– Не сомневаюсь, что вы – прекрасный работник. А наше знакомство оказалось столь коротким.
– А как же иначе, не понимаю.
– Помнится, я уходил в плавание. Никогда не забуду того вечера. Было так приятно… пока не появилась ваша тетя. Своим неодобрением она разрушила теплоту и радость нашего общения.
– Та ночь стала причиной ее болезни. Она потом пришла ко мне поговорить.
– Вы хотите сказать «сделать выговор»?
Я кивнула.
– Возвращаясь к себе, она наткнулась на мебель и упала.
– Свою мебель?
– Да, но она полетела вниз с лестницы и с того времени стала постепенно превращаться в калеку.
– Тяжко, должно быть, вам пришлось. – Я не ответила, и он продолжал: – Я часто вас вспоминал. Я мечтал зайти к вам и узнать, как вы живете. А потом я услышал, что она умерла.
– Тогда все обсуждали ее смерть.
– После того, как я покинул ваш дом, я ушел в плавание на «Загадочной женщине». Вы помните, так назывался корабль.
Я не стала ему говорить, что до сих пор храню фигурку, которую показывала ему в своей спальне.
– У меня тоже было злополучное время, – проговорил он.
– Да.
Но он переменил тему.
– Итак, теперь вы здесь, чтобы обучать Эдварда-младшего. По-моему, он умный мальчик.
– По-моему, тоже.
– И вы вскоре уплываете на «Безмятежной леди».
– Да. Для меня это настоящее приключение.
– Вы очень давно не были на море, – заметил он. – Во всяком случае мне кажется, что вы не плавали с тех пор, как приехали из Индии.
– Вы и это помните?
– Вас удивит, когда вы узнаете, как много я помню.
Он внимательно смотрел на меня. Меня охватило такое счастье, какое я не испытывала с тех пор, как видела его в последний раз. Глупо, но я ничего не могла поделать с собой. Я думала, что он есть такой, какой есть. Он смотрит на любую женщину так, словно считает именно ее интересной, будто лишь она имеет значение для него. Но это всего лишь черта его характера – очаровывать других. Может быть, именно в этом суть его очарования. Но серьезно он ни к кому не относится.
– Я польщена, – с легкостью отозвалась я.
– И все же хочу вас заверить, что говорю правду.
– Меня не трудно убедить, – бросила я.
– Почему?
– Вы моряк. Вы привыкли к приключениям. А для меня приключением был тот вечер в «Доме Королевы». Для вас же он был всего лишь случайным знакомством. Видите ли, возвращение моей тети и ее падение обернулось драмой для меня.
– Что ж, я тоже оказался участником драмы.
– Ничего подобного. Вы покинули сцену до начала драмы.
– Но ведь спектакль еще не окончился? Двое действующих лиц заняты в диалоге в следующей сцене в данный момент.
Я рассмеялась.
– Нет, он окончился смертью тети Шарлотты. «Драма «Дома Королевы».
– А продолжением, вероятно, будет комедия «Безмятежной леди».
– Почему комедия?
– Потому что комедию я люблю больше, чем трагедию. Гораздо приятнее смеяться, чем плакать.
– Согласна. Но временами мне кажется, что в жизни приходится чаще плакать, чем смеяться.
– Моя дорогая мисс Бретт, вы заблуждаетесь. Я обязуюсь изменить ваше представление о жизни.
– Как… когда? – вопросила я.
– Возможно, на «Безмятежной леди».
– Но вы…
Он пристально смотрел на меня.
– Неужели вы не знаете? Это мой корабль, и я буду командовать им во время плавания.
– Так… вы…
– Только не говорите, что вы разочарованы. Я думал, что вы обрадуетесь. Уверяю вас, я опытный капитан. Не бойтесь, ко дну мы не пойдем.
Крепко сжав перила, я размышляла о том, что мне не следовало появляться здесь. Я обязана была найти такую работу, чтобы никогда с ним не встречаться.
Я была неравнодушна к нему всегда, и он это чувствовал. Он точно так же, как и в тот вечер, даже не упомянул о своей жене. Мне хотелось поговорить о ней. Мне хотелось знать, какие у них отношения. Но какое мне было до этого дело?
Мне не следовало соглашаться на эту работу. Теперь я это поняла.
Последующие недели были заполнены предотъездной лихорадкой. Чантел была сильно взбудоражена.
– Кто бы мог подумать, что нас ждет такая жизнь, Анна?
– Действительно странно… мы обе здесь… и собираемся ехать за границу.
– А кто все это устроил, а?
– Ты, ты. А ты знала, что отец Эдварда капитан нашего корабля? Помолчав, она ответила:
– Ну, должен же на корабле быть капитан, разве нет? Без капитана плавать нельзя.
– Значит, ты знала, – настаивала я.
– Не сразу. Но какое это имеет значение, Анна?
– Мне было известно, что я плыву с его женой и сыном, но не с ним.
– Тебя это волнует?
Я должна быть честной с Чантел.
– Да, – призналась я. – Волнует.
– Он все еще имеет над тобой власть, несмотря на то, что тебе известно, что он из себя представляет.
