Других объяснений тетиной смерти нет.
Не следует мучиться прошлым. Кто знает, что ждет меня в будущем. Как мне расплатиться с долгами тети Шарлотты? За большую часть мебели, которую я считала ее собственностью, до сих пор не было заплачено. Огромную часть своих сбережений она потратила на приобретение китайской коллекции; в последние годы дело перестало окупать себя. Такое тревожное положение дел подтверждало теорию Чантел. Тетя Шарлотта, измучившись от постоянно увеличивающейся боли, отчаявшись от своей беспомощности, видя, что растущие долги неминуемо ведут к банкротству, собралась с силой воли – а силой воли она обладала немалой – встала с кровати и положила конец своим мукам.
Мне было необходимо что-то решить. Нельзя полагаться на волю случая. Да и кто мне это позволит? Я составляла различные планы. Подать объявление, что ищу партнера с капиталом? Все продать и посмотреть, что останется? Вынужденная распродажа означает пониженные цены. Как бы я была счастлива, если б смогла расплатиться с долгами. Тогда кроме дома ничего не останется. Может и его продать. Вот и ответ.
Так что по ночам я все думала и думала, а по утрам после бессонной ночи, когда я глядела на себя в зеркало, я бормотала: «Старая мисс Бретт».
Пришла Чантел, принесла свой дневник, взамен взяла мой. Обещала вернуть на следующий день.
Я решила почитать его на ночь, в предвкушении чтения мне стало веселее. Я вела монотонную, даже устрашающую жизнь, но Чантел, как и прежде, пришла мне на помощь. Замок Кредитон в ее изображении отвлечет меня. К тому же меня всегда интересовало, как живет семья Редверса Стреттона.
С наслаждением я откинулась на подушки, подвинула поближе масляную лампу, которую принесла снизу, и начала читать дневник Чантел.
ЗАМОК
8 апреля 1887 г . Сегодня я приступила к работе в замке Кредитон. Не могу отделаться от чувства удовлетворения самой собой. У меня новая пациентка, и я нахожусь недалеко от Анны. Мы будем часто встречаться. Об этом я позабочусь. Я знала, что замок не настоящий. Мисс Бретт называла его «подделкой», но это слово ничего мне не говорит. Он выглядит, как настоящий, и мне доставило удовольствие проезжать под аркой мимо домика привратника. Я никогда не испытывала интерес к старине. Надо будет как-нибудь расспросить о замке Анну, если не забуду. Каменные стены замка выглядят так, словно стоят здесь веками. Интересно, каким образом им придали такой вид. И об этом надо расспросить Анну, если не забуду. Я же не перестаю думать о том, как, наверное, приятно быть владельцем такого замка – подделка он или нет. От него так и веет богатством; уверена, что жить в нем гораздо уютнее, чем среди подлинных предметов роскоши. Я вышла из экипажа, который наняла, чтобы перевезти свои пожитки из «Дома Королевы» сюда. Я находилась во дворе замка перед дверью, обитой железом, рядом с ней висел колокольчик, точно такой же, как у «Дома Королевы». Я дернула за веревочку, и появился слуга.
– Я – сестра Ломан, – представилась я.
– Ее милость ожидает вас, – ответил он.
Он был переполнен чувством собственного достоинства, истинный дворецкий. Я подумала, что в замке Кредитон идеально все, по крайней мере, снаружи. Я вошла в холл, наверняка, тот самый, о котором рассказывала Анна. Да, вот и гобелены, о которых она говорила, те самые, которые она разглядывала, когда впервые увидела своего капитана.
– Будьте любезны, сестра Ломан, подождите минуту. Я извещу ее милость о вашем прибытии.
Я кивнула, окружающая обстановка произвела на меня огромное впечатление. Кажется, мне здесь понравится. Вскоре вернулся слуга и повел меня вверх по лестнице к «ее милости». Она восседала на кресле с высокой спинкой, такой мегеры я еще не встречала. Какое счастье, что не она моя пациентка. Благодаря моему опыту мне было известно, что такие женщины оказываются очень тяжелыми пациентками, но она была в прекрасном здравии и наверняка презирала больных, считая болезнь проявлением слабого характера. Я не смогла удержаться, чтобы не сравнить себя с Анной. Она бы незамедлительно вынесла свое суждение о сокровищах дома, и, хотя их истинная ценность не ускользнула от меня, я сложила их в свою коллекцию «великолепий», меня больше занимали люди. Благодаря профессии сиделки я научилась видеть людей насквозь: когда они больны и до некоторой степени зависят от других, они сотни раз выдают себя. Обретаешь проницательность, а постижение человеческих характеров всегда привлекало меня куда больше, чем изучение неодушевленных предметов. Но глядя на серьезную Анну, я предпочитаю вести себя легкомысленно.
