лабиринту коридоров в спальню принца.
Облаченная во все белое, Эстер ощущала себя языческой жрицей, ибо одеяние скорее открывало, чем прикрывало ее тело. Легкие шелковые шаровары просвечивали насквозь. На щиколотках и вокруг пояса они были обшиты золотым галуном. Туника с длинными обтягивающими рукавами застегивалась чуть ниже груди единственной золотой пряжкой, оставляя обнаженным живот. На ногах были невесомые белоснежные туфельки из шелка.
Локоны ее, тщательно расчесанные, горели живым пламенем, но так же, как пылающие от смущения щеки, их закрывала чадра. Сурьма оттенила глаза, что придало некую загадочность ее невинному личику. Наряд гаремной дивы удивительно шел ей, но, щадя до поры до времени ее скромность, евнух милостиво позволил ей накинуть на плечи яшмак.
На стук Омара из спальни послышался голос принца, разрешающий им войти. Эстер никак не могла забыть о своем постыдном поведении в бане и поэтому приблизилась к принцу с опущенной головой. Омар упал на колени и потянул ее за собой. Сам евнух прижался лбом к густому ворсу ковра и застыл в неподвижности. Эстер замерла, стоя на коленях, уперев взгляд сквозь прорезь чадры в ковер.
Кисея слегка колыхнулась, и что-то влажное коснулось ее лица. Это был мокрый и холодный собачий нос.
Эстер скосила глаза и узнала зверя, увиденного ею на морском берегу вместе с Халидом.
Пес принялся лизать ее подбородок.
– На место. Аргус! – скомандовал Халид и обратился к пришедшим: – Можете встать, рабы.
Омар поднялся и помог встать Эстер. Потом он молча снял с нее яшмак и чадру и так же без слов покинул спальню.
Эстер по-прежнему не решалась взглянуть на своего господина. Он подошел, встал рядом, взял ее, как уже неоднократно делал, за упрямый подбородок, поднял девичье личико вверх.
– Я не предполагал, что девственницы настолько чувственны.
– Неужели? А как же твой прежний богатый опыт? Ведь ты лишил невинности сотни несчастных девушек!
– Тысячи, если быть точным, – без тени иронии заявил Халид.
Эстер ему не поверила и все же, как ни странно, ощутила укол ревности.
Пес лизнул ей руку – зверь, принадлежавший зверю. Она с опаской, поглядела на животное, покрытое густой шерстью – светлой с рыжими подпалинами, с удлиненной мордой, длинными шелковистыми ушами и большими, как два темных озера, глазами, в которых светился ум, под стать человеческому.
– Познакомься. Этого доброго малого зовут Аргус, – сказал Халид.
Эстер осторожно положила ладонь на крупную голову пса. Аргус немедленно откликнулся на ласку, дотянувшись языком до ее пальцев.
– Мне не встречались прежде собаки такой породы.
– Их разводят на Востоке. Они особенно хороши для охоты за молодыми леди. Если уж пес учуял добычу, он ее никогда не отпустит, – говоря это, Халид повел Эстер к столику и усадил на настоящий трон из парчовых подушек. Он сел рядом, а Аргус тут же устроился между ними.
– Ты ему пришлась по вкусу, но он, к счастью, сейчас не голоден, – посмеивался Халид. – А ты не проголодалась?
Эстер не знала, что ответить.
– Впрочем, я зря задал этот вопрос. – Халид улыбнулся. – Ты постоянно хочешь есть, я это уже заметил – и нечего стесняться.
Эстер метнула взгляд на кушанья, расставленные на столе. Здесь были жареная рыба, зеленые маринованные стручки перца и фасоли, йогурт, свежий салат и разные травки, бараний плов.
– Ты говоришь, что женщины едят отдельно от мужчин, а рабам не место за господским столом. Почему же ты вызвал меня сюда и заставляешь делить с тобой ужин?
– Между вызовом и приглашением разница такая же, как между небом и землей. Ты была не доставлена сюда. А явилась по моему приглашению и по своей воле. Здесь, сейчас, ты не рабыня, а моя гостья.
Он наполнил пловом тарелку и поставил перед ней. Эстер боролась с искушением немедленно вгрызться в кусок ароматной баранины или хотя бы схватить с блюда рыбку. У нее прямо слюнки текли.
– А если я предпочту уйти отсюда без ужина?
– Зачем же мучить себя? Давай проведем вечер в мире и покое, моя строптивая гостья.
– Пока мир не заключен, мы по-прежнему враги.
– Но поутру в бане ты вела себя совсем не как враг, – напомнил Халид.
Эстер отчаянно покраснела и резко сменила тему:
– Мне нравится этот тушеный барашек.
– Это овечка, – поправил ее Халид. – Мое излюбленное блюдо – нежные ножки. Бараньи не в пример жестче, а умело приготовленное мясо молодой овечки тает во рту, а в голове возникают смутные видения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46