– Что?
– Он волокита. Морской Казанова. Так, пустышка. Ему нравятся женщины. Поэтому и он нравится женщинам. Существует теория, что нам нравятся женоненавистники. Это неправда. Женщинам нравятся мужчины, которые обожают женщин. Все дело в лести.
– Возможно, но…
– Анна, тебе ничего не грозит. Теперь ты его знаешь. Ты понимаешь, что, когда он произносит приятные слова и бросает на тебя томные взгляды, это всего лишь часть игры. Приятной игры. Ее еще называют «флиртом». Ею вполне можно наслаждаться до тех пор, пока ты контролируешь ситуацию.
– Как ты… с Рексом.
– Да, если хочешь.
– Ты хочешь сказать, что ты знаешь, что Рекс никогда не женится на тебе, так как он собирается сделать предложение мисс Деррингам, но тебе вполне достаточно того, что ты называешь дружбой-флиртом?
– Я совершенно довольна своими отношениями с Рексом, – заявила она. – Так же, как и ты должна быть довольна своими отношениями с нашим галантным капитаном.
– Теперь я вижу, – бросила я, – что мне следует у тебя учиться жизненной философии.
– До сих пор она меня не подводила, – выпалила она.
Преподавать оказалось легче, чем я себе предполагала. Возможно, потому что ученик мне попался умный и интересный. Изучая карты, мы вместе начертили наш будущий маршрут. Его глаза – почти такие же, как у отца, только карие – сияли от восторга. Выяснилось, что карта – не просто лист бумаги с окрашенными разным цветом частями, а целый мир.
– Вот, – говорил он, тыкая пальцем в голубое пространство, – это мамин остров.
– Да, видишь, он недалеко от Австралии.
– Когда она туда попадет, то будет счастлива, – полагал он.
– Будем надеяться, что все мы будем там счастливы.
– Но… – он старался сдержать свои эмоции, но взгляд у него был удивленным. – Мы и сейчас счастливы. Только мама будет счастлива там. Ведь это ее остров.
– Понятно.
– Капитан снова полюбит ее там, – мрачно заявил он. Он всегда называл своего отца капитаном и говорил о нем с уважением и благоговением. Я гадала, часто ли он слышит их ссоры и что он по этому поводу думает.
Моник никогда не пыталась сдерживать себя. Находясь неподалеку от их комнаты, я часто слышала ее сердитый голос. Иногда казалось, что она умоляет. Хотела бы я знать, как он с ней обращается. Несчастен ли он? Вряд ли. Но, вероятно, он чересчур легкомысленно относится к своему браку, чтобы переживать, что у него с женой плохие отношения. Чантел говорила, что он так любит женщин, что не в состоянии интересоваться лишь одной. Он-то живет припеваючи, а любящей его женщине, такой, как я чувствовала, была Моник, он причиняет горе.
Мне нельзя было соглашаться. Выяснилось, что я не могу быть равнодушной. Бессмысленно перенимать философию Чантел. Я не смогу стать такой. Я уже завязла по уши.
А Чантел? Действительно ли она умеет приказывать своим чувствам, как она уверяла?
Когда я видела их с Рексом, гулявших в саду, возникало впечатление, что они влюблены друг в друга. Они явно получали удовольствие от общения, они смеялись и болтали. Так ли она толстокожа, как хочет казаться? Раздумывая над этим, я пришла к выводу, что она настолько же ранима, как и я.
Так и тянулись эти тревожные дни. Самыми прекрасными минутами, по-моему, были те, которые я проводила с Эдвардом. Мы привязались друг к другу. Думаю, что по сравнению с неудачливой мисс Беддоуз я оказалась подарком, к тому же на фоне неудач легко выглядеть лучше. Занятия концентрировались вокруг предстоящего путешествия. Географию вообще легко преподавать, но неожиданно для себя я стала рассказывать о колонизации Австралии и прибытии Первого Флота. Арифметику он воспринимал лучше, когда решались задачи о перевозке грузов, что само по себе являлось магическим словом.
Куда бы не шли гулять, мы всегда приходили в такое место, откуда были видны доки и отплывающие корабли.
Эдвард плясал от возбуждения.
– Смотрите! Клипер! Он отправляется в Австралию. Может быть, мы приедем туда раньше него. Мне кажется, так и будет… потому что мы плывем с капитаном.
Как-то раз мы взяли с собой бинокль и тогда увидели наш корабль. На борту жирными черными буквами было написано «Безмятежная леди».
– Это наш корабль, Эдвард, – показала ему я.
– Это корабль капитана, – рассудительно произнес он.
– Он готовится к путешествию, – добавила я. Приближалось время нашего отъезда.
…Когда мы с Эдвардом, поднявшись по трапу, очутились на палубе «Безмятежной леди», меня охватило сильное волнение. Мне казалось, что я поступаю безрассудно, но ощущала себя счастливой. И справиться с этим чувством я не могла. Я была взволнована мыслью о предстоящем плавании. И я понимала, что, если бы я осталась, зная, что на этом корабле плывут Редверс Стреттон и Чантел, я была бы самым несчастным человеком на свете.
