Должно быть, моя профессия чрезвычайно интересная, но она выразила опасение, что временами я устаю. Еще одна, кто не любит мою капризную пациентку. Неужели она никогда не навещает ее? В конце концов она является ей свекровью.
Я ответила, что обычно справляюсь с пациентами и не думаю, что нынешняя чем-то отличается от предыдущих.
– Ей не следовало приезжать сюда, – в ее голосе звучала ярость. – Ей следовало остаться у себя на родине.
– Да, наш климат вреден ей, – отметила я. – Но, вероятно, она предпочитает жить здесь, потому что это дом ее мужа, а счастье – лучшее лекарство.
Она приготовила чай.
– Я сама его смешиваю, – сообщила она. – Чуточку индийского и «эрл грей», секрет заключается в том, что надо согреть чайник и дать ему высохнуть, вода же должна лишь дойти до кипения.
Я вежливо выслушала урок по приготовлению чая, гадая, много ли я смогу выведать у нее. Решила, что не много. Она – не сплетница. Уверена, в ее жизни было столько секретов, что она не станет разбалтывать чужие. Как мать капитана она представляет огромный интерес. В молодости она, наверняка, была очень хорошенькой. У нее были пышные волосы, хотя и седые, – наверное, в прошлом была блондинкой – и яркие синие глаза. Просто красавица! Неудивительно, что сэр Эдвард не устоял. Но прямо у себя дома! Ему, по-видимому, пришлось проявить немалую… ловкость. Без сомнения, его сын пойдет по его стопам.
Я сделала глоток.
– Вы, должно быть, знаете каждый уголок замка, – предположила я. – Мне никак не разобраться в его географии.
– Не беда, ведь благодаря этому я имею удовольствие принимать вас.
Хотела бы я знать, что скрывается за ее словами. Уверена, что в ее характере таится нечто, что скрыто от постороннего взгляда. Странную ведет она жизнь, под одной крышей с леди Кредитон. Это самые необыкновенные женщины на свете.
– Вас часто навещают?
Она покачала головой:
– Я веду одинокий образ жизни, но я им довольна.
Сидит и наблюдает жизнь из окна, как леди Шалот в девятнадцатом веке.
– Рекс часто приходит ко мне, – вымолвила она.
– Рекс. Вы хотите сказать…
Она кивнула.
– Есть один только Рекс, – ее голос слегка потеплел. – Он был всегда хорошим мальчиком. Мне пришлось нянчить их… обоих.
Странная ситуация. Значит, она была нянькой обоих мальчиков – своего и соперницы. Ну и семейка, как специально создают неловкие ситуации. Сэр Эдвард настоял? Несомненно, он. Старик, похоже, был грозным.
Я представила себе, как это происходило. Она, очевидно, баловала своего сына. Капитан Анны был испорченным мальчишкой, поэтому он так наплевательски относится к чувствам других людей, поэтому он позабавился с Анной, даже не намекнув ей, что за океаном у него смуглая жена.
– Вы – мать капитана Стреттона.
– Ну да, – ответила она.
– Не сомневаюсь, что вы ждете, когда он приедет. Когда он вернется?
– Понятия не имею. Там… ведь этот… случай, – я ждала продолжения, но она замолчала. – Он всегда надолго уезжал с тех пор, как впервые вышел в море. Он мечтал о море с колыбели. Вечно возился в пруде со своими игрушечными корабликами.
– Полагаю, их обоих влекло море.
– Рекс не такой. Рекс – умный. И спокойный. Он занимается делом.
Человек, который приумножит отцовские миллионы.
– Они оба хорошие мальчики, – в ней вдруг проснулась няня. – И теперь, когда Редверс отсутствует, Рекс часто навещает меня, и я знаю, что он никогда не забудет меня.
До чего же у людей сложные характеры! Насколько было бы легче, если бы они все не усложняли. Я полчаса разговаривала с этой женщиной, а она все равно осталась всего лишь лицом в окне. Сначала она казалась хитрой, а потом превратилась в няню, обожающую своих питомцев, и показалась искренней. Наверное, она хочет выглядеть справедливой, но обожая, естественно, своего собственного сына, она старается выказать подобное отношение и к Рексу. По ее словам, Рекс – образец добродетели. Безусловно, это не так. Если бы все, что она говорила, было правдой, с ним было бы просто скучно и я бы не заинтересовалась им. А он далеко не скучный.
– По характеру мальчики были очень разными, – сообщила она мне. – Реда тянуло к приключениям. Он постоянно говорил о море и читал морские романы. Он мечтал стать новым Дрейком. Рекс же был спокойным, но он всегда одерживал верх над Редом… за исключением драк, конечно. Это не значит, что они часто дрались. Но у Рекса была голова на плечах. Он был проницательным и мог быстро извлечь преимущество из любой ситуации. Например, когда они менялись игрушками и вещами, Рексу всегда доставалось лучшее. Они были такими разными… оба чудесные… но по-разному.