Леди Кредитон представляла собой то, что я называю бой-бабой. Ей явно не понравился мой внешний вид, хотя я приложила все старания, чтобы казаться скромной. Она же выглядела грозной… для любого, не обладающего моим жизненным опытом. Во всяком случае, меня рекомендовал доктор Элджин, и вот я здесь, а им нужна сиделка, так что им придется в любом случае предоставить мне шанс, чтобы проявить себя. Я заинтересовалась замком с первого момента, как услышала о нем. Узнав, что появилась возможность в нем работать, я пришла в восторг. К тому же мне не хочется находиться вдали от Анны.
– Итак, сестра Ломан, вы будете у нас работать, – она отчетливо произносила слова хрипловатым мужским голосом.
Теперь мне понятно, почему ее муж повсюду искал утешение. Она, определенно, очень достойная дама, всегда во всем права и прикладывает все усилия, чтобы и остальные признавали ее достоинства. Такая жена вызывает всеобщее уважение, но для семейной жизни она не создана.
– Да, леди Кредитон. Доктор рассказал мне, чем больна пациентка.
Ее милость слегка сжала губы, и я поняла, что моя пациентка не принадлежит к числу ее любимиц. Или она вообще презирает больных, ведь они не обладают ее явно цветущим здоровьем?
– Я рада, что он дал вам представление о том, как мы живем здесь. У капитана и миссис Стреттон свои апартаменты. В данный момент капитан отсутствует, но миссис Стреттон, ее сын и обслуга занимают восточное крыло. Но так как я являюсь хозяйкой замка, сестра Ломан, меня касается все, что здесь происходит.
Я кивнула.
– Если у вас будут какие-нибудь жалобы, трудности, вопросы – за исключением, естественно, обычных домашних дел – прошу вас пожаловать ко мне.
– Благодарю, – ответила я.
– Ваша пациентка иностранка, и ее поведение не всегда соответствует нашему. У вас могут возникнуть трудности. Обо всем необычном докладывайте мне.
Все это звучало таинственно. Должно быть, я выглядела удивленной, так как она сказала:
– Доктор Элджин говорит, что вы обладаете высокой квалификацией.
– Очень любезно с его стороны.
– Вы работали в «Доме Королевы» и были связаны с этим неприятным событием. Я однажды встречалась с мисс Бретт и позволила ей приобрести у меня секретер, который был мне не нужен. У меня создалось впечатление, что она очень педантичная и опытная женщина.
– Была, – напомнила я.
– Странная история.
– Она очень изменилась с тех пор, как покалечилась, ее мучили сильные боли.
Леди Кредитон кивнула.
– Это очень неприятно, сестра Ломан. Честно говоря, я сильно сомневалась в том, что поступаю правильно, нанимая человека, который был замешан в столь непривлекательную историю.
Она была из тех женщин, которые собственную откровенность называют честностью, а чужую – грубостью. Мне известен подобный тип. Чаще всего это богатые старухи, которые давно предоставлены самим себе.
Я решила стать в позу. Поднявшись, я произнесла:
– Я не хочу ставить вас в неловкое положение, леди Кредитон. Если вы полагаете, что из-за того, что я была сиделкой у мисс Бретт, мне не стоит ухаживать за вашей… вашей пациенткой, я отказываюсь работать у вас.
– Вы слишком торопитесь, – пробормотала она. – Не очень хорошее качество для сиделки.
– Простите, что перебиваю вас. Но я не тороплюсь. Как бы я не поняла ваши слова, я все же повторю: если вы предпочитаете, чтобы я ушла, я уйду.
– Если бы я предпочитала, чтобы вы у нас не работали, я бы не пригласила вас к себе.
Я снова кивнула. Первый раунд за мной.
– Просто я хотела сообщить вам, что сожалею о неприятности, случившейся с мисс Бретт, и, по-моему, если человек замешан в подобном деле, он с ним связан.
– Если человек замешан, он, естественно, связан, леди Кредитон.
Да, я набирала очки, но понимала, что это происходит лишь потому, что она хотела о чем-то предупредить, но не представляла, как это сделать. Ей не следовало беспокоиться. Я все поняла. «Пациентку» она не любит, в «пациентке» есть что-то странное. Возможно, нечто «дикое», что может вовлечь ее в «неприятность». Интересно.
Я храбро продолжала:
– Одним из качеств человека моей профессии является осторожность. Думаю, что доктор Элджин не стал бы рекомендовать меня, если бы считал, что я этим качеством не обладаю.
– Видите ли, миссис Стреттон может показаться немножко… истеричной. Доктор Элджин объяснит вам, что с ней.
– Он упомянул нездоровые легкие и астму.
Она кивнула. И я поняла, что она приняла меня. Очевидно, ей нравятся те, кто в состоянии противостоять ей, а я именно такая. Она одобрила меня на роль сиделки.
– Вероятно, – заметила она, – вы хотите увидеться с вашей пациенткой.
Я ответила, что это было желательно.
– Ваши вещи…
– В холле.
– Их отнесут в вашу комнату. Будьте добры, сестра Ломан, позвоните в колокольчик.
Я позвонила, и мы молча стали ждать лакея.
– Бэйнс, – обратилась она к нему, когда он вошел, – проводите, пожалуйста, сестру Ломан к миссис Стреттон. А вы не хотите сперва посмотреть свою комнату, сестра?