«Безмятежная леди» казалась мне прекрасной. Когда мы с Эдвардом разглядывали корабль в бинокль, я радовалась так же, как и он, но поднявшись по трапу и увидев своими глазами полированную медь и сверкающую палубу, когда я подумала, что это корабль капитана Стреттона, меня охватило ощущение праздника. Это был один из новых пароходов, который, как сообщила мне Чантел (цитируя Эдит), «мы» присоединили к «нашей флотилии». «Возможно, барки, бриги и тендеры выглядят и романтично, но они чересчур быстро выходят из моды, а мы обязаны идти в ногу со временем».
«Безмятежная леди» была небольшим судном, но оно везло большой груз да тринадцать пассажиров в придачу, среди которых числились Рекс, Чантел, Эдвард, его мать и я.
Чантел поднялась на борт вместе со мной. Подобно драгоценным камням сияли ее зеленые глаза, ветерок шевелил ее тициановские волосы, она выглядела очаровательной, а я в который раз подумала, что теперь, когда она так явно проявляет свой интерес к Рексу, она может стать столь же ранимой, как и я.
Каюты были устланы коврами, в них находились кровати, кресла и встроенные шкафы, к стенам крепились туалетные столики, которые могли служить и письменными столами.
Пока мы с Эдвардом осматривали наши каюты, пришла Чантел. Я должна немедленно посмотреть ее каюту, она лишь в нескольких дверях от нашей. Ее каюта была частью каюты-люкс и соединялась с каютой Моник. Ее она тоже показала нам. На туалетном столике стояли цветы, а иллюминатор был задернут шелковыми занавесками, а не ситцевыми, как у нас.
Усевшись на кровать, Эдвард стал на ней подпрыгивать.
– Какая роскошь, – позавидовала я.
– Естественно, это же каюта жены капитана, – ответила Чантел. – Имей в виду, что она не постоянно будет здесь жить. Только когда мне придется ухаживать за ней. Держу пари, она захочет поселиться в апартаментах капитана, – она показала. – Около мостика, – пояснила она.
– Я пошел на мостик, – провозгласил Эдвард.
– Будь осторожен, мой ягненочек, – предупредила Чантел, – еще заболеешь от переживаний прежде, чем у тебя появится возможность подхватить морскую болезнь.
Но Эдвард не желал вести себя тихо. Ему не терпелось изучить корабль. Я повела его на верхнюю палубу следить за последними приготовлениями к отплытию.
В это студеное утро, когда огромное красное солнце проглянуло сквозь туман и под звуки гудков мы стали двигаться к Ла Маншу, началось наше плавание на другой конец света.
В Бискайском заливе «Леди» оставалась безмятежной. Проснувшись в первое утро в своей каюте, я с трудом поняла, где нахожусь. Оглядевшись, я никак не могла поверить, что я и впрямь на борту корабля капитана en route к экзотике. Моя беда в том, что, как повторяла Чантел, я заранее ожидаю, что жизнь будет скучна и монотонна. Я мрачно заметила, что вряд ли ее можно назвать монотонной, если вспомнить смерть тети Шарлотты.
– Ну, – замялась она, – ты считаешь, что ничего восхитительного, романтичного в твоей жизни быть не может. Поэтому ничего и не происходит. Запомни, мы получаем в мире то, за что боремся… хотя бы часть того. Бери, что хочешь. Вот мой девиз.
– Есть старая поговорка, кажется, испанская. «Бери, что хочешь, – говорит Бог. – Бери и плати».
– А кто жалуется на цену?
– Люди обычно не знают, что их ждет, пока им не предъявляется счет.
– Моя дорогая, рассудительная, прозаическая, старая Анна! В этом ты вся, сама видишь. Как только ты подумаешь о предстоящем удовольствии, ты тут же начинаешь подсчитывать его цену в то время, как любому известно, что подобное лишь расхолаживает.
Я вспоминала этот разговор, лежа в каюте в то первое утро, но когда я встала и ощутила под своими ногами легкое дрожание корабля, когда я отдернула ситцевые занавески и, выглянув в иллюминатор, увидела серо-голубое море, мое настроение улучшилось, я ощутила внутренний подъем и сказала самой себе: «Буду как Чантел. Буду наслаждаться жизнью и не думать об оплате до тех пор, пока не будет предъявлен счет».
Обретенная мною решительность не покинула меня. Ощущение новизны пребывания на море вместе с подругой Чантел и мысль о том, что Редверс Стреттон тоже на борту и я могу в любую минуту встретиться с ним лицом к лицу, пьянили меня.
Корабль был прекрасным, потому что это его корабль. Я чувствовала себя в безопасности, так как он командовал кораблем. Суть в том, что если я не стану задумываться о будущем, я смогу наслаждаться золотистыми днями, когда мы будем проплывать мимо Испании и Португалии и заходить в Гибралтар перед выходом в Средиземное море.
Кроме нас на борту ехало восемь пассажиров, среди которых был мальчик примерно того же возраста, что и Эдвард.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47