Мне очень хотелось, чтобы она продолжила рассказ, но она устала. Я чувствовала, что силой из нее ничего на вытянешь. Единственный способ, чтобы она во всем призналась, – это очаровать ее.
Чтобы завоевать чье-либо доверие – нельзя торопиться. Доверия можно добиться, действуя лишь постепенно. Но меня заинтересовала она, как никто в доме – разве только Рекс. Следует подружиться с ней.
…Я прочитала дневник Чантел с увлечением. Мой же дневник был совершенно неинтересным. У меня было ощущение, что я с ней просто разговариваю. Она так честно писала о себе, что мой дневник показался мне напыщенным. При упоминании меня и человека, которого она зовет «моим капитаном», я сначала удивилась, но потом вспомнила, что она говорила, что мы должны быть совершенно откровенны в своих дневниках, иначе в них нет смысла.
Я открыла свой дневник.
30 апреля . Зашел человек посмотреть шведскую горку Хаупта. Сомневаюсь, что он ее купит. По пути домой из магазина попала под сильный ливень, а после обеда к своему ужасу обнаружила, что в нью-портских стенных часах завелся древесный жучок. Нам с миссис Бакл следует немедленно заняться часами.
1 мая . Кажется, часы спасены. Я получила письмо от директора банка с просьбой зайти к нему. Боюсь: что-то он скажет.
Чантел совсем по-другому описывает свою жизнь! Мой дневник – такой скучный, а ее – такой живой. Может быть, мы воспринимаем жизнь по-разному.
Как бы то ни было, мне было от чего приходить в уныние. С каждым днем я узнавала о новых долгах. Вечерами, когда я оставалась в доме одна, мне казалось, что тетя Шарлотта смеется и издевается надо мной, как при жизни: «Без меня тебе не справиться, я всегда тебя об этом предупреждала».
Я чувствовала, что люди стали иначе относиться ко мне. На улице они украдкой кидали на меня взоры, считая, что я не замечаю их взглядов. Мне было понятно, о чем они думают. Приложила ли она руку к смерти своей тети? Ведь она унаследовала дело и дом?
Если б они только знали, что на самом деле унаследовала я.
Все это время я вспоминала, как отец говорил мне, что беды надо встречать лицом к лицу и бороться с ними, потому что я – дочь солдата.
Он был прав. Невозможно добиться чего-либо, жалея самого себя. Пойду к директору банка, узнаю худшее, а потом решу, в состоянии ли я и дальше заниматься перепродажей антиквариата. А если не в состоянии? Что ж, тогда придумаю что-нибудь еще, вот и все. С моими знаниями я смогу найти себе занятие. Я прекрасно разбираюсь в старинной мебели, керамике и фарфоре, у меня хорошее образование. Я обязательно найду свое место в жизни. Не стану жалеть себя, надо только идти и искать.
Это был самый неудачный период в моей жизни. Я была уже не молода. Двадцать семь лет, тот возраст, когда получаешь звание «старой девы». Мне никто никогда не делал предложения. Возможно, Джон Кармел и захотел бы на мне жениться, но тетя Шарлотта отпугнула его, что же касается Редверса Стреттона, я была слишком наивной и вообразила себе то, чего и не существовало. Сама во всем и виновата. При встрече с Чантел надо будет ей все объяснить. И жизнь свою попробую описывать так же интересно и искренне, как она. По нашим записям можно судить о степени доверия друг к другу, к тому же находишь радость в том, что есть возможность с кем-нибудь поделиться своими чувствами.
Пора перестать рассказывать о шведских горках и стенных часах. Ей интересны мои мысли, я сама. Как хорошо, что у меня такая подруга, надеюсь, что наши отношения никогда не изменятся. Я стала бояться, что она уйдет из замка, или мне придется уехать, чтобы работать где-нибудь в другом месте. Только теперь в столь трудное для меня время я поняла, что значит для меня Чантел.
Милая Чантел! Она выстояла рядом со мной в те кошмарные дни после смерти тети Шарлотты. Временами я убеждаю себя, что она все придумала, чтобы отвести от меня подозрение. В таком случае она обладает необыкновенным мужеством, ведь получается, что она лжесвидетельствовала. Но доброта и преданность настолько сильны в ней, что она даже не поняла, как она рисковала. Надо обязательно записать это. Нет, не смогу, потому что для меня это слишком важно. В этом и заключается мое отличие от Чантел: я не могу быть такой искренней, как она, потому что, когда ведешь дневник, понимаешь, что существуют вещи, которые следует скрывать… вероятно, потому, что боишься в них признаться даже самому себе. Я холодею от страха, думая о том, как умерла тетя Шарлотта, потому что, несмотря на то, что Чантел нашла пуговицу и уверяла, что в определенных обстоятельствах люди способны на невозможное (в это-то я верю), я сильно сомневаюсь в том, что тетя Шарлотта была способна покончить жизнь самоубийством, какую бы огромную боль она ни испытывала.