– Я предпочитаю сначала встретиться с пациенткой, – ответила я. Она кивнула, мы вышли, и я ощутила, как она провожает меня взглядом.
Мы прошли сквозь лабиринт коридоров, поднялись по винтовой лестнице со стертыми каменными ступеньками – явной подделкой. Не может камень износиться до такой степени за пятьдесят лет. Но мне это понравилось. Дом изображал из себя то, чем он не являлся. Очень по-человечески.
Апартаменты Стреттонов, как я поняла, находились на верху одной из башен.
– Миссис Стреттон, наверное, отдыхает, – замялся лакей.
– Проводите меня к ней, – приказала я.
Он постучал в дверь, в ответ раздался приглушенный низкий голос:
– Кто там?.
– К вам сестра Ломан, мадам, – возвестил лакей.
Ответа не последовало, тогда он распахнул дверь, и я вошла. Моя профессия требует инициативы.
– Спасибо, – шепнула я ему. – Оставьте меня с пациенткой. Сквозь пластинки венецианских жалюзи на окнах едва проникал свет. Она лежала на кровати с распущенными волосами, в лиловом платье с алыми кружевами. Словно тропическая птица.
– Миссис Стреттон? – произнесла я.
– Вы – сиделка, – протянула она.
Какой же она национальности? Держу пари, полукровка. Полинезийка или креолка.
– Да, я стану ухаживать за вами. Как здесь темно. Сделаем посветлее, – я подошла к ближайшему окну и подняла жалюзи.
Она прикрылась от света рукой.
– Так будет лучше, – твердо сказала я и села на кровать. – Я хочу с вами поговорить.
Она бросила на меня мрачный взгляд. Страстная красотка, должно быть, когда здорова.
– Доктор Элджин считает, что вы нуждаетесь в сиделке.
– Бесполезно, – бросила она.
– Так считает доктор Элджин, а мы посмотрим, хорошо?
Мы внимательно оглядели друг друга. Яркий румянец на щеках и неестественный блеск в глазах подтверждали диагноз доктора Элджина. Ей грозил туберкулез, и она страдала астмой. Но меня она интересовала больше, как человек, а не как больная, потому что она – жена капитана Анны; меня занимала мысль, как и почему он женился на ней. Безусловно, со временем я узнаю все.
– Здесь слишком холодно, – пожаловалась она. – Ненавижу холод.
– Вам необходим свежий воздух. Кроме того, мы должны следить за соблюдением диеты. Полагаю, доктор Элджин часто навещает вас.
– Дважды в неделю, – ответила она.
И закрыла глаза – спокойная, угрюмая, чуть живая. Но я не сомневалась, что спокойствие не является ее отличительной чертой.
– Доктор Элджин прописал вам диету. Будем за ней следить, чтобы вы поправились, – произнесла я бодрым голосом сиделки.
Она отвернулась.
– Теперь, – продолжала я, – когда мы познакомились, я пойду к себе в комнату. Надеюсь, она недалеко от вашей.
– Рядом.
– Прекрасно. Я сама найду дорогу.
Выйдя из комнаты, я вошла в соседнюю. По тому, что там находились мои вещи, я поняла, что не ошиблась. Форма комнаты свидетельствовала о том, что она являлась частью башни. Я подошла к окну, которое оказалось дверью, похожей на балконную, за ней действительно был балкон, вернее перила. Надо спросить Анну. Оттуда открывался великолепный вид – глубокое ущелье, река внизу и на противоположном берегу дома Лангмаута.
Только я распаковала чемоданы, дверь тихонько приоткрылась, и на меня глянуло крошечное лицо. Это был мальчик лет семи. Он произнес:
– Привет. Вы – сиделка?
– Совершенно верно, – ответила я. – А ты откуда знаешь?
– Сказали.
– А ты кто?
– Эдвард.
– Здравствуй, Эдвард, – я протянула ему руку, он серьезно пожал ее.
– Сиделки нужны больным, – сообщил он мне.
– Чтобы лечить их, – добавила я.
Он смотрел на меня огромными черными глазами, как на божество.
– Вы – умная, – заметил он.
– Очень, – подтвердила я.
– А вы знаете таблицу умножения на два?
– Дважды два четыре. Дважды три шесть, – сказала я. Он засмеялся.
– А азбуку?
Я быстро назвала алфавит. Он был потрясен.
– А это ваша одежда?
Я ответила утвердительно.
– У вас есть лекарства, чтобы люди умирали? Я растерялась.
– Как у леди, которая следит за мебелью? – пояснил он. Острый у него язычок. Я торопливо ответила:
– Только те, чтобы люди выздоравливали.
– Но… – начал он и вдруг насторожился.
– Мастер Эдвард, – позвал голос.
Взглянув на меня, он пожал плечами и приложил палец к губам.
– Мастер Эдвард.
Мы оба молчали, и так как он оставил дверь открытой, вошла гувернантка. Высокая, угловатая фигура в серой блузке и коричневой юбке (отвратительное сочетание), которые совершенно ей не шли, серые волосы, серая кожа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47