Тем не менее она покончила с собой. А как же иначе? Правда, ее смерть в какой-то степени оказалась выгодной всем в доме: Эллен получила наследство, давшее ей возможность выйти замуж за мистера Орфи – кто знает, как долго бы ей пришлось ждать, если бы не эти деньги; миссис Мортон тоже долго ждала минуты, когда сможет освободиться от тети Шарлотты. А я… я унаследовала бремя долгов и тревог, о которых до смерти тети Шарлотты я даже не имела представления.
Нет, все произошло именно так, как сказала Чантел. Я могу думать все, что угодно по поводу самоубийства тети Шарлотты, но что мы знаем о других?
Пора прекратить думать о смерти тети Шарлотты, пора подумать о будущем – так поступил бы мой отец. Пойду к директору банка, узнаю самое ужасное и приму в конце концов решение.
…Он сидел, глядя на меня поверх очков с притворным участием и соединив вместе кончики пальцев. Вероятно, такова его манера разговора.
– Все дело в соотношении актива и пассива, мисс Бретт. Они должны сходиться. И ваше положение крайне щекотливое.
Он продолжал свои разъяснения, обосновывая свои подсчеты цифрами. Мое положение действительно оказалось весьма затруднительным, мне было необходимо принимать срочные меры. Он говорил о «сведении дебета и кредита», что, по его мнению, если постараться, можно осуществить. Через несколько месяцев будет поздно. Мне следует не забывать, что издержки повышаются и долги растут.
Он не настаивал на том, чтобы я полностью следовала его совету. Он всего лишь директор банка. Но мое дело явно терпит крах. Мисс Шарлотта Бретт совершала неразумные сделки – теперь это не вызывает сомнения; она часто продавала с убытками: лишь бы получить деньги. Столь рискованные операции опасно проводить часто. Он высказал предположение, что мне следует посоветоваться с моим поверенным. Он огорчен, но ссуду, выданную банком мисс Бретт, необходимо выплатить в течение трех месяцев; он надеется, что я внимательно подойду к этому вопросу. Он полагает, что самым мудрым решением будет сократить издержки и продать все, включая дом. Таким образом я смогу уплатить долги, у меня даже останется небольшая сумма. Он сожалеет, но это лучшее, на что я могу надеяться.
Он сочувственно пожал мне руку и посоветовал пойти домой и подумать над его словами.
– Я не сомневаюсь в вашем здравомыслии, мисс Бретт, вы быстро найдете выход из положения.
Когда я вернулась в «Дом Королевы», миссис Бакл собиралась уходить.
– Вы, как будто, хандрите, мисс, – заметила она. – Не знаю, все говорю Баклу, что такая жизнь не годится для молодой леди ни в коем случае. Такой старый дом, а вы в нем одна. Не хорошо. Совсем одна среди таких дорогих вещей. Меня бросает в дрожь, как подумаю, что вдруг он обрушится ночью.
– Дом мне не страшен, миссис Бакл. Дело не в этом…
Но я не сумела объяснить ей все, к тому же она сплетница, которой нельзя доверить секреты.
– Что ж, меня это не касается. Но, кажется, в том столе Эппллуайта завелся жучок. Не много. Стол стоял как раз рядом с напольными часами, вы же знаете, на что способны эти чертенята.
– Я займусь столом, миссис Бакл.
Она кивнула.
– Пробьемся. Воска осталось мало. Завтра куплю по дороге. До свидания, мисс.
Она ушла, и я осталась одна.
Я вышла в сад, вспоминая тот осенний вечер; сколько лет прошло с тех пор. Глупый вопрос пришел мне в голову: вспоминает ли он когда-нибудь о том же. Я спустилась к реке, где среди сердечника буйно цвели лютики и над водой плясала мошкара. Я взглянула на дом и вспомнила слова директора банка. Все продать. Продать «Дом Королевы». Я не понимала, как отношусь к нему. «Дом Королевы» долго был и моим домом. Меня и влекло к нему, и отталкивало от него. Иногда, когда я внезапно сознавала, что он принадлежит мне, я представляла его таким, каким он был до того, как тетя Шарлотта превратила его в магазин. Каким очаровательным счастливым домом был он… до трагических событий. Смерть мамы, потом отца; короткий миг счастья, когда я думала, что встретила человека, который изменит мою жизнь; утраченные иллюзии и, наконец, загадочная смерть тети Шарлотты.
Мне не хотелось продавать дом. И все же я понимала, что мне придется сделать это.
Я прошла по лужайке. Яблони и вишни были покрыты белыми и розовыми цветами, а близ моего окна расцвели свечки на каштане. «Дом Королевы» все же много значил в моей жизни.
Я вошла внутрь и остановилась, прислушиваясь к стуку часов. Везде громоздилась мебель, как и при тете Шарлотте. Мало кто теперь приходил сюда. Возможно, люди испытывают неловкость, общаясь с человеком, которого подозревают в убийстве.
В эту ночь я обошла весь дом, комнату за комнатой. Сколько мебели, которую я не могу продать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47